Алеся Петровна Голосов: 1 Адрес блога: http://eprst2000.livejournal.com/ Добавлен: 2009-09-27 22:27:57 блограйдером Lurk

А вдруг

2011-07-14 16:25:37 (читать в оригинале)

Я открываю глаза после затяжных съемок, включаю ноутбук, наливаю чай. В ноутбуке написано:

У России и НАТО сохраняются разногласия по резолюции N1973
СК нашел виновных в смерти Сергея Магнитского
Дело об убийстве Е.Свиридова будут рассматривать присяжные
Вопрос репатриации тела отравившейся в Турции россиянки пока не решен
Ратко Младич не признал свою вину ни по одному пункту обвинения

Да ладно, думаю, нормально у меня все. Работы столько, что я как в той истории про девушку на карусели. Недавно мы снимали, как девушка кружится на карусели. Общий план, средний план, крупный план. Кружили ее несколько часов. Надо было брать актрису из космического отряда. Оператор за время съемки сбегал три раза поблевать. Даже на земле всю группу тошнило от «Еще дублик!» В конце седьмого съемочного часа комментарий: «Не нравится выражение лица актрисы, слишком напряженное». Думаю, давайте ее еще часов восемь покрутим в обратную сторону, она сразу расслабится.

Как-то недавно позвонили, говорят: «Хотим вас пригласить на мероприятие. Забег на шпильках». А у меня как раз вот такое состояние было, когда желание поспать борется с желанием повеситься. Как-то раз покупаю мороженое в магазине. До этого была встреча, потом другая, на одной встрече мне сделали лоботомию, на другой вырвали печень. И вот я освободилась. Стою около морозильника, в сумке через плечо ноутбук, прижимаю тяжеленный пакет с бумагами, ручки порвались, пакет разваливается, бумаги рассыпаются. Кондиционер в магазине дует горячим воздухом. Мне очень жарко, я вся липкая и противная, дурацкое мороженое липкое, ноутбук тяжелый, пакет тяжелый, от него еще жарче, на улице духота. И вот откуда-то из сумки звонит телефон. А я ну не могу уже. Ни разговаривать, ни отвечать. Одной рукой перебираю мороженое и говорю: «Пошли на хуй, пошли на хуй, пошли на хуй». Потом поворачиваюсь и вижу, что рядом мужчина. Он смотрит, как какая-то девушка роется в холодильнике и посылает мороженое на хуй.

Когда столько работаешь, то работа замещает простые жизненные события, как злокачественная опухоль поглощает здоровые ткани. Не дай бог придти домой в восемь вечера, что делать - непонятно. Если есть свободное время, то начинается внутренняя паника: "О боже, что же делать, заняться нечем!!!" И тогда понимаешь, что ты явно болен.

Сегодня рассказали случай про мою жизнь. Мужчина поймал машину. Едут, водитель слушает юмористическую радиостанцию, где передают разные шутки. Водитель слушает с каменным лицом и не смеется вообще. Мужчина улыбается, ему смешно. А водитель делает погромче, но не смеется. Едут, едут, водитель увеличивает звук, но не смеется. Не смеется, не смеется, лицо как из бетона, но слушает. Едут так долго. Мужчина не выдерживает и спрашивает: «Послушайте, если вы не смеетесь, то зачем тогда слушаете эту станцию?»
Ответ: «А вдруг».

---

2011-07-10 14:13:56 (читать в оригинале)

Вчера снимали в загородном доме. Я лично не понимаю, как можно добровольно впустить в свой дом киношников. Киношники хуже всех ублюдков, приедут со своим железом, все в доме разворотят, осветительных приборов наставят, пол обдерут, стены поцарапют, пластиковых стаканчиков набросают, траву вытопчут и уедут.
Возвращаемся уже ночью после смены. Автобус добросил группу до метро, дальше машины ловили. Было по пути с одним постановщиком, он вез свой инструмент. Водитель частник спрашивает: «Это вы откуда так поздно и с инструментом?» Такой разговорчивый попался и все время не по делу. А мы так устали, хочется помолчать. Наш постановщик говорит: «Да на стройке работаем, поздно закончили объект». Водитель сразу начал говорить про стройку, материалы, свою дачу, про брус, что сам когда-то, что жена сидит дома, второго родила, а раньше он возил известного певца и поэтому развелся с первой женой, у него много знакомых в шоу-бизнесе, обещали, что Химки станут частью Москвы, как обычный район, дрель у нашего постановщика плохая, надо брать другую, он сам-то 70 в месяц имеет и нормально, хотя цены сейчас ого-го. И мы это все слушаем, слушаем, едем, скорей бы доехать и он заткнулся уже. Постановщику выходить, он вытаскивает свой чемодан и говорит водителю: «Да домушники мы. Наврал я тебе все», хлопает дверью и уходит.
И дальше до дома меня везли мол-ча.
А постановщик был очень прав.

---

Варя

2011-07-07 02:29:56 (читать в оригинале)

Катя уже обращалась ко мне. И не раз, и не два. Я ей честно сразу говорила: «Нет».
Катя занимается тем, что помогает больным детям, работает в фонде. Я ей объяснила, что никогда не пойду ни в какую больницу и никогда не буду лепить из пластилина поделки с детьми, болеющими заболеваниями. Не буду с ними играть. Не буду про них писать в жж. На это есть одна причина.

Я не могу туда ходить, потому что не хочу испытывать вот это чувство. В общем, я не хочу чувствовать чувство, которое бы мне было больно, не хочу переживать. Сойду там с ума от того, что вижу. Я не хочу видеть лысых детей. И надо быть честной, что в этом случае я думаю не о них, а о себе. Мне не нравится и не хочется видеть, как дети, которые ничего толком не понимают, испытывают боль. Я буду переживать. Я не хочу.
И писать в жж про это тоже не хочу. Недавно мне пришло письмо про случай в аэропорту Шереметьево. Мальчику там зажало руку в лифте, он сильно пострадал. Люди просили распространить информацию. Там была такая строчка: «Почету у нас существуют лифты, в которые может попасть рука ребенка?» У меня был встречный вопрос: «Почему у нас вообще все так? Почему у нас дарят водительские права женщинам на 8 марта? Почему врачи получают меньше режиссеров? Почему ветеран войны не может ехать в маршрутке, если там едет еще один ветеран войны? Положено же везти бесплатно только одного ветерана. Почему?» Хотя это вопросы в никуда вообще. Не можешь помочь - не болтай.

Я редко прошу какой-то помощи, не умею в этом участвовать. Журналист Валерий Панюшкин написал однажды статью про девочку. Ее изнасиловал отчим. Чтобы скрыть следы преступления, он облил девочку бензином и живую поджог. Ее спасли, ампутировали ноги, почти половину тела. Материал назывался «Половина девочки». Я бы никогда так не написала. Было бы невыносимо от вида этой девочки, осознания того, что такая непостижимая жестокость существует. Что человеческий мозг, который способен создавать неповторимые произведения искусства, способен на такое зло. Я бы потом есть не смогла, если бы общалась с этой девочкой и видела, что она УЛЫБАЕТСЯ. А я хочу есть. Потому к девочке бы не пошла.

Вчера возвращалась после одной важной встречи. Мы говорили там о важном. О рекламе крема для лица. И у нас что-то не ладилось. Мы не могли найти актрису, не могли выбрать место для съемки, не могли еще с чем-то определиться. Даже перенесли съемку, это меняло многие мои планы. И я ехала обратно такая расстроенная, даже злая. Этот крем был самым важным в моей жизни в тот момент, все крутилось вокруг него. На меня это все навались, как туча черная. И вот мы проезжаем мимо Киевского вокзала, там стоят машины, на них написано большими буквами объявление: «Здесь такого-то числа разбился 17-летний мотоциклист. Ищем очевидцев». И я просто на минуту представила, что где-то сейчас воет мать от того, что ее сын, которому всего 17 лет, умер. Его не убили на войне, потому что везде война. Он не скончался от сердечного приступа, потому что у него врожденный порок сердца. Наверное, он собирался поступать в вуз, самое время для этого. Наверное, мать его гнобила постоянно за то, что он гоняет на мотоцикле и не учится. А сейчас где-то в какой-то конкретной квартире города Москвы крепко пахнет валерьянкой, валидолом, корвалолом. А у меня что? Крем? Актрису найти не можем? И я еду с этой очень-очень важной встречи, где было много-много проблем, и понимаю, что у меня вообще нет никаких проблем, просто никаких проблем вообще нет.

Сегодня Катя подошла ко мне и говорит: «Пойдем, ты мне нужна». Говорит: «Нам надо 4 с лишним миллиона. Напиши хоть строчечку». И я знаю, что она помнит, как я ей подробно все объяснила, что писать не буду, помогать не стану. Но ей все равно. У нее такие глаза, что ей плевать. Она говорит: «Напиши». И показывает мне фотографию. Я смотрю и думаю, что зачем весь этот жж, если не могу помочь. На стенку его, что ли, вешать? У меня нет проблем. У нас у всех нет проблем вообще по сравнению с ней. И вот эти все вопросы, восклицания: "А почему мама Вари не может что-нибудь продать, чтобы оплатить лечение?" Или "Эти мотоциклисты сами виноваты, носятся, как сумасшедшие!" Ни дай Бог когда-то оказаться в такой ситуации. И ни дай Бог, если попадете, вам будут задавать такие вопросы.







С Варей беда. Сколько вас тут?

---

2011-06-29 15:24:26 (читать в оригинале)

Я Диме честно сказала: если бы была война, то тебя ни за что бы не отпустила на фронт. Закрыла бы в погребе и скидывала туда еду по трубе. Чтобы сидел живой и мой. И меня не волнуют морали, принципы. А потом, когда закончилась война, я бы вышла замуж за нормального боевого офицера, победоносца. Дима считает мое чувство юмора чувством полного идиотизма и не обращает на него внимания.

Он, например, может подойти молча, когда я сижу на стуле, измерить рулеткой от затылка до пола, записать данные на листочек и молча уйти. Это значит, что у Димы историческое кино. Каких-то древних людей хоронили сидя, был такой обычай. И ему надо понять, какая должна быть глубина могилы, сколько рыть.

Я ему говорю, что мыть посуду – полезно для здоровья. В моющем средстве много витаминов. А, Д и Е. Витамины впитываются в кожу и расходятся по всему организму, получается спа. Дима терпит меня за что-то. Думаю, потому, что у меня ярко выражены талиозность, бедристость и бюстонарность.

Когда мы с ним раньше общались по скайпу, не жили вместе, то мама пару раз влетала в кадр в ночной рубашке или трусах. Сейчас, когда я говорю с ним даже по телефону, она спрашивает: «Дима меня не видит?»

Дима говорит: «Почему ты про меня не пишешь?» Ну вот, написала теперь.

---

Жираф

2011-06-21 14:27:49 (читать в оригинале)

Мне вчера рассказали, как аборигены ловят крокодилов. На берегу оставляют приманку. Крокодил за ней выходит из воды. Пока он там возится, то аборигены втыкают ножи и другие колюще-режущие предметы лезвиями вверх. Крокодил всегда возвращается в воду тем же путем, что и вышел из нее. Всегда. Всегда ровно по тому же пути. И вот он ползет обратно с приманкой, вспарывает себе брюхо. Потом остается только дождаться, когда всплывет.
Бегаем каждый день внутри города по одному кругу. Проснулся, встал, почистил, пожарил, поел, вышел, хлопнул, доехал, поработал, постоял, доехал, поел, посмотрел, спать.

Я сейчас работала с одним режиссером, он очень талантливый, очень. И это как раз тот случай, когда злодей и гений совместимы. Мы с продюсером думали, почему у него так много детей? Ни одна же женщина в здравом уме не захочет просто жить с этим человеком. А потом поняли, что он просто очень не любит, когда ему говорят «нет». Легче дать, чем отказать. Снимали на пляже, вокруг бегали тучки, режиссер сразу потребовал анимированную карту облаков, связь с аэропортами, которые видят погоду, или хотя бы со спутником в космосе. Наверное, все должно было выглядеть так: «Алло, режиссер? Послушай, дорогой, сейчас к тебе идет облако в виде зайчика, потом будет облачко в виде слоненка, а потом солнечно, будет время снимать дубли, не переживай там, дорогой!»
Этот режиссер вдруг мог сказать что-то вроде: «Так! Переходим к съемкам с верхней точки! Где жираф?» А продюсер спрашивает: «Какой жираф? Мы не заказывали жирафа! У нас нет жирафа!» - «WTF?! Как это у вас нет жирафа! У всех съемочных групп есть жираф!» - «Да, но у нас нет жирафа, можем снимать верхнюю точку с операторского крана, как это делают обычно. Можем залезть на крышу дома, можем со стремянки, но у нас нет жирафа…» А режиссер хочет снимать только с жирафа. Говорить «нет» бесполезно, так как все помнят количество его детей. Понятно, что все равно поймает и вые…

Режиссер еще такой, что очень о себе заботится. Он бережет себя, свое тело. Мажется кремом от загара, сидя под тентом в пасмурную погоду, будучи в кепке и темных очках. Мажет себя даже под воротником. И в микроавтобусе садится в самую середину, пристегивается с двух сторон ремнями. Когда ему приносили лимонад, то он спрашивал, из какого источника была взята вода для этого лимонада?

Я смотрела на него и все время вспоминала, как один раз мы снимали сериал. У нас был актер в главной роли, который вел себя очень плохо. У многих актеров есть такая черта: когда они понимают, что с ними снято много материала и вычеркнуть их из сюжета уже не получится, то начинают просить больше денег, требуют подогретые бананы, отдельную гримерную, суши из продюсеров. Этот актер, например, никогда не застегивал ширинку на своем костюме сам. Он считал, что это дело художника по костюмам, есть же такая должность – вот пусть придет и застегнет. И всем это страшно надоело, всех он ужасно достал. Тогда продюсеры сели и начали думать, как его убить. Убить к чертовой матери этого персонажа по сюжету, чтобы актер вообще не снимался больше. Режиссер, который любил драматичные сцены, говорит: «А давайте устроим пожар, пусть он сгорит!» Продюсеры возражают: «Пожар – это очень дорого! У нас не осталось денег на пиротехников!» Тогда оператор, который любил сцены погони, предлагает: «А пусть его тогда собьет машина!» Продюсеры возражают: «Что?! Это тоже дорого! Нет денег на каскадеров!» Тогда директор, который любил все делать своими руками, вскакивает с места: «А пусть его задушат!» Продюсерам опять не нравится: «Тогда нужно вмешивать в эту сцену какого-то другого персонажа, объяснять, почему вдруг один задушил другого…» Самоудушение? Ну, это как-то глупо будет выглядеть, хотя вся группа аплодировала бы стоя. Такой был актер, что даже на веревку жалко тратиться.
Сошлись на волшебном слове: инфаркт! Очень бюджетный вариант. Шел, схватился за бок, упал – все! Хотя даже на съемках инфаркта актер все равно жизни не давал. Хватался почему-то за правый бок, хотя надо за левый. Или сжимал голову, или держался за живот. Сдохнуть нормально не мог. Похороны – тоже дорого. Берем просто фото в рамке, делаем черную ленту – все, умер, вариантов нет. Глицериновые слезы всем актерам или жгучий бальзам «Звездочка» намазать в уголках глаз – эффект потрясающий, домохозяйки рыдают.

Когда я чувствую себя на съемках, как раздавленная жаба, то вспоминаю про инфаркт. У моей подруги Кати есть собака. Она как-то раз уехала в командировку, ее муж готовился к встрече, убирал квартиру, пошел выносить мусор. Видит, что на помойке сидит собачка. У него не выдержало сердце, забрал собачку домой, а потом поехал встречать Катю из аэропорта. Катя говорит, что Марципан относится к ней так, будто она тоже с помойки. Логика простая: сначала муж привел его домой, потом ушел, потом вернулся с этой. И вот бывает, что режиссер иногда смотрит на меня так, будто я с помойки. Со мной сразу случается грустинка, печалька и бесявость. Я начинаю перебирать в голове то падение с крыши, то переезд катком. Хочется иногда нанять самого дешевого киллера, чтобы он убивал режиссера долго и плохо.

А потом… Вот недавно у нас были переговоры с заказчиком. Нас пригласили в офис, сидим, разговариваем. А там весь офис – пространство, поделенное перегородками. И переговорная комната прямо посередине, видно всех работников. Режиссер сидит, вещает какие-то свои фантазии, говорит заказчику то, о чем вообще не договаривался заранее с продюсером. Продюсер делает большие глаза: мол, ты знала, что он хотел так снимать? Я делаю большие глаза в ответ: «Понятия не имела!» А режиссера несет дальше и понятно, что будет кабзда. И вот я вижу, что рядом за соседним столом сидит офисный работник. Белый вверх, черный вниз, очки, забивает цифры в эксель. Думаю: вот этот стол - это и есть все его пространство, вот эти два квадратных метра. Он туда-сюда ходит на работу, как крокодил, по одному и тому же пути. Через пару лет у него будет стол за углом или на другом этаже. А у меня везде - рабочая площадка. Хочу гуляю, хочу халву ем. Так что, думаю, пусть режиссера дальше несет, какой он все ж таки хороший человек. Мне, по крайней мере, не скучно тут, на своей помойке.