My personal blog. Голосов: 1 Адрес блога: http://abdullin.blogspot.com/ Добавлен: 2010-01-26 23:41:06 блограйдером rusfbm

Культуро-этические традиции российского предпринимательства

2012-05-07 22:46:00 (читать в оригинале)

Становление дореволюционного российского предпринимательства имело весьма существенные специфические черты, на которых необходимо остановиться отдельно, тем более что в связи со становлением новых рыночных отношений вопрос о культурных, архетипических особенностях духовных оснований предпринимательской деятельности в России приобрел особую актуальность. Какие специфические черты русской культуры наложили наиболее существенный отпечаток на духовный облик российского предпринимательства?
Заметную роль в формировании российской хозяйственной культуры играли ценности индивидуализма и практицизма. Стремление к обогащению, наживе выступало существенным мотивом предпринимательской и хозяйственной деятельности у любого российского (как и у английского, американского, индийского и т.п.) хозяина, не случайно оно оказалось в центре внимания художественной литературы второй половины XIX — начала XX в. Отношение к индивидуализму и утилитаризму в их крайних, уродливых и преступных проявлениях было критическим, как и в любой нормальной культуре, однако к нормальной предпринимательской активности резко негативного отношения не было — взять хотя бы образ Штольца у Гончарова,Привалова у Мамина-Сибиряка, да и Лопахина из «Вишневого сада» — хрестоматийный образ «нового русского». Напротив, художественная литература и публицистика свидетельствуют о том, что Россия как бы жила ожиданием «хозяина», трезвого практичного человека, способного организовать экономический, материальный мир, заставить его продуктивно работать с выгодой для себя и окружающих. И русская классика дает немало образов хозяина — Костанжогло и Муразов у Гоголя во втором томе «Мертвых душ», идеальный предприниматель Осетров в «Китай-городе» П. Боборыкина, не случайно и герой войны 1812 года Николай Ростов в эпилоге «Войны и мира» предстает как образцовый хозяин. Общество испытывало естественное уважение к инициативе, деловой сметке и справедливой расчетливости, восхищение отлаженным хозяйственным механизмом и приносимым им изобилием.
Бурное развитие предпринимательства в пореформенной России быстро меняло социальную структуру и культуру общества, купечество, а вместе с ним и его ценностные ориентации начали восхождение на высокие уровни общественной значимости и престижа. Однако это восхождение было непростым. Верхушка общества — дворянство и интеллигенция — не спешили потесниться, чтобы уступить место «аршиннику». Стремящееся к социальному престижу и влиянию купечество вызывало неприязнь у традиционной элиты, даже буржуазный роман Боборыкина демонстрирует презрение к культурной, нравственной, эмоциональной неразвитости новых хозяев Москвы и одновременно — острый комплекс «социальной неполноценности» преуспевающих предпринимателей.
Для того чтобы завоевать столь желаемое и необходимое признание в российском обществе, буржуазии оказалось недостаточно одного богатства и влияния. Облик «образцового хозяина» нуждался еще в каких-то дополнительных чертах. Хотя утилитарные установки и не были маргинальными, русская культура была далека от культа богатства и «сильной личности» самих по себе. Эти установки занимали подчиненное место в общей системе культуры и нуждались в оправдании, подкреплении с помощью других ценностей, имеющих более высокий статус. Что это были за ценности?
Духовные начала высшего уровня в традиционной русской культуре были связаны с православием. Как оно влияло на хозяйственную деятельность? С. Булгаков показывает, что в духовном контексте православия труд представал как подвиг бескорыстия и самоотверженного служения, как проявление смирения и вместе с тем деятельной, творческой силы, выхода человека за узкие рамки его индивидуального бытия. А стремление к выгоде, к мещанскому благополучию, к обустройству своего частного социально-хозяйственного микрокосмоса хотя и не преследовалось, но и не становилось культурным образцом само по себе. Ему всегда требовалась высшая санкция, идея, выводящая утилитарную деятельность за бытовые рамки, придающая ей некий духовный, нравственный смысл. Высшие религиозные устремления реализуются в сферах духа и ритуала, отделенных от повседневной мирской жизни. Соответственно, мирская деятельность человека не обрела сакрального смысла, осталась вне сферы высшей духовной регуляции. Помимо общечеловеческих установок на честность, добросовестность и трудолюбие как универсальные ценности православие не сформировало специфической хозяйственной и предпринимательской этики. Трудолюбие как добродетель православного, верующего, в том числе и монаха, было лишь одним из аскетических средств внешнего самосовершенствования, в то время как суть религиозного спасения составляло все же служение духовное. В целом отсутствие религиозного освящения повседневной, в том числе и хозяйственной и предпринимательской деятельности, вело к обесцениванию повседневной жизни в русской культуре в целом. Недостаток повседневной бытовой культуры, ее периферийное положение в системе социально значимых ценностей, которые были присущи дореволюционной России, усугубились в период социалистического строительства. В этот период в стране был культ труда, но это был труд-подвиг, «доблесть и геройство», которое само, по определению, предполагает временный, преходящий характер. Труд представал как бескорыстное героическое деяние — «трудовая вахта» к юбилею или очередному съезду партии, наградой за который является орден или даже бронзовый бюст на родине героя. Труд — повседневность, труд — неотъемлемая часть человеческого бытия, повседневная самореализация, непременной обратной стороной которой является вознаграждение в виде достойного образа жизни, удовлетворения материальных и духовных потребностей и уважения окружающих, так и не занял достойного места в общественном сознании. Разрыв между утилитариз-мом, жаждой обогащения и повседневной трудовой деятельностью еще больше углубился.
Отсутствие высших нравственных стимулов хозяйственной деятельности и нейтральность хозяйственных достижений по отношению к религиозной самореализации отчасти объясняют тягу русских купцов к благотворительности, в которой видели проявление христианской жертвенности и любви к ближнему, а значит, и средство «спасения души», «замаливания грехов» эксплуатации и стяжательства.
Получила распространение точка зрения, что безразличие православной церкви к хозяйственной деятельности не разделяло старообрядчество, якобы даже породившее рациональные установки, аналогичные протестантским. Эти гипотезы часто подкрепляются тем фактом, что старообрядческие общины действительно были весьма сильными и рациональными хозяйственными организмами и выходцы из них составляли элиту российского дореволюционного предпринимательства — достаточно вспомнить купеческие династии Гучковых, Кокоревых, Морозовых, Рябушинских, Солдатенковых и др. Однако труд и вообще мирская жизнь у старообрядцев сами по себе также не являются средством служения Богу, как и у всех православных, а остаются лишь проявле-нием аскезы, подчиненной высшему религиозному служению.
Причины большого трудолюбия и высокой предпринимательской активности старообрядцев можно отчасти усмотреть в том, что религиозный раскол, изоляция и самоизоляция староверов от общества произошли в такой момент, когда в народе были сильны ожидания близкого пришествия Антихриста и конца света. У гонимых раскольников напряженность этих ожиданий была особенно высока и порождала у них стремление выделиться из общей массы особым благочестием, твердостью нравственных принципов, безупречным следованием заповедям и традициям. В этом стремлении к нравственному превосходству над большинством также кроется одна из причин трудолюбия и предприимчивости старообрядцев, которые превратились для них в устойчивую норму поведения.
Социальной и политической причиной их высокой хозяйственной активности явились дискриминация и гонения со стороны государства. Староверы в дореволюционной России были лишены возможности делать политическую или военную карьеру, из всех сфер вертикальной мобильности им оставалась только предпринимательская деятельность. В российской культуре высшей, наиболее значимой ценностью, обосновывающей предпринимательскую активность и обеспечивающей модернизацию в конце XIX — начале XX в., было служение высшему общественному и общественно-государственному идеалу. Предпринимавшиеся до сих пор попытки модернизации — при Петре I, Александре II, Столыпине — проводились во имя «великой России», во имя того, чтобы она заняла достойное место в мире.
Собственно предпринимательская и связанная с ней благотворительная, социальная деятельность воспринималась как долг перед обществом. Идеология служения в дореволюционной России была структурирована: собственно государственное служение было привилегией дворянства, в то время как низшие социальные слои и группы — разночинцы, купечество, крестьянство — руководствовались идеей общественного служения. Именно в этой области российское купечество быстрее всего завоевало ведущую роль.
Однако в других сферах социальной жизни было сложнее: управление страной считалось привилегией двора и бюрократии, духовная жизнь общества направлялась авторитетами из среды интеллигенции и духовенства. Экономическое же развитие не воспринималось как самоценная сфера общественного развития, и буржуазия долго не могла занять достойное место в политической жизни страны и государственном управлении. Вплоть до конца XIX в. в российской публицистике и общественной науке шли напряженные дискуссии о пригодности индустриально-капиталистического типа развития для аграрной России с ее традиционной соборностью. Капитализм скорее стал реальностью российской жизни, чем это признало общественное сознание. Характерно, что В.И. Ленин начал свою публицистическую и революционную деятельность с исследования «Развитие капитализма в России», в котором с помощью основательного социологического анализа доказывал необратимость капиталистического развития России и определяющую роль пролетариата и буржуазии в ее хозяйственной и политической жизни (из чего следовала возможность борьбы за социализм).
В конце XIX в. и особенно после начала первой мировой войны российское предпринимательство, промышленники, осознавая свою роль в укреплении обороноспособности России, заговорили о своих правах решать ее политическую судьбу. Они осознали свое служение России именно как хозяйственную деятельность, как наращивание своего собственного и общественного богатства. П.П. Рябушинский на открытии Первого всероссийского торгово-промышленного съезда в марте 1917 г. говорил: «На нас, торгово-промышленном классе, лежит великая ответственность за наше будущее. Чтобы приступить к созидательной работе, нужны определенные стимулы, нужно знать, что то, что мы создаем, послужит на пользу всем. Работая как частные люди, — потому что на этом зиждется наша деятельность, — творя свое частное дело, мы в то же время творим дело и государственного строительства». Обустройство экономической, материальной жизни начало превращаться в общественно значимое дело, в служение. Начался новый этап формирования в России зрелого и социально-ответственного класса предпринимателей, но он был прерван социалистической революцией.
Когда сейчас говорят об этических традициях российского предпринимательства, то часто имеют в виду свойственную ему традицию благотворительности и меценатства. Помимо изначальных христианских установок на благотворительность как религиозный долг помощи ближнему и проявление любви к нему, у филантропии российских предпринимателей есть и социально-культурные корни. Периферийное место хозяйственного успеха в системе ценностей заставляло желающих увековечить свое имя и заслужить уважение и признательность современников и потомков, стремиться проявить себя в других, более престижных сферах деятельности. Для российского общества такими сферами были патриотическое служение, отсюда охотные и значительные по-жертвования купечества на оборону в периоды войн, а также духовная и интеллектуальная сферы, к которым и стремились приобщиться преуспевающие предприниматели с помощью активной меценатской деятельности, пожертвований на университеты, картинные галереи, музеи, архивы, научные издания и т.д. Как уже говорилось выше, о П.М. Третьякове — основателе всемирно известной картинной галереи — и при его жизни, и сейчас общественность мало интересовалась его предпринимательской деятельностью.
Однако искреннее служение народу в форме благотворительности еще не снимало остроту социальных противоречий, вызванных бурным развитием капитализма. Подлинная социальная ответственность предпринимателей состоит не в обильных пожертвованиях на просвещение народа (хотя они, безусловно, полезны), а в такой организации дела, которая бы обеспечивала трудящимся устойчивое имущественное положение, социальную защиту, возможности для образования и духовного роста. Лишь в начале XX в. отдельные предприниматели, главным образом представители молодого поколения, начали отказываться от меценатства и благотворительности в пользу непосредственной социальной защиты своих рабочих. При фабриках организовывались детские сады, больницы, школы и ремесленные училища, а также библиотеки, посещения театров, благотворительные концерты. Причем делалось это все не из чистой филантропии, а прежде всего из осознания потребности рачительного хозяина в дисциплинированной, квалифицированной и социально благополучной рабочей силе. Таким образом, перед революцией в России началось складывание социально ответственного предпринимательства, тех отношений между бизнесом и обществом, которые характерны для развитого капитализма и которые лежат в основе современного понимания этики бизнеса. Однако нарастание имущественного неравенства, эксплуатации, рабочее движение и сильные социалистические настроения, неблагоприятные внутри- и внешнеполитические условия сделали этот процесс запоздалым и недостаточно интенсивным для предотвращения революционного взрыва.
Какое значение имеют социокультурные традиции российского предпринимательства для современных экономических преобразований? Идеологическое оформление развития нового рос-сийского предпринимательства связано сейчас в первую очередь с настойчивыми попытками утвердить в общественном сознании ценности индивидуализма идобных установок задерживает развитие личной деловой инициативы в современной России (они-то как раз проявляются в нашем обществе в избытке), а недостаточное развитие культуры повсе-дневного труда, срединной культуры вообще, во-первых, нарушение структурной целостности российской культуры, во-вторых.
Шоковая терапия последних лет, обесценившая многолетние трудовые накопления основной массы народа, и спад производства, лишивший миллионы людей возможности жить профессиональным трудом, еще сильнее углубили разрыв между повседневным трудолюбием и достойным образом жизни. В то же время успешное развитие современной России требует прежде всего четкого усвоения общественным сознанием того общеизвестного еще со времен М. Вебера факта, что капиталистическое общество — это не то, в котором все торгуют, а то, в котором все работают. Базовыми ценностями в нем являются повседневное трудолюбие и добросовестность, честность и выполнение долга, а вовсе не обогащение любым путем по праву сильного. Тем более что в российской культуре никогда не принимались идеи социального дарвинизма — безжалостной борьбы за социальное выживание, за успех и процветание ценой подавления слабых.
Утилитаризм и достижительность так и не стали самодовлеющими ценностями русской культуры. Они занимали подчиненное, периферийное место в общей системе ценностей. Социальные потрясения, пережитые Россией в XX в., разрушили самобытную структуру культуры, привели к дезориентации общественного сознания. В создавшихся условиях формирование нового слоя предпринимателей-производителей, тружеников зависит от того, какое место в духовной системе нового общества займет тот блок ориентаций, который определяет мотивации хозяйственной деятельности.
В настоящее время отношение к свободному предпринимательству в обществе хотя и весьма разнородно, но все более склоняется к его принятию, но не в примитивных, грубо-утилитарных формах «дикого рынка» первоначального накопления. Однако главной проблемой для общественного развития является не возможное разнообразие оценок и реакций, а отсутствие нового уровня смыслов и ценностей, на котором различные ориентации могли бы взаимодействовать как разнородные элементы целостной системы. О необходимости формирования такого нового уровня смыслов как главной предпосылки успешных общественных преобразований говорил крупнейший специалист по теории модернизации Ш. Эйзенштадт. В этом синтетическом, качественно новом, но сохраняющем позитивное значение старого ценностном пласте культуры и следует искать духовные ориентации и нравственные ценности нового российского предпринимательства.

Б.С. Ерасов. Социальная культурология: Учебник для студентов высших учебных заведений. — Издание третье, доп. и перераб. - М.: Аспект Пресс, 2000. - 591 с.