Информационная экономика как общемировой социальный феномен

Знаменитый афоризм канадского социолога М. Маклюэна «Средство передачи сообщения само является сообщением» («The medium is the message») – хорошо знаком любому, кто интересуется проблемами электронной культуры и влиянием новых технологий на социум [1]. Канадский ученый подразумевал, что тип общества в значительной степени определяется типом коммуникации, который в нем доминирует.

Американский экономист К. Келли распространил эту идею на экономическую сферу: «… коммуникации – это не просто сектор экономики. Коммуникации – это сама экономика» [2]. Информационные технологии стали мощной, интенсивно развивающейся отраслью мирового хозяйства. Затраты развитых стран на новые технологии в последние 10 лет превышали затраты на приобретение основных производственных фондов.

По мере развития информационных технологий и усиления влияния информационных процессов на экономику и общество в целом происходит переосмысление теоретических концепций, отражающих данные события.

1

        Идея связи общественного прогресса с материальными улучшениями условий жизни человека восходит к работам ученых XVIII века, к социальным идеям эпохи Просвещения и трудам К. Маркса. Однако наиболее очевидно тенденция выделения технологической оснащенности в качестве основного критерия периодизации человеческого общества проявилась во второй половине XIX в. в работах исторической школы. Окончательно этот подход оформился в работах представителей новой исторической школы в начале ХХ века. Одновременно развивался институционализм [3[: принцип выделения стадий технологического прогресса дополнился в работах институционалистов концепцией структуризации секторов общественного производства.

        Появление термина «постиндустриальное общество» часто приписывается американскому социологу Д. Рисмену, который употребил его в названии своей известной статьи [4]. Иногда его приписывают другому американскому социологу Д. Беллу. В своем выступлении на международном социологическом семинаре в Зальцбурге в 1959 г. он впервые употребил это понятие в том значении, в котором оно используется сегодня: общество, где основное внимание уделяется знаниям.

        Теория информационного общества рассматривается как составная часть постиндустриальной концепции. Основы теории информационного общества заложены в работах Зб. Бжезинского, Д. Белла, О. Тоффлера. В 1970-х–1980-х годах существенный вклад в развитие теории информационного общества внесли Й. Масуда, М. Порат, Т. Стоуньер [5]. Сторонники теории информационного общества связывают его становление с доминированием четвертого сектора экономики, следующего за сельским хозяйством, промышленностью и сектором услуг, где капитал и труд – основа индустриального общества – уступают место информации – основе информационного общества.

        У всех, кто интересуется исследованиями в данной области, возникают два вопроса. Во-первых, что конкретно относится к сфере информационной экономики, какие отрасли она включает. Во-вторых, какова значимость и принципиальная новизна происходящих под влиянием информационных технологий изменений.

        Существует несколько вариантов смыслового наполнения информационных технологий. В соответствии с отраслевым классификатором Бюро по статистике труда США выделяют следующие составляющие технологического треугольника новой информационной среды [6]: связь (средства связи, бытовая аудио- и видеоаппаратура, телеграфное и телефонное оборудование, радио- и телевещание), вычислительную технику и средства массовой информации (включая поздравительные открытки, реклама, копирование, коммерческий дизайн, ретуширование, деловые услуги, кинематограф, прокат видеофильмов).

        М. Кастельс включает в информационные технологии, помимо уже перечисленного, «… генную инженерию и расширяющееся множество ее достижений и применений. Во-первых, потому, что генная инженерия сосредоточена на декодировании, управлении и возможном перепрограммировании информационных кодов живой материи. Во-вторых, потому, что в 1990-х годах биология, электроника и информатика, по-видимому, постепенно сблизились и стали взаимодействовать в области открытия и применения новых материалов и, что более фундаментально, в своем концептуальном подходе…» [7].

        Особенностью нынешней технологической революции является, по мнению М. Кастельса, не центральная роль информации, «но применение… информации к генерированию знаний и устройствам, обрабатывающим информацию и осуществляющим коммуникацию, в кумулятивной петле обратной связи между инновацией и направлениями использования инноваций» [8].

        В своей знаменитой книге «Новые правила для новой экономики» К. Келли изложил основные черты новой экономики, которые, по его мнению, наиболее очевидны в меняющемся мире:

        – глобальный характер происходящих изменений,

        – оперирование неосязаемыми благами: идеями, информацией и взаимоотношениями,

        – тесное взаимопереплетение и взаимодействие отдельных сегментов новой экономики [9].

        Эти три отличительные черты создают новый тип рынка и общества, деятельность которых основывается на сетевом принципе. Складывается ситуация, когда «мир тонких технологий начинает управлять миром машин – миром реальности» («the world of the soft…will soon command the world of the hard – the world of reality») [10]. Американские экономисты Э. Лимер и М. Сторпер проводят различие между стандартным продуктом и специализированным (инновационным) продуктом с точки зрения издержек, связанных с передачей и распространением продукта (см. Табл. 1) [11].

Таблица 1.
Форма существования, издержки передачи и распространение продукта
        

	Стандартный продукт	Специализированный (инновационный)продукт
Форма существования	Видимый продукт	Невидимый продукт
Уровень промежуточных трансакций	Низкий (высокомасштабные отрасли)	Высокий (низкомасштабные отрасли, большая степень сопряженности - «roundaboutness »)
Уровень интеграции сети снабжения	Низкая	Высокая
Расположение производства/ дистрибьюторской сети по отношению к рынкам сбыта	Удаленное	Неопределенное

Источник: Leamer E. The Economic Geography of the Internet Age / E. Leamer, M. Storper // National Bureau of Economic Research 1050 Massachusetts Avenue Cambridge, MA 02138. Working Paper 8450. – 2001. – August. http://www.nber.org/paper/w8450.

2

        Новая информационная среда дает ряд принципиальных социально-экономических преимуществ тем странам, которые ее используют.

        С помощью Интернета и сопутствующих систем и технологий информация о рынках и ценах в глобальных масштабах становится все более доступной для потенциальных покупателей и продавцов. Мировой рынок из абстрактной категории превращается в реально существующую данность. Глобализация экономической деятельности идет в области международной торговли, международного движения факторов производства, международных финансовых операций. Возник глобальный рынок капитала, который действует в реальном времени: скорость трансакций такова, что потоки капитала перемещаются практически мгновенно. В финансовой области наиболее динамично происходит расширение валютных операций и сделок с ценными бумагами, включая производные финансовые инструменты. В области международной торговли интенсивно нарастает торговля услугами, технологиями, объектами интеллектуальной собственности.

        Формирование систем обмена информацией происходит, невзирая на региональные границы. Другие, более традиционные формы международного сотрудничества обладают ограниченными возможностями информационного обмена, в то время как виртуальные сети позволяют преодолевать это ограничение. Создается единое информационное пространство, порождающее положительные последствия для лиц, имеющих к нему доступ и обладающих потенциальными возможностями его пополнения и качественного улучшения.

        Одним из наиболее значимых результатов информационного влияния на процесс глобализации в литературе называется расширение культурных связей между людьми различных регионов. Современные средства коммуникации в самом деле дают возможность осуществлять ежедневные контакты индивида с другими индивидами, независимо от их местоположения и степени удаленности друг от друга. Формируются общие культурные ценности и понятные в мировом масштабе стереотипы. Современному человеку доступен огромный объем информации о моделях поведения, культуре и образе жизни, отличных от тех, которые свойственны его собственной среде. Следовательно, он имеет больше возможностей проведения самостоятельной оценки этих вопросов, получая информацию в более непосредственном виде.

        Информации стало больше, и она стала доступнее для широкого круга лиц. Но этот же колоссально возросший объем информации создает и определенные трудности. Информация продолжает расти, неизбежная противоречивость источников увеличивает противоречивость самой информации. В своей статье «Рациональность как процесс и продукт мышления» американский экономист Герберт Саймон отмечает, что информация является несомненным благом лишь в мире, где ее мало, а в условиях, когда вокруг предлагается большое количество разнообразной информации, она зачастую начинает играть отрицательную роль, отвлекая нас от существенного. Действительным благом, редким ресурсом в этих условиях становится не информация, а внимание (attention) [12]. Возникает явление, получившее название феномен «информационных шумов» – ситуация, когда затрудняется принятие рационального решения вследствие стремительного увеличения объема избыточной информации, что снижает потенциальный рост эффективности производства. Сложностью становится уже не факт получения информации, а возможность ее качественной обработки. Зачастую мы выбираем не информацию, а источник информации. Именно это подтверждает теория информационных каскадов, популярная в последние годы.

        В то же время происходит вытеснение традиционных групповых связей функциональными информационными, что сопряжено с развитием взаимного отчуждения между людьми. Меняются факторы формирования человеческой личности, мотивация индивидов, их видение мира. Человек, общаясь с другими людьми посредством сети, теряет способность к свободному личностному общению, угасают традиционные способы коммуникации, ослабевают персональные связи.

        Средства распространения информации навязывают единую модель восприятия окружающего мира, в результате чего возникает проблема реализации личностной свободы как права выбора образа жизни. Глобализация зачастую приводит к такой «рационализации» общества, когда происходит «отчуждение человеческого разума», его обобществление. Об этом пишет автор популярной теории «макдональдизации», американский социолог Дж. Ритцер [13]. Он представляет «рационалистическую модель» в виде совокупности четырех основных компонентов:

        – эффективность (efficiency), прежде всего экономическая,

        – просчитываемость (сalculability) простых и сложных количественных моделей,

        – предсказуемость (predictability), то есть наличие рациональных ожиданий,

        – контроль посредством дегуманизированных технологий и технологических процессов (Сontrol Through Nonhuman Technologies).

        Описанная модель была создана Дж. Ритцером на основе методических принципов, разработанных М. Вебером. Под рациональностью последний понимал ценностную систему, в которой человек перестает ориентироваться на цель и начинает ориентироваться исключительно на процесс. Дж. Ритцер осовременил данное понятие. По его мнению, «макдональдизация» – это процесс, «в ходе которого принципы работы ресторанов быстрого обслуживания начинают определять функционирование все большего числа сегментов американского общества и остального мира» [14]. Парадокс заключается в том, что рациональные системы, по мнению Дж. Ритцера, с неизбежностью порождают иррациональные явления – «иррациональность рациональности», как называет это Дж. Ритцер, то есть дегуманизацию отношений, когда и работники, и клиенты чувствуют себя подключенными к конвейеру. Немаловажно и негативное воздействие на окружающую среду (применение химикатов для выращивания картофельных клубней одного размера, наиболее подходящих для приготовления картофеля-фри).

        В этом контексте обостряется проблема незащищенности информации. Интернет создает потенциальную возможность для вмешательства во внутренние дела государства, проникновения в закрытые до этого сферы и области, относящиеся к сферам государственных интересов и национальной безопасности. Источник информации достаточно часто бывает трудно определить и нейтрализовать. Возможным становится хищение информации, распространение компьютерных вирусов, тайный мониторинг сети, взлом сетей и поражение их работы.

        Особо следует сказать о сохраняющейся асимметричности в доступе к информационным источникам в различных странах. Данное явление получило название «цифрового разрыва» (digital divide), и оно представляет собой одну из основных проблем распространения информационных технологий. «Цифровой разрыв» измеряется в соответствии с условной шкалой, состоящей из пяти характеристик [15]. Первая характеристика – физический доступ, то есть наличие потенциальной возможности использовать инфраструктуру, программное обеспечение и оборудование. Второе – это финансовый доступ, то есть наличие экономических возможностей для регулярной оплаты услуг Интернета. Третья характеристика – это когнитивный доступ, он определяется способностью осуществить поиск и получение необходимой информации, обработать и применить ее в своей деятельности. Четвертое – доступ к значимой информации. Если пользователь имеет выход в Интернет, но при этом не может найти данные на известном ему языке или действительно полезные сведения, то это обесценивает исполнение трех вышеуказанных характеристик. Наконец, еще одна важная характеристика – политический доступ – возможность населения влиять на политический процесс и распределение общественных благ. Выполнение этих пяти требований затруднено во многих странах. С аналогичными трудностями сталкивается сегодня и Россия. Сложность российской ситуации усиливается рядом специфических факторов: крайней неоднородностью российского общества, структурными проблемами. Однако интеграция в современную глобальную экономику становится для России не просто желательной, но необходимой, и одним из первых шагов в этом направлении является вовлечение России в мировое информационное пространство.

3

        Под влиянием информационных технологий значимо модифицируется деятельность основных субъектов национального хозяйства: потребителей, фирм, государства.

        Упрощение взаимодействия потребителя с производителем благодаря возможностям информационных технологий создает предпосылки для смещения интересов потребителя из долгосрочного периода в краткосрочный. В условиях повышения степени информированности возрастает возможность принятия гибких решений. Поведение потребителя в большей степени соответствует ортодоксальной модели «homo economicus» с ее неограниченными когнитивными возможностями.

        В то же время потребитель сталкивается с проблемой изобилия информации, о которой мы упоминали выше. При осуществлении выбора он все чаще ориентируется не на отдельно взятые блага, а на группы благ, обладающие некоторыми общими свойствами (модели компьютеров, сорта кофе), чтобы таким образом упростить выбор в условиях увеличения многообразия возможностей. Вероятно, мы имеем дело с асимметричностью информации нового типа. Если традиционное понимание асимметричности исходит из предположения о том, что не все заинтересованные лица имеют равный доступ к необходимой информации, то асимметричность нового типа – это ситуация, когда не все заинтересованные лица имеют равный доступ к необходимой информации в условиях ее изобилия. Перед государством встает новая задача: обеспечить доступ к информации путем не расширения, а ограничения информационного пространства.

        Бо'льшая открытость с точки зрения информации и бо'льшая гибкость с точки зрения принятия решений ставит бизнес в условия более сильной конкуренции и предъявляет новые требования к его развитию.

        Фирма. Авторы множества публикаций, посвященных применению информационных технологий в экономике, подчеркивают, что эра массового производства с ее ориентиром на снижение затрат и экономию на масштабе, закончившаяся в конце 1970-х–начале 1980-х годов триумфом японских предприятий, постепенно уступила дорогу эре качества, когда основными приоритетами стали надежность, долговечность и соответствие стандартам. В начале ХХI века происходит становление эры потребителя, в центре которой идея влияния потребителя на продукт, когда появилась возможность сочетать индивидуальные потребности клиентов с эффективным производством и формированием глобального рынка. Две параллельно действующие тенденции: глобализация и информатизация – сделали современные рынки более сложными, чем они были раньше.

        Ведение бизнеса в таких условиях требует новых подходов. Появился термин «информационная прибыльность» (information proficiency) компании, означающий способность компаний и других организаций оптимально и систематически использовать информацию для достижения стратегических целей – это способ объединения информационных навыков компании с теми преимуществами, которые дают электронные формы обмена [16].

        В работе, написанной совместно японскими экономистами Х. Такеучи и Й. Нонака, подчеркивается, что вертикальная иерархия, считавшаяся наиболее эффективной системой управления в индустриальном обществе, утрачивает свою значимость. Проблемы становятся все более диверсифицированными, а связь с нижестоящими звеньями – менее гибкой. Бюрократическая структура хорошо работает в стабильных условиях: будучи высоко формализованной и централизованной, предполагающей стандартизацию рабочего процесса, она идеально соответствует задаче широкомасштабного рутинного производства, а следовательно, подходит стабильным и зрелым отраслям с преимущественно рационализированным, повторяющимся типом деятельности. Но бюрократический контроль может сдерживать инициативу и становиться обременительным в период быстрых изменений [17]. Бюрократически организованная система, подразумевающая в конечном счете наличие некоего высшего руководителя, верховной инстанции, оказывается не в состоянии гибко реагировать на такие изменения.

        У американского экономиста П. Дракера мы встречаем еще более категоричную оценку: «Крупные диверсифицированные компании завтрашнего дня могут даже не иметь центрального звена управления» [18]. Такое заявление, быть может, слишком фантастично. Тем не менее оно четко показывает, в каком направлении развивается современный бизнес. Вертикальная система организации управления повсеместно дополняется горизонтальными взаимодействиями. Начинают активно использоваться те преимущества, которые создает в организационном отношении сетевая структура.

        Возникает новая организационная форма, определяемая как сетевое предприятие, которое М. Кастельс рассматривает в качестве специфической формы предприятия, «система средств которого составлена путем пересечения сегментов автономных систем целей» [19]. При этом согласование действий осуществляется головным офисом – «брокером», а связь головного офиса с подразделениями обеспечивается посредством Интернета и электронных средств коммуникации.

        Вместа с тем, несмотря на столь существенное влияние, которое изменения в информационной сфере оказывают на общество, не следует отрицать традиционных связей и норм поведения. Ф. Фукуяма призывает особенно восторженных адептов информационного общества, выражающих радость в связи с крушением власти крупных структур, не забывать об огромном положительном факторе, с которым такие структуры связаны, а именно: доверие и общепринятые этические нормы: «Доверие не воплощено в компьютерных сетях и оптико-волоконных линиях связи. Хотя оно и предполагает обмен информацией, оно отнюдь не сводится к информации» [20].

        Скорее, можно говорить если не об отмирании крупных корпораций, то по крайней мере об их сетевизации и вынужденной адаптации к происходящим информационным изменениям. Сетевое предприятие пока еще только набирает опыт работы в новой экономической среде.

        Государству присущи все основные признаки, которые свойственны крупной корпорации: государство обладает бюджетом, доходами и расходами, «акционерами» и «клиентами» в одном лице, которыми являются граждане. Следовательно, перед современным государством стоят те же самые задачи в смысле изменения системы управления, которые стоят перед фирмой в условиях информационного общества: повышение эффективности производства посредством использования новых моделей управления. Соответственно, государство начинает применять методы, похожие на те, которые применяет фирма. Например, точно так же, как современная фирма стремится максимально изучить своих существующих и потенциальных клиентов и развивать персонализированный маркетинг, государство стремится получить максимум информации о своих гражданах и наиболее эффективно реализовывать свои конституционные задачи. Формируются сетевые подходы в области государственного управления. Многие авторы высказывают мысль о том, что чрезмерно централизованные структуры оказываются не в состоянии реагировать с необходимой скоростью на многообразные изменения современного мира, причем это справедливо как для отдельных фирм, так и для правительств и наций [21].

        Информационные технологии экономят трансакционные издержки по сбору и обработке поступающей информации, повышают степень эффективности работы государственного аппарата, облегчают взаимодействие граждан и предприятий с правительственными учреждениями. Электронное правительство (e-government) дает возможность использовать более прозрачные способы ведения коммерческих операций с различными подразделениями правительства, обеспечивает двусторонние консультации и лучшую подотчетность правительственных органов перед своими избирателями.

        Еще одной важной конструктивной чертой данного процесса можно назвать изменение в положительном смысле образа страны или региона. Появляются новые возможности для проведения онлайнового голосования, опросов общественного мнения, общения доверенных лиц с избирателями, организации обратной связи с гражданами для обсуждения законопроектов, осуществления избирательных кампаний.

        Ф. Рузвельт был первым, кто использовал для своей избирательной кампании радио. Дж. Кеннеди первым использовал для этой же цели телевидение. Дж. Вентура стал первым, кто в соответствии с требованиями нового времени обратился к своим избирателям посредством Интернета, когда в 1998 г. он победил своих конкурентов и был избран на пост губернатора штата Минесота. А. Гор, проигравший на выборах Дж. Бушу в марте 2000 года, тем не менее продемонстрировал отличный пример сбора средств на поддержку своей избирательной кампании посредством веб-сайта: ему удалось собрать около 1 млн. долларов в течение 48 часов после первой презентации в Сети. Вскоре эта сумма выросла до 6 млн. долларов [22].

        Использование информационных технологий государственными органами направлено на решение двух основных задач: создание более демократичного государства и повышение эффективности работы государственного аппарата. Но реализация идеи электронного правительства на деле сопряжена с высокими издержками.

        Сохраняется и проблема открытости информации. Взаимный обмен информацией между правительством и гражданами, который предполагает идея электронного правительства, может привести к чрезмерной открытости персональной информации, что вызывает определенное беспокойство пользователей.

        В последнее время в России увеличивается присутствие государственных органов в Интернете. Правда, в основном речь идет об информационных функциях, а не о связях с общественностью через Интернет и не о масштабном предоставлении государственных услуг. Однако мы уже можем говорить о какой-то степени реализации на практике идеи электронного правительства. По всей видимости, в дальнейшем этот процесс будет идти параллельно с формированием информационного общества в России.

4

        Государство усиливает свое участие и в экономических вопросах. Очевидна потребность осуществления государственных инвестиций в образование и нововведения, особенно в базовых и передовых отраслях. Мировой опыт демонстрирует тенденцию к росту затрат на НИОКР (см. Табл. 2) [23].

Таблица 2.
Прогноз финансового обеспечения науки ведущих стран и регионов мира (расходы на НИОКР к ВВП), %

Годы	США	Япония	ЕС-15	ЕС-25	Россия	Китай
1995	2,51	2,7	1,80	1,72	0,97	0,61
2000	2,72	2,9	1,89	1,80	1,05	1,01
2005	2,72	3,2	1,97	1,87	1,25	1,51
2020	3,0	3,5	2,3	2,2	2,25	2,5

Источник: А.А. Дынкин. Мировая экономика: прогноз до 2020 г. М.: Издательство «Магистр», 2008 г. С. 90.

        Пока сохраняется высокая доля частного сектора в общенациональном финансировании НИОКР, но государство активно вступает в партнерские отношения с частным бизнесом в этой области, способствуя в том числе формированию благоприятной институциональной среды.

        В январе 2007 г. стартовала Седьмая рамочная программа по научным исследованиям и технологическому развитию Европейского Союза на 2007–2013 годы, цель которой состоит в повышении конкурентоспособности экономики ЕС путем поддержки инновационной деятельности и расширения доли международного сотрудничества [24].

        В 2008 г. была разработана Концепция долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 года, акцентирующая внимание на формировании условий для массового появления новых инновационных компаний во всех секторах экономики. Принят ряд федеральных целевых программ, направленных на обеспечение условий для перехода к инновационному пути развития экономики страны и повышения ее конкурентоспособности на основе передовых технологий. Государство вынуждено учитывать происходящие изменения, осуществляя и свои традиционные функции: налогово-бюджетную и денежно-кредитную политику.

        Выдающийся американский экономист Вито Танзи называет восемь «фискальных термитов», разъедающих основания налоговой системы страны: (1) электронная коммерция, (2) электронные деньги, (3) внутрикорпорационная торговля, (4) оффшорные финансовые центры, (5) деривативы и хеджевые фонды, (6) неспособность облагать налогом финансовый капитал, (7) растущая зарубежная деятельность индивидов, включая инвестирование сбережений за границу, покупки за границей 25.

        Как видно, в качестве двух первых «фискальных термитов» он выделил электронную коммерцию и электронные деньги. Посредством электронной коммерции правительство в перспективе будет терять все бо'льшую и бо'льшую часть налоговых поступлений, что связано как с виртуализацией трансакций, так и с появлением нарастающего количества товаров, которые могут передаваться в цифровом виде, а это затрудняет определение субъекта налогообложения и контроль над осуществлением налоговых процессов. Косвенным образом электронные процессы усиливают и формирование оффшорных финансовых компаний, которые также способствуют утечке налоговых поступлений. Становится все сложнее осуществлять эффективное налогообложение, поскольку факторы производства, прежде всего капитал, приобретают огромную мобильность и возможности перелива.

        Для того чтобы преодолеть эти проблемы, В. Танзи предлагает вести постоянный мониторинг электронной коммерции и электронных денег, вводить специальные налоги («битовые налоги» – bit taxes, налоги Тобина – Tobin taxes) на иностранные трансакции и применять другие аналогичные меры.

        Как известно, налоги Тобина получили свое название по имени их автора. В 1972 г. американский экономист, лауреат Нобелевской премии Дж. Тобин выступил с предложением облагать налогом в размере 0,1% все краткосрочные финансовые операции, включая операции по обмену валюты, что должно сделать невыгодными краткосрочные валютные спекуляции, ограничить краткосрочный перелив капитала, стабилизировать обменные курсы валют и приносить доход. Идея налога Тобина выглядит достаточно заманчивой. Но до тех пор пока такой налог не будет принят во всех странах, он не может быть эффективен, поскольку валютная торговля переместится в страны и регионы, где этот налог не введен.

        Периодически слышны предложения о введении так называемых глобальных налогов, то есть налогов, которые были бы едины для всех. Они должны взиматься в отношении товаров, производство и потребление которых достаточно однородно по странам и регионам. Американский экономист Дж. Робертсон среди возможных «глобальных налогов» выделяет следующие:

        – налоги и сборы на использование международных ресурсов, таких, как океаническое рыболовство, добыча на материковом шельфе, освоение морских, воздушных просторов и открытого космоса, использование электро-магнитного поля;

        – налоги и сборы на деятельность, загрязняющую и разрушающую окружающую среду;

        – налог на военные расходы и торговлю оружием;

        – более унифицированные налоги в отношении сделок в рамках мировой торговли;

        – унифицированный налог на международные сделки по обмену валютой 26.

        Уже выдвинут ряд международных инициатив в плане модификации налоговых систем различных стран с учетом требований глобального мирового экономического и социально-политического пространства. Данные вопросы рассматриваются странами ОЭСР, Европейского Союза, отдельными государствами и их объединениями. В своей работе «Нужна ли мировому сообществу всемирная налоговая организация» В. Танзи даже ставит вопрос о возможности создания специальной всемирной налоговой организации, которая разрабатывала бы подобные вопросы и координировала бы выполнение принятых решений [27]. Появились сторонники «глобального управления» (global governance) в экономике – глобального сотрудничества частных и общественных организаций. Они, хотя и призывают не путать его с «глобальным правительством» (global government), предполагающим наличие формализованного наднационального органа управления, тем не менее не отрицают возможность создания суверенных централизованных институтов мирового уровня, подобно таким, которые представляют собой ВТО, Мировой банк или МВФ.

        Бурный рост электронных форм обмена вызывает серьезные изменения финансовых инструментов и механизмов, которые обслуживают онлайновые сделки. Происходит пересмотр государством отношения к денежно-кредитной системе в целом и банковскому сектору, в частности. Процесс переключения на систему электронных платежей идет в развитых странах достаточно быстро. Основными проблемами здесь остаются международные стандарты, надежная система защиты, расширение сферы применения электронных форм платежей, поиск наиболее оптимальных схем.

        Для стран, где велика доля наличного оборота, в том числе для России, появление и распространение электронных денег порождает ряд дополнительных вопросов в плане осуществления денежно-кредитной политики. Во-первых, пока не совсем ясно, приведет ли распространение электронных денег к изменению скорости обращения денег и величины банковского мультипликатора. Принимая во внимание природу электронных денег, можно предположить, что, скорее всего, они заменят наличность, нежели банковские депозиты, следовательно, не должно произойти заметного изменения величины мультипликатора. В то же время электронные деньги способствуют увеличению скорости обращения денег, поскольку их использование упрощает расчеты.

        Второй вопрос – что произойдет со спросом на деньги. На наш взгляд, спрос на деньги для сделок по-прежнему будет находиться в большей степени под влиянием динамики других переменных: национального дохода, уровня благосостояния, инфляционных процессов и т.п. Спрос на деньги со стороны активов, скорее всего, будет зависеть от степени надежности платежной системы в целом (в которой трудно выделить роль именно электронных денег) и от колебаний процентных ставок.

        Третье, что вызывает беспокойство в связи с введением электронных денег в странах с высокой долей наличности, это потеря дохода центрального банка от сеньоража. Для того чтобы компенсировать потери, центральные банки могут взимать плату за лицензирование выпуска электронных денег или начать выпускать электронные деньги самостоятельно, при этом резервные требования могут принимать форму электронных денег или частных денег банков вместо наличной формы.

        Четвертое – проблема финансового контроля. Электронные деньги устраняют каналы посредников, так как платежи чаще осуществляются напрямую, через Сеть, а значит, усложняется наблюдение за такими платежами. В перспективе, видимо, это потребует принятия новых мер как с организационной, так и с технической точек зрения.

        Происходит пересмотр отношения государства к банкам и банковскому сектору с учетом тех возможностей, которые дает Интернет. Многие аналитики говорят о наступлении в мировой экономике «четвертой фазы дезинтермедиации» банковского сектора. Первая волна была связана с перетеканием накоплений с банковских депозитов в инвестиционные фонды, специализированные пенсионные фонды и полисы страхования жизни. Вторая волна – это переход ряда задач и функций банков к фондовым рынкам. С началом третьей волны были упрощены многие процессы деятельности банков в результате технологических новшеств. Сейчас мы наблюдаем дезинтермедиацию реализации самих банковских продуктов, что стало возможно благодаря наступлению эпохи Интернета и тем перспективам, которые она предоставляет.

        Интернет создает новые возможности для осуществления брокерской деятельности. Крупные банки, фондовые дома и инвестиционные фирмы активно присутствуют на рынке онлайновых брокерских услуг. Сейчас в Сети представлено огромное количество бесплатных финансовых данных, рекомендаций и самой разнообразной информации. Брокеры также конкурируют, предоставляя клиентам банковские счета и услуги на денежном рынке.

        Объем онлайновых банковских и бр