Должно ли государство блюсти нравы и традиционные ценности? Как оно должно это делать? Над статьей Ирины Лукьяновой Валяться в сале продавленной кровати размышляет Сергей Худиев.
Есть две вещи, в которых я согласен с Ириной Лукьяновой. Традиционное общество — это очень мрачно. Его грехи — иные, чем у общества современного, но они ничем не лучше. Впрочем, традиционное общество такое не от хорошей жизни — оно часто балансирует на грани выживания, где не до индивидуализма, работай, слушайся старших, делай как заведено, а то мы все умрем от голода.
Я совсем не поклонник традиционного общества. Традиционное общество и традиционные ценности — это совсем не одно и то же. Но вопрос о нем чисто теоретический, у нас традиционное общество может есть где-то на Кавказе, да и там умирает, а в русских областях его уже давно нет и не может быть. Устроить у нас «православный Иран» было бы невозможно при всем желании — у нас просто нет сколько-нибудь заметного числа иранцев.
Второе — я полагаю, что гопники, избивающие кого бы то ни было, должны быть наказаны по закону за свое хулиганство. И бить гей-активистов так же нельзя, как и любых других граждан.
Но есть некоторые риторические обороты, которые я не нахожу убедительными. Например, «Известно, что Горький пытался вступиться за женщину, которую водили по селу и били. Его самого избили до полусмерти и бросили на дороге, пусть не мешает отстаивать традиционные ценности: святость брака и ненависть к прелюбодеянию».
Каким образом из уважения к святости брака следует избиение бедных женщин, а также великих пролетарских писателей? Я могу придерживаться веры в святость брака и никого не избивать при этом? Или это обязательно? Христос и Апостолы говорят о святости брака — они что, каких-то бедных женщин били кнутами?
«А здесь взрослые привели детей отстаивать традиционные ценности: показали им законную жертву и объяснили, что ее бить можно». Я понимаю, что это есть некоторая горькая ирония, но все же, вот я сторонник традиционных ценностей. Я обязан натравливать малолетних гопников или все же могу уклониться от этой почетной обязанности, сославшись на нездоровье?
Должен сказать, что выстраивание ассоциации «сторонники традиционных ценностей — это те, кто за битье женщин кнутами и науськивание гопников» представляется мне неосновательным. Из того, что педофилы могут заявлять о своей горячей поддержке либеральных ценностей, никак не следует, что все, кто поддерживает либеральные ценности — педофилы. Из того, что гопники могут заявить себя борцами за традиционные ценности, никак не следует, что все, кто поддерживает традицонные ценности — гопники.
Другой риторический оборот, который не кажется мне убедительным, — жалобы на (предполагаемое) вмешательство в личную жизнь. Такое вмешательство было бы делом дурным, тут спорить не о чем. Но пререкаемые законы такого вмешательства не предусматривают. Речь-то идет совсем не о том, чтобы лезть в постели к гражданам с особенностями в сексуальном поведении, а о том, чтобы, совсем напротив, не давать этим гражданам лезть к детям в школы. Это оборонительная, а не наступательная мера.
И тут я, несколько отвлекшись, собственно, от текста Ирины Лукьяновой, хотел бы обратить внимание на одну важную вещь — консерваторы являются обороняющейся стороной. Они не насаждают, они препятствуют насаждению. В самом деле, ответ на вопрос, вынесенный в заголовок, в общем то, очевиден. Конечно, государство может насаждать определенные нравы, и многие государства этим активно занимаются. Считать ли эти нравы «нравственными» — другой вопрос. Факт тот, что мы легко можем видеть, как-то или иное государство утверждает определенные взгляды и ценности в качестве нормативных, и маргинализирует или преследует всех, кто их не разделяет.
Когда в школах вводятся занятия, на которых школьникам поручается играть в «комаров-геев», это не что иное, как насаждение определенных нравов. Когда государство требует — под страхом закрытия — от католических агентств по усыновлению, чтобы они отдавали детей в однополые пары, это тоже насаждение, причем весьма насильственное и бесцеремонное, определенных нравов.
Когда иностранные политические лидеры требуют от России делать то же самое в порядке «борьбы с гомофобией» это тоже насаждение неких нравов. Причем речь идет об активном, наступательном, революционном насаждении, по отношению к которому его противники оказываются в положении обороняющихся. Но это, пока, слава Богу, не у нас.
У нас запрет на «комаров-геев» в школах, напротив, это консервативная попытка сохранения существующего положения дел. Можно считать дело революционера правым, но нельзя считать революционера обороняющейся стороной. Он может называть насаждение угодных ему нравов «просвещением», «борьбой с ненавистью» или еще какими-то изящными и изысканными словами, но насаждением, утверждением чего то, что тут раньше не росло, занимается именно он.
Можно считать, что консерваторы, которые создают революционеру преграды, неправы. Но нельзя называть их нападающей стороной. Именно они, консерваторы, сидят в Зимнем Дворце, который революционеры атакуют снаружи.
Это не злые консерваторы пытаются навязать человечеству идею, что брак — это союз между мужчиной и женщиной. Человечество — все языки и культуры — полагало это само собой разумеющимся всю свою историю. Можно полагать идею, что «Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их» (Мф. 19:4) чудовищно несправедливой; но ее нельзя считать ее чем то, что консерваторы хотят насадить — она росла тут, сколько человечество себя помнит.
Именно консерваторы, которые полагают, что дети — это лучше, чем аборты, а брак — это лучше, чем содомия, являются обороняющейся стороной; наступают тут как раз революционеры.
Это одна из причин, по которой опасения, что скоро прелюбодеиц начнут побивать камнями, неосновательны. В том status quo, который защищают консерваторы, никаких побиваний камнями нет. Из того, что сегодня адептам определенной идеологии запретили проповедовать в детских садах и школах, никак не следует, что завтра блудниц будут валять в перьях. Точно так же, как из того, что человек сегодня играет джаз, никак не следует, что завтра он станет агентом иностранной разведки.
Мы — как и многие другие народы — как-то довольно долго отлично обходились и без «комаров-геев» в школах, и без публичных избиений блудниц. Почему бы нам и дальше не продолжать в том же духе?
|
|
