ОБЕРНИСЬ
2012-01-12 01:34:05 (читать в оригинале)
Отношения современного горожанина с семьёй- это драма, цирк и панк-опера в одном действии. С одной стороны, мы независимы, юны, дерзки и дерём когти, как только нас пытаются отсоединить от фейсбука, с другой- жаждём любви, заботы и подоткнутого одеяльца на ночь. Российские семьи похожи на итальянские, с этим сериальным проживанием в течение десятилетий всех семей под одной крышей, пока кому-то не захочется арендной платы или дядька сверху не разлучит их в один прекрасный (?) момент. А что насчёт апеннинских страстей, накала и воздетых рук к страстному, но засранному воронами-москвичками небу? Тут мы тоже можем, когда хотим- и руки кверху и глаза навыкате. Главное, чтобы криминальная хроника не пополнялась, три раза по дереву- тук тук тук. А è andato sul cazzo мы всегда готовы сказать, многократно и с удовольствием, это ведь так по-нашему. Но есть одна вещь, которая для меня является абсолютной загадкой до сих пор. Нравится ли нам гиперопека в этом итало-российском стиле или нет? Все эти записки на холодильнике "суп сварила, в холодильнике в синей кастрюле, не соли, дыши, осторожнее", вечерние звонки "Гдетыскемтыкогдадомой?!"- как без этого жить-то можно? Можно, ведь мы идём по жизни широкой принтованной грудью вперёд и вопреки, не слыша ничего. А нам вслед кричат- про суп, про поздно, про теплее, про П.Р.О. только не кричат. Идём мы быстро, глаза в айпаде, уши в айподе, ноги в крепкосколоченных последователями Натана Шварца тимбах, как тут что-то расслышишь? А потом остановишься так, почувствовав что-то, а уже никто не кричит. Оглянёшься- тишина там. Так и остаёшься в тревоге и наедине с белоснежными друзьями мёртвого друга Стива. В детстве я сильно болел- астма и прочие особенности ребёнка бетонных джунглей. Доболелся лет в 12 до Морозовской больницы, где и провёл странный месяц. И смотрел я как- то в окно- вдруг вижу, бабушка уходит, видно, приносила гостинцы внуку. Я открыл окно, стал орать, стараясь позвать её, заставить обернуться. Но расстояние было слишком большим и фигура таяла во тьме. Вот это ощущение абсолютного одиночества, этой космической по силе жажды увидеть родного человека и обида, что крик не слышен- я никогда этого не забуду. Уходящую фигуру бабушки- тоже. Как-будто это была маленькая репетиция настоящего ухода, который случился года через четыре после этого. Говорят, чтобы почувствовать себя сильным, надо представить за своей спиной те сотни родных людей, которые были в твоём роду. Представишь эту силищу и вперёд. Вог только не надо представлять, обернитесь резко- может там на вас смотрят любящие глаза. Единственные в своём роде. Сейчас.
