Лоскутное одеяло из дорожного сора

О, раньше были!

Осень приходит с рассветом, что загулявшая в томной ночи девка, дышит недобродившим вином, глядит из-подо лба хмуро. И ты молча (какие тут могут быть вопросы!) слепыми руками надеваешь строгий жакет, юбку-карандаш, мимоходом, проходя сквозь утро, глядишь на себя в зеркало, не находя. Дверь, дщерь, свобода в невидимости... Но, какая-то сумасшедшая старуха в автобусе удивительным образом, все-таки, находит тебя, и ведет свой допрос прижимисто, настырно расспрашивая с пристрастием бывшей жены НКВДшника, не учительница ли случаем, и не дождавшись ответа, сетует, сетует, сетует на молодое дерзкое племя.

Любовь убивающая

Французский бульдог на коротеньких кривеньких лапках, задыхаясь, из последних сил, еле-еле несет свое жирное телище к магазину. Рядом чапает хозяйка с умилением вопрошающая: масик хочет колбаски или голландского сыра?

Деформация

Женщина с выраженным сколиозом (третья степень – реберный горб) зачем-то одета в платье в широкую горизонтальную черно-белую полоску. Усугубляющая графика. 

Пьяццолла вернулся

Либертанго опять со мной в метро. Их, как и прежде, трое: две скрипки – старые знакомцы, а вот третий – новичок, гитара. Юн, чубат и по дворовому дерзок, бьет по струнам нервно, улыбается с хитрецой и на счёт "раз" лихо откидывает назад чёлку на сильной первой доле.

Арифметика

Мальчик лет четырех, кудрявый вьюнок, считает: один, два, три... тринадцать... - на  четырнадцати сбивается, но неугомонен. – Шестнадцать, двадцать... сорок... мама, я забыл! – тянет маму за рукав. – Мам-аа!.. –  мама не слышит, ей не до этого, у нее в телефоне какой-то Жорик, который за третьим разом никак не может понять, почему вчера он был неправ, когда пришел домой в три ночи совсем пьяным. – Ма-мааа... тогда ноль! 

Тусклое серебро прошлого

Белый брючный костюм, под ним блуза цвета изумрудного, из-под широкополой, измятой временем и жизненными историями,  шляпки глядит востроносый нос, обтянутый пергаментной кожей, длинные костлявые пальцы правой длани во множественном тусклом крупном серебре нервно гладят левую длань в частой старческой гречке, тихо  шепчет: Ох, а какая была страна, какой климат, какой Днепр! Объявляют остановку "Арсенал".  Натужно вздыхает. – Вот, даже название остановки редуцировали.