Wesaus Голосов: 2 Адрес блога: http://www.liveinternet.ru/users/wesaus/ Добавлен: 2007-12-04 17:15:47

У каждого воина детства свой путь

2011-06-18 10:52:16 (читать в оригинале)

У меня внутри сидит… м-м… Сижу я. Но чтобы не спутаться, я напишу «сидит ребёнок».

Итак, у меня внутри сидит ребёнок. Ему года четыре, наверное. Хотя иногда он ощущает всё так, как могут только ощущать обнажённые нервы подростка. Но вообще-то ему, этому ребёнку во мне, года четыре.

У него красные шорты и счастливый взгляд. И он точно-точно знает, что самая лучшая вещь на свете лежит у него в кармане. Потому что это – старая ржавая гайка, расплюснутая трамваем. И на свете нет ничего лучше, чем эта ослепительная, сверкающая на солнце вещь. Ну, разве что сломанные часы с фосфорными стрелками. Но они лежат в кармане у Вовки. Потому что это он нашёл их на школьном дворе. Ну, по крайней мере, он первый заметил их.

Но сейчас у Вовки нет этих часов. Потому что ребёнок внутри него умер. Ну, не знаю… заболел, наверное, и умер. В общем, Вовка ребёнка внутри себя не уберёг.

Хотя снаружи это и незаметно. Наверное, отчасти потому, что у Вовки большое пузо, и он вполне себе ходит на работу и смеётся там «с мужиками». И про сломанные часы с фосфорными стрелками никогда-никогда не вспоминает. Никогда.

Никогда.

Задача простая – уберечь ребёнка внутри себя. Я не хочу ходить на работу мёртвым и забыть про то, что самая лучшая вещь на свете – расплюснутая гайка.

Но это сложно. Те, у кого ребёнок внутри умер, подспудно чувствуют, что с тобой что-то не то. Они как-то подсознательно отслеживают, что ты не хочешь вместе с ними «смеяться» «с мужиками». Наверное, походка выдаёт. Потому что ты всё время ходишь так, будто несёшь внутри что-то светлое и настоящее. Хотя ты просто-напросто, без всякого высокомерия подчиняешься простой задаче – уберечь ребёнка внутри себя.

И тебя начинают кусать. И толкать. И чутко, очень чутко метят в самое подсердечное. В того, кто сидит внутри тебя в красных шортах и для верности уже зажал расплюснутую гайку в кулачок. Потому что иногда снаружи очень уж… Очень страшно, в общем. В лохмотья. По-звериному. Без скидок на образность.

И самое страшное, что им, тем, кто кровожадно тянется к ребёнку внутри меня,

СОВЕРШЕННО НЕ НУЖНА РАСПЛЮСНУТАЯ ГАЙКА.

Это бы ещё ничего. Это мы хоть как-то смогли бы понять и простить, если б за гайкой…

Но нет. Им просто нужно дотянуться и проткнуть, убить, крючком когтя вырвать жилу, чтобы на красные шорты брызнула красная…

Чтобы ты стал таким же, как они – с пустым пузом души. Тогда бы они расслабились и в тот же миг успокоились.

Но мы не допустим этого. Мы тут как-то вечером сидели на подоконнике, рассматривали гайку, натирали её до блеска об красные шорты… И решили. Ну, с ребёнком, который сидит внутри меня. Мы решили, что не дадимся. Ну, то есть вообще. Не допустим пустопузной взрослости. И если уж совсем, суки, зажмут, и совсем уж когти до сердца протянут…

Мы проснёмся. Только вместе, взявшись за руки. Точнее – я не выпущу из своих тридцатитрёхлетних рук своих четырёхлетних ладошек. Потому что мне без них жизни нет.

А пока – двигаемся вперёд, продираясь в лохмотья, по-звериному, без скидок на образность, защищая из последних сил ребёнка внутри себя… Уберечь, уберечь, сквозь фальшь и говно, сквозь будни и взрослое идиотское ожидание будней, когда «воскресенье отравлено понедельником», сквозь небрежные рукопожатия и откровенную ненависть, сквозь мелкую хитрость и крупную подлость, сквозь трупы, кучи трупов сломанных часов с фосфорными стрелками, которые стали никому не нужны…

У каждого воина детства свой путь.