В один из последних приездов в Москву, давая интервью одной радиостанции, выдающийся итальянский кинодраматург и поэт Тонино Гуэрра рассказал эту историю.

"Когда я писал для Де Сики сценарий «Брак по-итальянски», я приехал в Неаполь и тогда он меня пригласил в кафе. Обычное кафе рядом с вокзалом, двери открыты - лето, жарко, и вот входят два человека и говорят: "Пять кофе, два мы выпьем сейчас, а три подвешены в воздухе". Идут платить, платят за пять кофе, выпивают свои два и уходят, я спрашиваю Де Сику, что это за подвешенный кофе? Он говорит: «Подожди». Потом входят люди, девушки пьют свой кофе и платят нормально, входят три адвоката, заказывают семь кофе: «Три мы выпьем, а четыре подвешенных», платят за семь, пьют и уходят, и молодой человек заказывает два кофе, один кофе пьет, платит за два и уходит, так мы с Де Сикой досидели, разговаривая до полудня, двери были открыты, я смотрел на эту залитую солнцем площадь, и вдруг вижу какую-то темную тень, приближающуюся к двери, уже у самой двери бара увидел, что это бедный человек, он заглядывает в кафе и спрашивает: «Есть подвешенный кофе?"
Эта история растрогала меня просто до слез, можно заплакать от нежности. Это своего рода благотворительность, которая пришла из Неаполя, там так оставляли не только кофе, но и еду.

Сложно представить это в нашей стране. А жаль, красивый обычай.
«Жизнь полна неписаных законов, каждый пытается их разгадать. И озарения могут прийти к человеку даже из грязи. Я знаю, что очень трудно прийти в жизни к тому, что действительно приносит радость. Для этого нужно тяжело потрудиться."

Поэт Роберто Роверси назвал Тонино Гуэрра - единственным итальянским писателем, дающим услышать шум падающих листьев. В представлении Тонино Гуэрра не нуждается. С 1950-х годов он работал над киносценариями в сотрудничестве с величайшими режиссерами XX века, среди которых Федерико Феллини и Франческо Росси, Андрей Тарковский и Микеланджело Антониони. Однако все, кто знаком с Гуэрра, вспоминают не столько это, сколько слово поэзия: именно как поэта, рассказчика, создателя метафор, его ценят и любят. «Поэзия - его мировоззрение, способ жизни», – написал о нем Тарковский. За этими словами стоит уникальный образ замечательного поэта, который еще только предстоит открыть большинству российских почитателей таланта Гуэрра.

Мир, выдуманный Тонино Гуэрра, умещается в его крошечном кабинете в небольшом доме на горе в маленькой итальянской деревушке Пеннабилли. Окно открывается на широкий горизонт, на весь район Монтефельтро, на всю Романью, всю Италию, Европу, всю Ойкумену. Весь мир охватывает он своим сознанием, мыслью, фантазией – весь мир в пространстве и во времени. Его быт – будни провинциального итальянца откуда-то из эпохи Возрождения, который, как тогда было принято, пишет на диалекте своей маленькой области, по-ренессансному парадоксален в простоте своих суждений, и подчиняет себе с их помощью весь мир. Сознание расширяется, становится всеобъемлющим в своей открытости, откровенности, и вот:

Мой дом стоит так высоко,
что мне слышен кашель Господа.

Вид с балкона

То же расширение происходит со временем. Его поэзия, с повторами и возвратами к старым темам, охватывает собой многие десятилетия – от первых стихов, написанных в немецком концлагере и увидевших свет в 1946 году, до сегодняшней всемирной известности, многочисленных престижных литературных премий и переводов на все языки мира. Тонино Гуэрра никогда не писал и не любил рассказывать о концлагере, который стал одним из самых сильных эмоциональных переживаний его жизни. Он считает, что все сказал одним стихотворением, которое называется "Бабочка":

Доволен, счастлив, рад
я бывал много раз. Но более всего –
когда меня освободили из концлагеря,
и я мог смотреть на бабочку
без желания ее съесть.

Гуэрру ничто не могло сломать. Появившись на свет добрым человеком, он бережно сохранил в себе это редкое качество до конца своих дней.

"У него всегда есть персонажи; мы все его персонажи, мы в его историях". Простые предметы жизни, которые его окружают, становятся для него приметами бытия, ненавязчивыми знаками подлинности существования. Они в порхающей бабочке, парящей птице, пауке, плетущем свою сеть; фигурах и состояниях любви. На мир вокруг себя Гуэрра реагирует словом, словами, их произнесением. Что я делаю, что чувствую, как живу? В этом непосредственность и простота реальности, без приукрашивания и позерства, без напыщенности и гламура. С честностью перед самим собой. В рожденных им бесхитростных метафорах нет сложной вычурности, натянутой аллегоричности. Казалось бы, просто, понятными словами, он пишет о том, что правда, а что неправда, и вдруг откуда - то рождается объемный смысл и оказывается, что сказано гораздо больше, чем от таких простых слов можно было ожидать. В этом – подлинный талант Гуэрры:

Ранним утром
в шерстяной шапке, надвинутой на уши,
гляжу в окно
в самую глубь тумана,
где плачет птица оттого,
что все исчезло.

Читая его тексты, хочется смеяться, плакать, жить, чувствовать разницу vita activa и vita contemplativa, в каковой, собственно, и состоит переживание состояния жизни, проживание жизни, несущей нас куда - то к дантовым звездам.

Отрывки из книги Тонино Гуэрра. "Семь тетрадей жизни"

Чтобы рассказать, о чём эта книга, и, главное, в чём её неповторимость, хочется вспомнить австралийских аборигенов. Дело в том, что у этих, называемых примитивными, народов пространство делится не на четыре стороны света, а на семь: север, юг, запад, восток, верх, низ и внутрь себя. Думается, что лучшей метафоры для описания книги не найти. Здесь есть и дневники, и рассказы, и стихи, написанные Тонино, а также воспоминания его друзей.

Андрей Тарковский говорил про Тонино Гуэрра, что "у него неповторимый характер естественного существа. Иногда возникает странное впечатление, что он до сих пор не общался с людьми".
Но именно эта наивность, неуверенность и незнание для Тонино - добродетельны. Это те качества, которые не старят. Скорее всего, на середине книги "Семь тетрадей жизни" вы тоже начнёте, обращать внимание на красоту в простых вещах и заново открывать знакомых людей.

До семидесяти лет я преклонялся перед грандиозными произведениями искусства, перед шедеврами, которые создало человечество. У меня было много сил для обожания... Сейчас меня очаровывают только естественные вещи, только то, что создано природой. Дождь или снег - это всегда спектакль. И ты уже не зритель, не обожатель. Ты часть вселенной. Я узнал, что в старости можно испытывать большие наслаждения просто потому, что ты трогаешь глубину того, что видишь.

 

 

 

 

Однажды я объяснял разницу между двумя словами-смотреть и видеть.Молодость смотрит, а старость видит. Когда ты молод, ты ослеплен миром,ты видишь цвет, материал. Ты часто смотришь, но не видишь.
Недавно в Италии я ехал в машине и увидел одну вещь, которая меня поразила. Я попросил остановить машину и вышел. Это была простая чугунная скамейка. Она была заброшенной и покрытой мхом. Она была такой старой, что на нее уже никто не садился. Я увидел ее одиночество, я увидел стариков, которые раньше сидели на ней и смотрели на проезжающие машины. Эти старики уже давно умерли, и скамейка была одинока. Я сел на нее, чтобы разделить с ней одиночество.
Это одно из наслаждений старости-видеть...
Одиночество тоже компания.

Когда осенью падает первый лист, он производит оглушительный шум, потому что с ним падает целый год... Жить надо там, где слова способны превращаться в листья, раскачиваться на ветру или воровать краски облаков. За плечами наших бесед должны стоять изменчивые настроения времен года, отголоски пейзажей, где они происходят. Неправда, что слова неподвластны влиянию шумов и тишины, которые видели их рождение. Мы и говорим иначе, когда идет дождь или при солнце, льющем на язык…

…Идет снег, и у меня белеют мысли. Хотелось бы больше ничего не делать. Вот - вот ворвутся утомительные новогодние праздники. Хорошо бы провести их с простыми людьми, которые сохранили во взгляде скромность. С теми, чей хлеб пополам со слезами, кто умеет говорить с животными. Душевный комфорт и определенная ясность приходят ко мне случайно, от необъяснимых примет и предчувствий. Прозрения, полные тайны. Они далеки от нашего высокомерного рационализма. Важно согнуться, чтобы слушать деревья или исповедь памяти неискушенных людей. Чаще всего я плаваю внутри «ночного равновесия нашего бытия», как великолепно сказал кто-то однажды… Значит, можно верить только тому, что вне правил логики. Мне хорошо на закате, при последних лучах уходящего солнца. Кажется, что я тоже часть этого света. Мне в нем просторно, как пролитой на полотно олифе или краске с палитры художника. Становишься легким как запахи трав, почти как в прежние времена, когда в час солнечного заката я был молодым и сильным…

…Меня утешило деревянное окно серого цвета, покрытое еле заметными остатками белой краски, которая осыпалась. За стеклом – маленький горшок с цветами, за спиной которого заштопанные кружева занавески. Это как цветной подарок тем, кто проходит мимо по улице, от людей, живущих в доме, которые ценят нежность в жизни и одаривают ею других.

За два дня до смерти Федерико Феллини сказал: "Как хочется влюбиться еще раз!" Я был потрясен! На самом краю человек хотел еще раз пережить любовь, парить над землей, подчиняться тому, кому хочется подчиняться, слышать музыку оркестра в душе… Он говорил не о женщине, он хотел сказать, что любовь - это один из волшебных моментов в жизни. Когда ты любишь, ты перестаешь быть просто человеком, а становишься ароматом. Ты не ходишь по земле, а паришь над ней. Вот это состояние влюбленности и есть главное в жизни. И неважно, во что ты влюблен - в женщину, в работу, в мир или в жизнь… Любовь - это не радость и не печаль, не награда и не испытание, а все вместе это путешествие в сказочную и волшебную страну, тропинка к тайне, которую предстоит открыть. Любовь всегда уходит, все имеет свой конец. Но одно состояние всегда переливается в другое, и это другое может быть более сильным чувством, чем влюбленность.

Нет ничего неправильнее совершенства и ничего слаще воздуха – этой в общем-то легкой вещи вокруг головы, которая часто становится светлее, когда тебе широко улыбается женщина.

Если бы вы попали в городок Пеннабилли, в окрестностях которого знаменитый итальянец жил со своей супругой, то увидели бы присутствие синьора Гуэрры на каждой улице. Фасады домов украшают солнечные часы, которые он делал и дарил жителям. Его картины и ковры можно увидеть у близких друзей. А вот и сам его дом, ворота которого обычно открыты. В саду бегает огромное количество кошек и собака Баба (Бабошка, Бабочка), подаренная Антониони. Чуть дальше – Сад забытых фруктов. Он состоит из деревьев исчезающих фруктовых пород, между которыми Тонино увековечил близких ему людей. Здесь есть часовня, посвящённая Тарковскому, удивительный памятник Федерико Феллини и его возлюбленной Джульетте Мазине.
О значении этих людей для сценариста в последней, седьмой тетради жизни Тонино. Эта глава очень символична – ведь именно в самой высокой точке Сада забытых фруктов была замурована урна с прахом Тонино Гуэрры в марте 2012-го года.

В уход этого светлого человека было сложно поверить и друзьям, и поклонникам его творчества. Казалось, он будет вечно приезжать в Россию вместе с Лорой и часами говорить с русскими зрителями, будет работать над сценариями и рисовать картины. Увы, время берёт своё. Но зато по всему миру продолжают идти его фильмы, на улицах Италии поднимаются в небо его фонтаны, а созданные Тонино солнечные часы остановятся лишь тогда, когда не взойдёт с утра солнце. Бессмертие в простых деталях – не это ли он ценил больше всего?

"Я лишь один из тех, кто пытается помочь другим скрасить одиночество, обозначить пути, ведущие к поэзии жизни. Люблю дневники, исповеди и слова, которые рассказывают светлячки, появляясь в небе нашего бытия" Тонино Гуэрра, "Семь тетрадей жизни"

Вот уж точно, когда очень нравится и масса эмоций и впечатлений - меня несет)) Советую почитать эту книгу, но не спеша. Я только в начале пути.... а читать её можно всю жизнь:)

О скульптуре - подвешенная чашка, можно прочитать здесь

Музыка: Yanni Hrisomallis - In The Morning Light

 

Нестерпимо хочется в отпуск, на отдых, в дальнюю поездку! А тут еще Steve Quartly со своими соблазнительными картинами... Ну, как тут останешься равнодушным?

Путешествуйте и отдыхайте, друзья, вместе с нами!


Cinque Terre. Закат

Armik - Dansing Shadows

К морю Я приеду вскоре, Помашу ему рукой. Крикну морю: - Здравствуй, море, Вот и встретились с тобой! Я сбегу к нему с пригорка, И оно Навстречу мне, Изогнувшись, Прыгнет ловко, Закружив песок в волне. В бликах солнца заискрится… Словно Озорной щенок, Будет весело резвиться И ласкаться возле ног. Незаметно подкрадется, И ноги моей тайком Голубой волной коснется, Как шерш-ш-шавым Языком. Ю. Поляков

Белладжо


Дни вина и роз


Вид на виноградники


Вилла убежище


Впечатления от Сен-Жан


Залив Hanalei


Начало весны


Окрестности Флоренции


Пансион Bencistà


Потеряться в Венеции


Симфония Флоренции


Страсти Флоренции


Студия Сезанна


Холмы Тосканы
 

 

Моменты с тобой

Амальфи. Рассвет

Средиземноморских виллы


Тоскана, дождь


День вместе


Мирный свет


Тоскана. Сумерки


Завтрак


После дождя


Путь в Портофино


Небесный аромат
 

Виноградник Амальфи

Кафе Sienna

Американский художник Steve Quartly (р.1971) в своей студии в Южной Калифорнии создает импрессионистские картины маслом на холсте, специализируется на морских пейзажей и городских видах. Quartly начал заниматься масляной живописи в возрасте 13 лет, демонстрируя любовь к жизни, природе, цвету и форме. Он получил степень бакалавра искусств в области изобразительного искусства в Azusa Pacific University в 1996 году. Будучи студентом, он был удостоен просьбы нарисовать фреску на холсте Marshburn Мемориальнай библиотеки Солярия. Именно этот проект укрепил его желание продолжать заниматься живописью. Работы Quartly теперь показывают некоторые из самых известных галерей в Соединенных Штатах.

Он оглянулся - она посмотрела...
Он лишь подумал - она догадалась...
Он улыбнулся ей робко, несмело...
Она улыбнулась и засмущалась...
Взгляды метались, ища притяжения.
Воздух был полон несказанной тайной.
Что-то, родившись, проникло в движения...
В кровь просочилось, попало в дыхание...
Мир закружился и стерлись границы.
Время затихло на дне циферблата...
Только дрожали смущенно ресницы,
Не понимая, что это – награда.
За все потери и испытания,
За огонек не погасшей надежды,
Боль от предательства и сострадание…
В миг растворилось печальное «прежде»

Известный американский иллюстратор и художник-портретист(1911-2007), родился в Канзас-Сити, штат Миссури. Учась в средней школе, он стал вечерами посещать уроки в летней школе искусств в Канзас-Сити. Дополнительно Harris обучался в Grand Central - художественной школе в Нью-Йорке, и состоял в Лиге студентов-художников, где так же проводились занятия.
Он создал собственную студию искусств в Нью-Рошель, штат Нью-Йорк, в 1933 году. Успех пришел к автору с началом создания работ для дамских журналов. Это была эпоха, когда иллюстрации формировали национальный вкус .
Его работа в этом направлении продолжалась в течение следующих 30 лет. Рисунки автора можно было увидеть в Saturday Evening Post, Маккаллс, Good Housekeeping, Redbook, Cosmopolitan и Ladies Home Journal. Его работы были востребованы и для рекламы. В 1953 году Harris перевез свою семью в Скоттсдейл, штат Аризона, и продолжал создавать иллюстрации до 1961 года. В то же время, он начал писать портреты. В 1962 был удостоен премии Phoenix . Автор получил пожизненное членство в обществе иллюстраторов, Нью-Йорк. Его имя содержится в издании "Кто есть кто в американском искусстве". Художник умер, когда ему было 96 лет.

Нет, мертвые не умерли для нас!
Есть старое шотландское преданье,
Что тени их, незримые для глаз,
В полночный час к нам ходят на свиданье,


Что пыльных арф, висящих на стенах,
Таинственно касаются их руки
И пробуждают в дремлющих струнах
Печальные и сладостные звуки.

Мы сказками предания зовем,
Мы глухи днем, мы дня не понимаем;
Но в сумраке мы сказками живем
И тишине доверчиво внимаем.

Мы в призраки не верим; но и нас
Томит любовь, томит тоска разлуки...
Я им внимал, я слышал их не раз,
Те грустные и сладостные звуки!
Стихи Бунина

Французский художник-иллюстратор Жиль Гримо (Gilles Grimoin) создает очень трогательные и многозначительные картины. Как говорит сам автор, он старается вложить в каждую картину не просто мгновение, а целую историю.

И ведь действительно, если внимательно рассмотреть все линии, силуэты и краски, то видишь целое повествование. Остальное дорисовывает воображение. Жиль Гримо (Gilles Grimoin) утверждает, что не может отыскать вдохновения в сегодняшнем мире, поэтому, все его источники остались в прошлом. Например, главным «колодцем» для француза была и остается классическая литература XIX-го столетия. Ги де Мопассан, Эдгар Аллан По, Оскар Уайльд – вот чье творчество реально вдохновляет Жиля.