Елена Иванова-Верховская. Простое качество простора.
* * *
…Обо всех погоревать на память,
дождь прошел, и некуда спешить…
Эту жизнь, конечно, не исправить,
а другой, конечно, не сложить.
* * *
Вот створ калитки, край скамьи,
И сад, он полон сил и блеска,
А там вечерние огни,
Сухие вздохи перелеска.
Все длилось сотни лет подряд
И за день длиться перестало.
Березы с липами стоят
Теперь, как беженки с вокзала.
Лучи ломая, жжет закат
За актом акт судьбу к финалу,
Но зрителей последний ряд
Свистит и требует: «Сначала!»
Чтоб полусумрак, полусвет
На фоне поля и колодца
Продлились. Или даже нет,
Чтоб просто знать, что все вернется.
О как же медленно тепло
К ладоням и стволам струится,
И то, что сказано – прошло,
Лишь, что не названо – случится.
* * *
Увидеть все, чем засветло живу,
Упершись в локти и сведя ладони.
И мир внутри, совсем не наяву,
Тихонечко и жалобно застонет.
Как будто потерявшийся щенок,
Доверчиво не склонный к укоризне,
Он может то, чего никто не смог,
Он был всегда и он умнее жизни.
И влажный взгляд, и марево любви,
И свет, и сумерки — в один поток сольются,
Он весь во всем. И только позови…
И главное сейчас не отвернуться.
* * *
Туманный сумрак, зыбкий край,
И тишина дворов и улиц,
Там, где фонарный светит рай,
И мы с тобой сюда вернулись.
Вернулись, чтобы разойтись
По двум окраинам на сутки.
Я уезжаю. Ты не злись,
Такая, видишь, Кама-Сутра,
Такое вышло бытие,
Две кухни, время по минутам,
И утро есть твое, мое,
И общего не будет утра.
А будет скроенных часов
Случайно вырванная кража,
И никаких не хватит слов,
Молчания не хватит даже,
Чтоб объяснить зачем, к чему,
И стоит ли вообще так рваться,
Чтоб, уезжая к одному,
Совсем к другому возвращаться.
* * *
Простое качество простора
Быть всюду и не быть ни с кем.
Январских слов поспешным вздором
Его не обуздать, затем
Унылый круг местоимений
Сомкнуть, чтоб обозначить где
Одной на всех довольно тени
И безутешно плыть звезде.
Слабея среди зимней стужи,
Равнины горестный урок,
Когда и воздуха не нужен
Почти спасительный глоток,
Но вырваться за птичьим ветром,
Всего-то выше на версту,
Чтоб вдоволь надышаться светом,
Как дерево, подняв листву,
Пройти путем чужих селений,
В чужую речь повергнуть слух,
Чужих богов благославенья,
Не сторониться. Юный дух
И всякой малости приметы
Откликнутся, едва задень…
И шел от сотворенья света
Еще один бескрайний день.
* * *
Когда возвращаться поздно,
А просыпаться рано.
Почти не уходят звезды.
Всё те же стоят дома.
И ветер роняет слезы
На каждого без обмана.
Срывает пустые гнезда,
Зима на свете, зима…
* * *
А я не знаю, как цветет гранат,
Но в алых брызгах раннего тумана
Себя я погружаю наугад
В немыслимые градусы Севана,
В те две ладони полные воды,
Где маятник всегда голодных чаек
Раскачивает воздух вдоль гряды,
Почти по-человечьи отвечая,
Роняет камни будто для игры,
Камней так много, что собравшись сами
Собою, вместе строили миры,
И даже алфавит здесь – тоже камень.
Я глажу букв изгибы и углы,
Оборотясь к осеннему закату –
Отнять бы Арарат у этой мглы,
Иль просто тосковать по Арарату?
* * *
А когда спешить друг к другу устали,
Сразу осень отвернулась и скрылась,
Прохожу сегодня теми местами,
Не узнать их, знаешь, все изменилось.
Заметать следы торопится город,
И следов-то тех – самая малость…
Поднимаю на ветру стылый ворот,
Лишь одна зима на свете осталась.
А тебя здесь вспоминают не часто,
Впрочем, это все, конечно, пустое…
Время к нам, ко всем давно безучастно,
Ничего лечить им, знаешь, не стоит.
Навестить тебя – мне повода нету,
А случайно встретить – где та случайность?
Набираю телефон, жду ответа…
Знаешь, все-таки, наверное, скучаю.
* * *
Вот и я больше дни не считаю,
Отпускаю кружиться окрест,
Будто ту говорливую стаю
Из каких-то несбывшихся мест.
И подхватит их воздух незримый,
То поднимет, то бросит опять,
Соберу ли, пройду ли я мимо?..
Мне уже ничего не поднять…
Потревожит ли отзвуком чувства
Неуверенный утренний свет?..
Все равно. Здесь дождливо и пусто.
Только осень, а прошлого нет.
Только этой равниной покатой,
Только ей и дышать точно зверь…
Так любить не умела когда-то,
Для чего же умею теперь?
* * *
…Воздух заполнен ветками,
Перемещен по кругу.
Они плывут неодетыми
и нас все тянет друг к другу.
И нам расставаться не хочется,
но мы ведь взрослые люди,
я знаю чем это кончится,
я знаю, что лучше не будет.
Вбиваешь мой номер в сотовый,
и смотришь чужими глазами,
а воздух, из веток сотканный,
шепнет: «Разбирайтесь сами».
Из этих сумерек радужных
сбегаю как по тревоге…
А дома скажу: «Ну надо же,
опять промочила ноги».
* * *
Как мешает влюбленность теченью обычного дня.
Обязательным просьбам, привычным звонкам и вопросам.
Ты достанешь меня, даже взглядом достанешь меня,
и я стану ничем, просто легким огнем папиросы
в чьих-то пальцах. Уносит дыхание прочь.
А вчера ты прошел и махнул бесполезно рукою,
я лечу пропадать. Серым присвистом мглистая ночь
созывает туман, чтобы таять потом над рекою.
Скоро лета канун, обозначенный словом – весна,
и осыплются вишни и майские грянут морозы.
Я давно собираюсь смешать и забыть имена,
разметав лепестки, будто письма, в разреженный воздух.
То озон, то озноб, опалив полукружия слов,
в небесах грозовое бесчинствует, плавится жало.
Я давно бы сказала: по кругу проходит любовь,
только слеп этот странник, и ему не вернуться к началу.
Ты зашел далеко, ты сумел бы и дальше зайти,
где по пояс трава – видно вправду приснилось мне лето.
И проснуться не жаль – засыпать я боюсь. Отпусти.
И потом отпусти. И не надо мне больше об этом…
* * *
Из зимней беспросветной лени,
Из мутного, как сон, стекла
Вдруг отслоились два мгновенья,
Почти бесплотных два крыла.
«Жива ли я? – Жива, жива…»
И островерхие растенья
Как перья пробует трава,
Вплетая бабочки движенье
В рисунок облаков и птиц,
И в очертанья чьих-то лиц,
Что наклонились над травой.
Огромный воздух голубой
Стал веществом и стал простором,
И птичьим щебетом, и вздором,
И медноликою сосной.
Живое отраженье лета
На влажном движется песке, –
То птичий след оставит где-то
Из ничего возникшим светом –
Смолой на выцветшей доске
Застынет вдруг, живя подробно.
А ливни сумеркам подобны,
И дремлет кошка в холодке.
* * *
…но эти стихи еще не урок,
а повод к бессонной печали.
* * *
