Игорь Куберский. Лирика Голосов: 1 Адрес блога: http://kubersky.ru/ Добавлен: 2011-10-16 02:38:41 блограйдером llyrics

258. Локас и поиски Бога

2013-12-31 12:51:11 (читать в оригинале)

Недавно в ЖЖ, где у Локаса* своя ядовитая страничка, Локас наткнулся на пост одного своего старого приятеля, некогда теннисного партнера. Впрочем, Локас в теннис уже не играет. Объединял их в свое время не только теннис, но любовь к литературе и к женщинам. Оба не один раз женаты, вообще, зрелую часть жизни провели довольно бурно и потому далеко не праведники. Приятель его всегда отличался независимостью мышления, и в свое время именно от него романтик-демократ Локас услышал ставшую потом истиной мысль о том, что переход страны от социализма в капитализм с приватизацией была сделан для партийно-чиновничьего аппарата, для номенклатуры и больше ни для кого…
Вот Локас читает пост своего приятеля и глазам своим не верит: тот пишет, что посетил такой-то монастырь, пофоткал его, и что-де именно в таких местах понимаешь, что без Бога Россию в порядок не привести. И еще пишет, что он встал там на колени и, любуясь красотой вокруг, молился за души всех русских и нерусских людей
Потрясенный Локас оставил ему коммент в том духе, что с Богом Россия так и остается убогой.
На что ему его старый приятель задал вопрос: А ты что, в Бога-то не веришь?
И тут Локасу на секунду стало страшновато - показалось ему, что там не его старый приятель стоит на коленях с молитвой, а толпа хоругвеносцев, и все они сурово смотрят в сторону безбожника Локаса…
Нет, Локас не посмел бы назвать себя безбожником, но в церковь действительно не ходит, считая, что Бога там нет. А где Бог? Скорее в сердце, если так уж хочется называть это словом Бог.
Как же он выглядит? Как дух, который носился над безвидной землей?
«И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их».
Тут у Локаса, как когда-то у его маленького сынишки, возникают вопросы. Получается, что Бог все-таки антропоморфен, то есть и мужчина, и женщина, и, глядя на них, мы можем представить себе и его. Но тогда где он, если он не дух? Локасу говорят – Библию нельзя читать так, как ты читаешь, ничего нельзя понимать буквально, на все есть свое толкование, все в Библии есть метафора, даже известная своей эротичностью «Песнь песней» царя Соломона, это вовсе не эротика , а разговор души человеческой с Богом. Найди себе учителя-духовника, он тебе все растолкует.
Ну-ну…- думает Локас, – здрасьте, приехали! «Этот стан твой похож на пальму, и груди твои на виноградные кисти...» - разговор с Богом, ага…
В 2010 году Стивен Хокинг, самый крупный после Эйнштейна теоретик Вселенной, Времени и Пространства, сказал в одном из интервью, очень аккуратно так сказал, щадяще и с максимальной корректностью к чувствам верующих: «Бога можно определить как олицетворение законов природы. Но большинство людей не так представляют себе Бога. Они создали человекоподобное существо, с которым можно состоять в отношениях. Однако, если учесть огромные размеры Вселенной и незначительность и случайность человеческой формы жизни в ней, то это в высшей степени невозможно».

Впрочем, старый приятель Локаса мог бы быть вполне прав, если бы под Богом понимал то, что понимает под этим Локас. Когда говорят, что Бог есть любовь, это слишком общо и расплывчато. Ведь любят разное. Локас же считает, что под Богом надо понимать вмененное человеку правило созидательной жизни. И только.
Оно скорее имманентно, это правило, то есть совсем необязательно выработано в душе человека в результате борьбы за выживание. Возможно, оно всунуто в него, как батарейка. Это то, что называется Совесть. Генезис Совести неизвестен. Особенность ее в том, что она для человека вовсе не средство самозащиты как вида, а скорее наоборот. Благодаря ей он способен на самопожертвование. Скорее всего, это и есть Бог, ибо за этим просматривается некий надчеловеческий, Вселенский замысел.
А церковь… Ведь сказано же: «Построй храм в сердце своем».
__________________________________________
* Локас – собирательный образ наших современников, но не всех. – И.К.

---

257. Год Лошади

2013-12-28 16:24:02 (читать в оригинале)

Вот очередной полушутливый комментарий к наступающему по Восточному Календарю году. До этого, кроме «Года морской свинки», которого, разумеется, нет в календаре, я комментировал «Год крысы», «Год быка» и «Год змеи»…
Ну а поскольку Год лошади – это мой год, то промолчать я не могу.



У лошади обычно легкий и веселый нрав. Ей палец покажи – она тут же заржет как лошадь.
Говорят, что лошадь – большая труженица: пашет от зари и до заката. Но это не так. Пахать она не любит - пашут на ней.
Лошадь свободолюбива, свободной и рождается. Прежде чем сесть на нее верхом, надо ее укротить. Но и укрощенная лошадь нет-нет, да взбрыкивает. Об этом лучше не забывать. Лошадь может притвориться покорной и послушной, но в душе она все равно свободна.
Лошадь легкомысленна и азартна – в этом ее артистизм. Прекрасная, она и сама стремится к прекрасному. Просто так, без всякой цели. Из чистой эстетики. Ее бесстрашие – результат азарта.
Лошадь высокоморальна и порядочна – она никогда не бросает в беде.
К лошади непросто войти в доверие – зато верней друга вам не найти.
Лошадь впечатлительна. К тому же большая фантазерка. Иногда она вдруг, неведомо чего испугавшись, скорее, собственных фантазий, бросается вскачь, как безумная. И может наломать дров.
Да, лошадь бесстрашна и в то же время пуглива. Если она стоит задом, то, подходя, надо сказать: «Прими!» Иначе можно получить копытом. Часто удар лошади смертелен.
Когда про кого-то говорят, что он отбросил копыта, это точно не про лошадь и даже не про коня.
Лошадь, как мы знаем, спит стоя. Но и ей иногда нужно поваляться. В известном выражении это прерогатива лишь коня, что в корне неверно. Поваляться лошади нужно не для того, чтобы выправить позвоночник после неумелого седока, а чтобы восстановить естественный ход вещей. Так - глядя снизу вверх, а не только сверху вниз, она получает голограмму подлинной реальности.
Словари же в один голос, но не очень убедительно объясняют нам, что выражение «еще конь не валялся» означает, что «дело еще не начато» ( типа, трава не примята, цветы не сорваны).
У Фазиля Искандера есть такая фраза:
«Душа, в которой конь не валялся, но ослы бегали вперегонки».
Это скорее про нас.
Кстати, насчет ослов. Знаете, кто такой лошак? Это помесь жеребца и ослицы. А мул? Это гибрид осла и кобылы.
За исключением головы с короткими ушами лошак мало чем отличается от осла, разве что орет не своим голосом. Увы, очень часто кобылы выходят замуж за ослов. Вот почему вокруг так много лошаков.
Попутно отметим, что эпитеты «жеребец» и «кобыла» у нас в большом ходу. Впрочем, остается загадкой, чем конь отличается от лошади, поскольку лошадь на самом деле часто оказывается конем, а конь – лошадью.
Когда сравнивают с конем – иронизируют или одобряют, когда с лошадью – грубят или сочувствуют. Когда хотят провести четкий гендерный водораздел между конем и лошадью, добавляют, что конь – он с яйцами.
Есть еще мерин, но это грустная история.
Лошадь, в отличие от человека, имеет целый набор способов передвигаться: шаг, иноходь, рысь, аллюр, галоп, прыжок. При желании человек, опустившись на четвереньки, может эти движения повторить. Однако лошадью мы при этом любуемся…
У человека есть лишь одно преимущество перед лошадью - он умеет не только передвигаться на карачках, но и ползать.
Свифт считал лошадь во всех отношениях лучше человека.
Считает ли так сама лошадь, мы не знаем.
Иные считают, что человек для нее бог, потому она его терпит.
В таком случае мы точно повторяем ее теософский опыт.
Говорят, что в наступающем году лошадь – синяя.
Ну что же, синий цвет – цвет совершенства.

---

256. ЛОКАС И АМНИСТИЯ

2013-12-22 12:19:39 (читать в оригинале)

Однажды Локасу палец прищемило, точнее ударило захлопнувшейся железной дверью. Да так, что Локас не узнал его – особенно лиловый ноготь, в котором пульсировала пытка. Пришлось бежать в медпункт, где, нагрев докрасна на спиртовке простую скрепку, ноготь и проткнули. И боль сразу ушла – вместе с кровью и лимфой.

Как просто! – подумал тогда Локас.

В молодости Локас* жил под девизом «все к лучшему в этом лучшем из миров». Сарказм Вольтера или его героя доктора Панглоса Локас осознал только в свои зрелые годы, да и то в связи с тем, что обещанный советским людям коммунизм так и не наступил. Однако взамен коммунизма была затем обещана перестройка, и Локас снова оказался среди принявших это всерьез. С тех пор он уже не мыслил себя вне политической жизни, жадно черпая новости из газет, радиоэфира, а позднее – и из Интернета. Для сопричастности он даже завел блог в ЖЖ, где отмечался ядовитыми комментариями по поводу властей предержащих. Ядовитыми – потому что Локас, наконец просекший, что все в этом далеко не лучшем из миров иногда имеет свойство катиться к худшему, стал оппозиционером. Настолько оппозиционером, что однажды даже купил билет и съездил в Москву, чтобы выйти локоть к локтю с другими оппозиционерами на Болотную площадь…

Ну а поскольку власть в стране каждый день давала Локасу сто поводов для сарказма, то он и не заметил, как стал ипохондриком и мизантропом, подсевшим на политическую наркоту. Ибо уже не мог и дня прожить, не наглотавшись яда российских будней. Особенно невыносим был Локасу национальный лидер. Невыносим и неприемлем настолько, что, едва завидев его на телеэкране, Локас переключал канал, из-за чего не раз имел разборки со своей законной половиной, которой лидер очень даже нравился.

«Да ты его любишь, - говорила ему супруга, - обожаешь… Ты дня без него прожить не можешь!» И однажды Локас почувствовал, что, похоже, так оно и есть. Только, разумеется, наоборот – то есть любовь как ненависть. И он вспомнил бессмертные строки: «Давно, усталый раб, задумал я побег в обитель дальнюю трудов и чистых нег». В самом деле, - подумал он, - глупо тратить остаток дней на ненависть. Разве мало в жизни настоящей любви – к природе, к красивым женщинам, к любимому делу, к музыке, книгам, картинам и к тишине в лесу, начинавшемся сразу за его дачкой… И он перестал смотреть телевизор, слушать радио, пользоваться Интернетом, он отключил себя от всего, что каждый день и даже каждую ночь было причиной душевной боли, - от всего того, что вкратце можно было бы назвать попранием справедливости. А Локас был за справедливость, потому что для него, атеиста, единственно возможный бог назывался бы словом совесть. Власть же, по мнению Локаса, бессовестна.

Почти год Локас прожил анахоретом и эскапистом, делая вид, что все происходящее в его стране ему пофиг, но душевная боль не унималась, и однажды, зарычав от ненависти уже к самому себе, он снова вошел в Интернет и прильнул к Граням. ру и к «Новой газете» как к заветному дозняку…

Да и как тут не прильнуть, когда национальный лидер приводит престраннейшие аргументы в пользу новых думских зарплат, а про Pussy Riot заявляет, что они уронили достоинство женщины. По Локасу это самое достоинство уронили совсем другие дамы, что из Думы, а Pussy Riot… просто они посмели покуситься на достоинство Самого…и не покаялись. А тут еще, как снег на голову, помилование Ходорковского…
Наутро после знаменательных событий, о которых сегодня говорят и пишут все и везде, Локас проснулся другим. И не сразу до него дошло, откуда такая благодать. Он ощупал себя. Все на месте… нет только одного - душевной боли. Она исчезла. Испарилась. Впервые за много лет.
Надолго ли? Оказалось, что ненадолго. Потому что по Болотному делу выпустили далеко не всех. А ведь и он мог быть среди них ...
_______________________________

*Локас – собирательный образ нашего современника. – И.К.

---

НОВОБРАНЕЦ

2013-12-08 17:33:34 (читать в оригинале)

Марик закурил, помахал в воздухе спичкой, пока она не погасла. Сигареты лежали на столе – красная пачка возле вазы с увядшими ромашками. У одной были оборваны лепестки.
Я сказал, что тоже закурю. Разве я стал курить? Нет, только иногда, довольно редко… Ну-ну, лучше не привыкать…
Сигареты были приятны на вкус. Такие мне еще не попадались. Мы ждали, когда нам подойдет официантка, и я стал смотреть на улицу с мокрым асфальтом, с деревьями за забором на противоположной стороне, с немым движением машин, людей…
А здесь было пусто, только один столик позади нас был занят парочкой. Мне нравилось, что здесь пусто. Фигуры из сигаретного дыма теряли свою объемность у потолка.
- Что возьмем? – деловито спросил Марик.
Я не знал, что нужно взять, я не разбирался в таких вещах, хотя они и заслуживали внимания, но у мне не было на них времени… Все-таки нужно было что-то взять, и я сказал, пусть Марик сам выберет, на свой вкус, что-нибудь среднее.
Мы сидели в ожидании официантки и Марик спросил:
- Видишь?
Я посмотрел:
- И что?
- Я ее знаю. Был тут скандал из-за меня.
- По пьянке?
- Вроде того.
- С ее участием?
- Нет, просто она меня запомнила.
Официантка заметила, что мы о ней говорим – она шла между столиков к нам, еще не решив, узнавать Марика или нет, но он сказал «Здравствуй, Алла» и она заулыбалась нам, как своим знакомым.
Марик заговорил с ней. Я не слушал, пока Марик не повернулся ко мне:
- Будешь?
Теперь и Алла смотрела на меня.
- Что именно?
- Коктейль «Юрмала».
- Да, возьмите «Юрмала», - сказала Алла. - Это наш самый хороший коктейль.
- Два коктейля… - сказал Марик.
Алла кивнула и ушла.
- Ну как? – спросил Марик. Он хотел выглядеть взрослым – все-таки два года не виделись.
Я одобряюще кивнул, хотя мне было все равно.
Алла вернулась к стойке бара, откуда негромко раздавалась музыка.
От глубоких затяжек слабо кружилась голова. Марик положил свою сигарету на край стола – дым тонкой извилистой струйкой потянулся вверх.
- Черт! Не могу себе простить – в такой день и напиться!
- Брось! Я же не предупредил, что прилетаю.
- Нет, все равно…

За большими окнами сгущались сумерки.
Она сказала, что рано ляжет. Наверное, уже легла. Она выглядела усталой сегодня. Наверное, уже уснула. А радио так и осталось невыключенным и что-то бормочет... Тихая музыка… И кот… Вот кого невозможно узнать. Медленное равнодушное существо. Как он раньше гонялся за бумажкой на бечевке… Смешно, но все изменилось, как изменился этот кот. Я так ей и сказал. Даже растерялся, когда его увидел… Я сказал: «Сколько раз я представляя себе…»
«Ничего не надо представлять и все будет нормально!» – ответила она.
Нормально?

- Нет, это здорово , что ты приехал, - сказал Марик. - Я просто обалдел, когда тебя увидел.
- Да, ты был хорош... Еще не видел тебя пьяным.
- Дурацкое состояние. И ничего не можешь с собой поделать.
- Но мы пошли на залив и ты искупался.
- Все равно голова как чугунок.
- Ты искупался и я нашел в песке твои часы.
- Вот именно – в песке…
Я закурил третью сигарету. Со стойки бара доносилась музыка - играл джаз и пела певица.

When they begin the beguine
It brings back the sound of music so tender,
It brings back a night of tropical splendor,
It brings back a memory ever green.

Джаз всегда поднимал настроение.
На стекле лицом к улице был написан весь ассортимент напитков по-латышски и по-русски, но отсюда казался одинаково непонятным. Мы молчали, я курил, играл джаз и нам несли коктейли. Официантка возникла в глубине стекла и приближалась к нам – все четче проступал ее белый передник… Марик взял со стола потухшую сигарету и воткнул в пепельницу. В отражении у него был мужественный профиль. Я обернулся.
Алла ставила на стол коктейли.
- Пожалуйста, - сказала она, объединяя нас равнодушной улыбкой.
Марик, полуприкрыв веки, кивнул. Ему хотелось, чтобы я оценил его взрослость.
Я взял фужер. Коктейль был темно-красного цвета с куском льда и крепкий на вкус. Марик тоже попробовал и теперь растерянно смотрел на меня:
- Ну как?
Мне стало смешно:
- Крепкий. Сейчас я тебя догоню…
- Ну и гадость!
- Нет, просто очень крепкий…
- Какая гадость!
- Тогда зачем брал?
- Сам просил…
- Я просил что-нибудь среднее.
- Мда… - постучал Марик пальцами по столу, - везет же. И что теперь будем делать?
- Пить.
- Я не буду. С меня хватит.
Коктейль был крепкий и густой, как ликер.
- Слишком сладкий, - сказал я.
- Вообще пьяная гадость!
Марик привстал, решительно оглядываясь.
- Что ты хочешь?
- Подожди.
- Я пью.
- Подожди.
Аллы в зале не было. Марик жестом подозвал другую официантку. Медленно переломившись в талии, она оперлась руками о край стола.
Разговор был безукоризненно вежлив. Марик спросил, можно ли обменять коктейли, так как мы ошиблись с выбором. Официантка говорила с акцентом. У латышек приятный акцент, когда они говорят по-русски. О, она бы с удовольствием заменила, но это не полагается, тем более что в фужерах уже начал таять лед. Она бы с удовольствием, но увы… Ей, конечно, очень жаль, что она ничем не может нам помочь.
Марик прикусил нижнюю губу и поводил головой – он готов был смириться с тем, что сегодня все наперекосяк.
Хорошо, что нам ничего не обменяли. Теперь я хотел, чтобы коктейль был крепкий, чтобы он хоть как-то подействовал на меня. Я вынул из кармана деньги и положил на стол.
- А это зачем? – сказал Марик.
- Возьми, - сказал я. – Боюсь, что придется повторить. А расплачиваться тебе.
Марик усмехнулся, но деньги взял.
Я был благодарен ему, что не остался этим вечером один. Не знаю, что было бы иначе. А так мы сидим здесь, играет музыка, коктейль, сигареты и все почти хорошо…

I'm with you once more under the stars,
And down by the shore an orchestra's playing
And even the palms seem to be swaying
When they begin the beguine.

Марик еще раз попробовал коктейль, решительно отодвинул фужер в сторону и стал мрачно смотреть мимо меня на тех, кто сидел сзади. А сзади сидели он и она: они вели тихий влюбленный разговор, она катала стеклянную трубочку по ободу бокала, а он улыбался ей. Марик смотрел на них слишком навязчиво, но они ни в чем не были виноваты перед моим другом. Просто он окончательно протрезвел.
Cтекло стало покрываться блестящими штрихами – на улице пошел дождь и все заспешило в новом мелькающем ритме, но вскоре совсем стемнело, и за нашим собственным отражением уже почти ничего не было видно - разве что лишь когда мимо, светя фарами, проезжала машина или кто-то останавливался возле витрины.
Мой фужер был пуст.
- Что бы еще попробовать? – сказал я.
Марик поднял брови.
- В смысле выпить, - сказал я.
- «Спутник», кажется, ничего, - сказал он, - но я не буду..
- Одному как-то глупо,
- Пей, - сказал он. – Я же без тебя пил днем…
Я заказал один «Спутник». Коктейль оказался действительно «ничего». Я пил и кури л, а Марик сидел мрачней тучи. Я ему сочувствовал, хотя был готов к тому, чтобы посочувствовали мне. Играл джаз и пел голос. Голос Эллы Фитцджеральд. Я знал эту композицию Кола Портера – «Begin the beguin». Было плохо слышно, но я и так помнил слова.

To live it again is past all endeavor,
Except when that tune clutches my heart,
And there we are, swearing to love forever,
And promising never, never to part.

Да, эта мелодия сжимает мне сердце, но что поделаешь. Все так и было, Правда мы тогда не клялись в любви друг другу, мы просто не знали что это такое. И пальм не было, но все остальное было – и музыка, и берег моря, и звезды, и все остальное, тогда, два года назад, когда ей было пятнадцать лет, а мне семнадцать. А сегодня днем было совсем иначе… Обратно мы шли по дюнам, пока она не устала, и тогда мы сели на песок между сосен с видом на море и пляж. Она говорила , что все изменилось и что теперь мы совсем другие, но мы можем остаться друзьями, и что она будет мне писать, если мне это нужно.
- А тебе? – спросил я, не смея спросить о большем, о главном, что уже и так было ясно.
У нее на коленях лежал плащ и я все надеялся на дождь, который бы нас объединил, но дождь так и не пошел и чуда не случилось. Старый друг… Это она про меня… Нет, старым другом я был только для Марика. Она чувствовала себя очень усталой. Не я ли тому виной, вдруг словно из небытия возникший сегодня на пороге ее дачи. Я ведь два года ей не писал и она имела полное право меня забыть. Отчего же я сам рванулся сюда, в свое прошлое. Зачем я тут?

What moments divine, what rapture serene,
Till clouds came along to disperse the joys we had tasted,
And now when I hear people curse the chance that was wasted,
I know but too well what they mean;

- Ты стал совсем другим, - услышал я голос Марика.
- Это я сегодня уже слышал…
- От нее?
Я кивнул.
- Кстати, как она?
- Хорошо. У нее все хорошо.
- Зачем ты так постригся? Чуть не наголо…
- Удобно.
- Хотел сказать, что тебе идет.
- Тебе тоже, без усов.
- Да, сбрил нафиг, а то за грузина принимают…

Когда мы вышли из кафе, дождь почти прекратился, с неба сыпалась лишь мелкая морось – ее было видно в свете фонарей и фар проезжающих машин. Горели огни рекламы и растекались по мокрому тротуару. Мы повернули к пляжу. Во рту стоял приятный вкус коктейля и выкуренных сигарет и голова больше не кружилась. Море слабо различалась только у берега. Мы пошли по пляжу. Так же, как я с ней. Та...

---

255. ЛОКАС НЕ ЧИТАТЕЛЬ, ЛОКАС ПИСАТЕЛЬ

2013-11-25 01:33:42 (читать в оригинале)

24 ноября 2013, 23:11 ( на Эхе Москвы)

Если бы Локаса вдруг пригласили на только что случившееся литературное собрание писателей с президентом страны во главе, он бы ни за что не пошел. И даже не стал бы объяснять почему. Он и на собрания своего родного союза писателей не ходит, не говоря уже о собраниях писательской секции. Но членские взносы платит. Причина же проста: если два, ну, три писателя вместе — это еще Локасу понятно, то писательское сборище — это абсурд. А что-то просить у власти — абсурд вдвойне, ибо попросивший уже никогда не будет свободен. Это советская власть объединяла творческих людей в союзы, потерявшие сегодня остатки смысла. Теперь они вроде как клубы по интересам, не более...

Писатель — это рак-отшельник, писательство — это явление штучное и общие мерки к нему неприменимы. Впрочем, когда Локас читает на том же «Эхе», что раньше члены союза писателей писали исключительно под заказ, то это далеко не так. Если бы под заказ, у нас не было бы такой литературы! Да, были и конъюнктурщики, но многие приходили в литературу, испытывая потребность выразить какие-то чувства, мысли и впечатления, приходили, когда мучила совесть и жажда справедливости. К ним относил себя и Локас.

При советской власти с ее цензурой и отсутствием свободы слова у Локаса вышли лишь две книги. О чем писал тогда Локас? — о детстве, юности и об армии, в которой ему довелось служить, и в которой тогда не было ни дедовщины, ни чернухи. Их радиорелейный полк охранял на Крайнем Севере воздушное пространство страны, и, представьте, даже там случалась любовь, потому что как раз в те годы в армию пригласили служить на добровольных началах девушек.

Итак, писатели писали, читатели читали, а государство огромными тиражами пыталось преодолеть книжный дефицит. Книги тогда — в семидесятые-восьмидесятые годы — были едва ли не самым ценным продуктом, а писательство едва ли не самым уважаемым занятием. Локас мог бы привести много примеров этого уважения, но остановимся хотя бы на гонорарах. На первый его гонорар можно было тогда купить автомашину «жигули» или «москвич», а на второй Локас, уже нигде не работавший, кроме как за письменным столом с печатной машинкой «Оптима», прожил целых два года. Если сложить, то это где-то около миллиона нынешних рублей.

Очень скоро после того, как цензура была отменена и в стране воцарилась свобода слова, Локас почувствовал, что его словотворчество свободному рынку на фиг не нужно. А что было нужно книжному рынку, то Локас не умел — всякие там фэнтези и детективы про бандитов, ментов и следователей. Локас слегка запаниковал, потому что считал уже себя профессиональным писателем, ну как, скажем, профессиональный боксер, получающий за свои выступления гонорары. Однако его выступления были не нужны.

С перепугу Локас попробовал себя на ниве эротической литературы, к которой после известного публичного высказывания, что " в СССР секса нет«, интерес в стране явно возрос, да и секса, когда на рынок хлынули импортные противозачаточные средства, включая презервативы, явно прибавилось. Но овчинка не стоила выделки: гонорар за каждую книгу, над которой он корпел никак не меньше года, равнялся лишь месячному заработку, скажем, водителя трамвая. Чтобы не умереть с голоду, Локас занялся переводами — переводил он для издательств все подряд, лишь бы давали: и книги по хиромантии, и всякие там оздоровительные практики, и о том, как обустроить жилище по фен-шую, и прочую в основном англо-американскую лабудень, написанную отнюдь не как крик души, а только для голимого бабла...

Это позволило Локасу в свободное от переводов время писать и что-то свое — за минувшее после развала СССР время он написал восемь книг художественной прозы. Гордится он ими не очень, потому что тиражи ничтожны, а гонорары смехотворны. Гонорар за каждую — месячный заработок медсестры или учителя средней школы... А еще хуже, что все они просканированы неведомыми доброхотами и выложены для свободного доступа в Интернете. Если бы платили хотя бы по рублю за прочтение книги, Локасу было бы не страшно заглядывать в свою старость...

Нельзя сказать, что Локас совсем уж писатель-неудачник — пару раз его книги входили в списки номинантов на всякие крутые литературные премии, а не так давно он даже получил премию одного толстого литературного журнала, опубликовавшего его роман. Премия эта называлась — «за лучшую прозу года». Только представьте себе — лучшая публикация в солидном литературном журнале с солидными традициями! Впрочем, премия оказалась размером в 5000 (пять тысяч) рублей.... что он, разумеется, от всех скрыл. Потому что стыдно...

А московское литературное сборище было Локасу любопытно лишь тем, что, как выяснилось, сегодня профессии писателя официально не существует.