Игорь Куберский. Лирика Голосов: 1 Адрес блога: http://kubersky.ru/ Добавлен: 2011-10-16 02:38:41 блограйдером llyrics

241. «ЛЮБОВЬ ЗА ЛЮБОВЬ» НА ПЕРВОМ КАНАЛЕ

2013-04-21 20:52:18 (читать в оригинале)

1914 год, восточная Украина. Канун Первой мировой войны.

Вообразите, дорогой читатель, следующее: вы молоды, красивы, полны сил и честолюбивых надежд на прекрасное будущее - карьера, семья, успех и все как у людей. И вот однажды вы оказываетесь в одном уважаемом доме и там знакомитесь с представителем противоположного вам пола, и этот представитель, тоже молодой и даже красивый, то есть юноша или девушка, – прикованный к коляске инвалид с парализованными ногами. И поскольку вы желанный гость в этом доме и часто его навещаете, этот юноша или эта девушка влюбляется в вас, тогда как вы уже имели неосторожность проявить знаки внимания к тому, кто ухаживает за инвалидом.

Тут и начинается жизненная драма, в которую вы попадаете, как кур в ощип. Вроде, вы ни в чем не виноваты, к инвалиду в коляске испытываете только дружеские чувства, только симпатию и, разумеется, сострадание, но вас уже любят всей душой, и чем больше любят, тем требовательней к вам относятся, исподволь начиная предъявлять вам счет. И получается, что ответствен не только любящий, но и тот, кого любят. Это подчас трудно осознать, еще труднее это принять и с этим примириться. Ненужный вам дар чужой любви, хотите вы того или нет, делает вас заложником обстоятельств почти непреодолимой силы.

Вы, вроде, чисты перед тем, кто любит вас, не позволили себе ничего лишнего, ну, разве что один опрометчивый поцелуй. Но любящий понимает все на свой собственный лад и с каждый днем все прочнее опутывает вас тонкой невидимой сетью обязательств. Вы становитесь его пленником, узником совести, ибо нормальный человек устроен так, что всегда чувствует себя виноватым перед теми, кому хуже, кто в беде. Отсюда желание поддержать, помочь. Однако сердцу не прикажешь. Вот вам и дилемма: или - или. А сюжет развивается, и вот вас уже убеждают, что если не разделите судьбу с инвалидом, не станете его законной половиной, то этому инвалиду не жить. Влюбленный шантажирует вас угрозой самоубийства. Если он приведет свою угрозу в исполнение, виноваты в этом будете только вы.

Вы, конечно, догадались, что речь идет о романе Стефана Цвейга «Нетерпение сердца» (1938 г.), на удивление современном по актуальности поставленных в нем моральных проблем, современном еще и потому, что они не имеют и не могут иметь однозначного решения.

Самопожертвование ради чужого блага… Это огромная тема. Жертвуют собой на войне, жертвуют и в мирное время, жертвуют ради своих или чужих детей, ради своих близких и дальних, ради какой-либо идеи. Жертвуют как инстинктивно, так и вполне осознанно. Всегда это некий духовный акт преодоления инстинкта самосохранения. Но есть жертвы, правомерность которых так и остается под вопросом. Это жертвы на почве любви. Ведь любовь проходит. И хотя сегодня, похоже, раскодирована психофизиология любви, отнесемся здесь к ней как к абсолютной ценностной данности. Ибо «только влюбленный имеет право на звание человека» - А. Блок. Но вот беда: один любит - другой нет или лишь позволяет себя любить. А если не позволяет - он кто? Преступник? И «никакая вина не может быть предана забвению, пока о ней помнит совесть» - Стефан Цвейг.

Но почему он виноват, и его до конца дней должна мучить совесть? Только за то, что он не любил, не мог себя заставить полюбить? Впрочем, чувства вины вполне достаточно, чтобы заменить любовь долгом. Что и происходит в романе Цвейга. Увы, его герой в порыве раскаяния не успевает вернуться к своей несчастной героине - она кончает с собой.

В отечественной телеверсии романа, показанной на этой неделе по Первому каналу под названием «Любовь за любовь», действие перенесено на нашу родную почву, и герои, соответственно, русские. Если русификация содержания не вызывает особых претензий (почему бы и нет?), то режиссура и актерские работы далеко не оптимальны. Разве что Максим Матвеев вполне на своем месте, да еще как не отметить камеру оператора... В финале камера останавливает время в секунде от падения героини с балкона, что дает столь желанный сердцу хэппи энд. И тут тоже нет возражений, если не…

Если не поразмышлять над тем, что будет дальше. А ведь дальше, то есть впереди целая жизнь, где наш физически и душевно абсолютно здравый герой, что называется, красавец-мужчина, совершивший подвиг самопожертвования, обязан будет этот подвиг подтверждать и впредь - каждым днем совместного существования с женщиной, которую он не смог полюбить. Французская киноверсия романа, вышедшая в 1979 году, называлась «La Pitié dangereuse», то есть «Опасная жалость». Значит, жалость опасна? Или мы навсегда виноваты перед теми, кому хуже, и потому должны смиренно нести рядом с ними свой крест?

Я знаю несколько таких историй. А вы?

---

240. УНИЖЕННЫЕ И ОСКОРБЛЕННЫЕ?

2013-04-15 23:05:38 (читать в оригинале)

В своем «Дневнике писателя» за январь 1877 года Достоевский рассказывает «о мученической смерти унтер-офицера 2-го Туркестанского стрелкового баталиона Фомы Данилова, захваченного в плен кипчаками и варварски умерщвленного ими после многочисленных и утонченнейших истязаний, 21 ноября 1875 года, в Маргелане, за то, что не хотел перейти к ним в службу и в магометанство. Сам хан обещал ему помилование, награду и честь, если согласится отречься от Христа. Данилов отвечал, что изменить он кресту не может и, как царский подданный, хотя и в плену, должен исполнить к царю и к христианству свою обязанность. Мучители, замучив его до смерти, удивились силе его духа и назвали его батырем, то есть по-русски богатырем».

Похожая история произошла и в наше время на территории самопровозглашенной Ичкерии, когда рядовой пограничных войск РФ Евгений Родионов 13 февраля 1996 года попал в плен вместе с группой сослуживцев и затем 23 мая 1996 года после жестоких пыток был убит, а точнее - обезглавлен. Бригадный генерал Ичкерии Руслан Хайхороев рассказал о рядовом Родионове: «…У него был выбор, чтобы остаться в живых. Он мог бы веру сменить, но он не захотел с себя креста снимать. Бежать пытался…».

Синодальная комиссия РПЦ отказалась канонизировать Евгения Родионова «по причине отсутствия достоверных сведений о мученической в церковном смысле кончине и о том, что Родионов вёл сознательную церковную жизнь». Вопрос был отложен до лучших времен. Не в том ли дело, что канонизация новомученика христианина, сложившего в Чечне свою голову, могла бы оскорбить чувства мусульман?

Видимо, закон о защите чувств верующих действительно будет принят Думой - нас уже заверили, что Кремль заинтересован в этом. Хоть я и не разделяю взглядов протодиакона Андрея Кураева, часто выступающего на Эхе, на сей раз хочу его процитировать. Говоря о вышеупомянутом законе он пишет: «Неужели нельзя было обойтись просто защитой храмов, святынь и символов? Так что, с одной стороны, я за то, чтобы Дума сократила, сузила область действия своих поправок, забыв о "чувствах", а с другой стороны – расширила эти поправки, распространив их на святыни гражданские, национальные, исторические, например, на памятники воинам Великой Отечественной войны».

Протодьякон прав: святыни надо защищать, но защита якобы поруганных чувств может стать предметом самых откровенных спекуляций со стороны якобы пострадавших, как то было с несколькими якобы православными из далеких областей России, потребовавшими через суд денежную компенсацию за моральный ущерб, который якобы нанесли им девушки из Pussy Riot. Тогда, к счастью, суд отказал «оскорбленным» в их иске, но теперь, когда закон будет принят… Этот закон, как бы его ни поправляли, только усилит столкновение интересов и мировоззрений, окончательно перессорив всех со всеми. Глубокие трещины, тектонические разломы… вот что получит наш и без того раздраенный отечественный социум.

В готовящемся законе весьма смущает слово «публичность», то есть формула: «публичное оскорбление». Что означает в контексте религиозной веры понятие публичности? Является ли, скажем, озорная и антибиблейская пушкинская «Гаврилиада» публичным оскорблением чувств христиан – ведь это издано миллионными тиражами и доступно в таких публичных местах, как книжные магазины и библиотеки… Или антиклерикальная книга величайшего философа ХХ века Бертрана Рассела «Почему я не христианин», или публицистика Льва Толстого, писавшего про РПЦ:«Я убедился, что учение церкви есть теоретически коварная и вредная ложь, практически же собрание самых грубых суеверий и колдовства, скрывающее совершенно весь смысл христианского учения»? А кинокартины, театральные постановки, которые в силу специфики своего времени оказывались непочтительными к богу и церкви?

Не далее как неделю назад человек, от которого, как говорят, все у нас сегодня зависит, с большим сочувствием отзывался о проблемах российских буддистов и обещал им помощь и поддержку. Респект! Но только как эту разнонаправленную разность втиснуть в понятие религиозного чувства, за оскорбление которого закон будет сурово карать? Вер, религий в нашей стране гораздо больше, чем официальных конфессий, так что традиции, обряды, символы и эмблемы верований теперь могут с подачи Думы стать причиной перманентной взаимооскорбленности.

А что делать с нашими музеями, экспонирующими артефакты различных религиозных культов, от зороастризма до шаманизма? Ведь музей это публичное место. Запрещается «осквернение» религиозной литературы. В каком смысле? Она не подлежит критике? Или нельзя из такой книги вырывать страницы? За газетный портрет Сталина, случайно использованный, пардон, вместо туалетной бумаги ( таковой вообще тогда не было) можно было угодить в тюрьму. Допускается ли теперь критика религии в научной, светской литературе? Или отныне любой прихожанин может счесть себя оскорбленным, прочтя в тексте писателя: «Христос был исторической личностью, человеком, а не сыном божьим».

Не лучше ли верам, каковы бы они ни были, иметь конкретную территориальную прописку? Церковь, мечеть, дацан, синагога, святилище… И чтобы то, что вовне, за священным порогом, не давало бы религиозному чувству права на оскорбленность. Ведь издавна живет на Руси народная мудрость: «Не лезь со своим уставом в чужой монастырь».

Единственный залог целостности нашего государства - это его равноудаленность от всех религий.

---

239. Драйв жизни.

2013-04-09 15:08:30 (читать в оригинале)

Гулял в выходные вдоль Смоленки. Лед кое-где уже растял, в большой полынье плавают утки. Особей c полсотни. То и дело раздается хлопанье крыльями и всплески воды — это селезни гоняют селезней. Отгоняют от намеченных подруг. Жесткая борьба за продолжение рода. Некоторые уже победили - сидят со своими самочками на кромке льда. Куда уточка — туда и селезень. Не отпускает на расстояние больше полметра. Интересно, все ли находят себе пару. Или остаются и безродные холостяки... А у таких-то что за судьба?
Ведь творчеством они не занимаются. Куда деть драйв подаренной жизни?

---

238. Локас: кино, вино, домино

2013-04-05 16:25:43 (читать в оригинале)

О домино — в конце...
Вино должно быть сухим, красным и желательно из Испании, провинция Риоха.
Кино — добротным и проверенным, желательно от мэтров.
Особую любовь к кино Локас* испытал в голодные девяностые, когда, надев наушники, синхронно переводил с английского прежде недоступные нам ленты. Голод миновал, а любовь осталась, в том числе и к отечественной продукции. Один из любимых фильмов Локаса — «Мой друг Иван Лапшин» Алексея Германа. Локас считал режиссера гением, в чем все же усомнился, посмотрев «Хрусталев, машину!» Локасу показалось, что в одном кадре этой мрачной хроники сталинских времен слишком много параллельного разнонаправленного действа, симультанных (одновременных) наслоений разных смыслов и образов. Да, пусть почти как в протекающем реале, но от этого, увы, лишь мешанина в голове. Чтобы осмыслить происходящее, продвинутому Локасу пришлось смотреть фильм трижды. Что в «Лапшине» было обнаженной правдой жизни, в «Хрусталеве» стало уже гротеском и плановым хаосом.

Возможно, действительность такова и есть, но потому мы и включаем восприятие лишь тогда, когда нам это нужно. Иначе можно сойти с ума. Вот, скажем, представьте, что все в вагоне подземки вдруг разом заговорят о своем, о том, что в данный момент роится в их головах. И что это будет? Какофония? Толковище на НТВ? Искусство, считает Локас, для того и существует, чтобы просеивать жизнь, удерживая главное. Хорошо сказал Андре Моруа: Искусство - это упорядоченная художником действительность, несущая на себе печать его темперамента, который проявляется в стиле.

А вот другое кино — пятисерийный телевариант «Анны Карениной» С. Соловьева, куда признанный режиссер, видимо, возвратил все, что не вошло в фильм, бывший в недолгом и малоуспешном прокате. С упорядоченностью там, вроде, все окей, но есть другие проблемы. И первый вопрос, который задал себе Локас после просмотра — для чего это было снято? Какова сверхзадача? Ведь браться за «Анну Каренину» после уже двадцать какой-то киноленты, это надо иметь свою заветную идею. В чем она? В том, что мы увидели актеров, на целое поколение старше героев романа - актеров, давно переживших кризис среднего возраста и утративших блеск в глазах — блеск радости жизни, блеск упоения страстью и любовью, блеск поиска ускользающих истин? Угрюмая Анна с вечно опущенными уголками рта, затурканный Вронский, унылый Стива, нелепый пожилой Константин Левин, тогда как ему должно быть всего 34...

Ну кто в пятьдесят будет терзаться левинскими вопросами о смысле жизни, ценности семьи и собственном предназначении? Да и играют все как-то устало, вполсилы, не говорят, а бормочут, словно проговаривая тексты своих ролей на первом коллективном чтении. И лучше прочих выглядящий Каренин вдруг оказывается центром киноповествования, его нравственным стержнем - государственник, образцовый семьянин, бескомпромиссный обличитель адюльтера, страдающая сущность... Помилуйте, о том ли роман? И, кстати, о чем эти назойливо звучащие почти в каждой сцене компилятивные музыкальные экзерсисы, редко имеющие к ней хоть какое-то отношение? Впрочем, в проигрыше команды обычно виноват тренер.

Есть в сериале и вовсе художественно сомнительные вещи, такие, скажем, как сон Анны, в котором на фоне падающих стружек, должных, видимо, изображать снежные хлопья, к ней в спальню крадется Вронский. Но ведь содержание сна совсем в ином. Цитата: «Одно сновиденье почти каждую ночь посещало ее. Ей снилось, что оба вместе были ее мужья, что оба расточали ей свои ласки. Алексей Александрович плакал, целуя ее руки, и говорил: – как хорошо теперь! И Алексей Вронский был тут же, и он был также ее муж. И она, удивляясь тому, что прежде ей казалось это невозможным, объясняла им, смеясь, что это гораздо проще и что они оба теперь довольны и счастливы. Но это сновиденье, как кошмар, давило ее, и она просыпалась с ужасом».

Вот психологическая правда, до которой в своих поисках своей Анны режиссер так и не смог добраться. Под конец он зачем-то отправляет ее блуждать среди паровозов тридцатых годов следующего века, далее камера безжалостно, в жанре хоррора фиксирует, как колеса прокатывают по шевелящемуся телу Анны, а затем нам еще покажут и расчлененку — на подстилке ножки отдельно, ручка отдельно. Техасская резня бензопилой? Это и есть «аз воздам»? Жаль Анну, тем более что для этой роли сейчас, как сказали бы спортивные обозреватели, у нас довольно длинная скамейка — то есть с дюжину молодых, улыбчивых и талантливых красавиц актрис.

Роман «Анна Каренина» ошеломил своих современников как откровение, подчас стыдное, он затронул чуть ли не все узлы тогдашней жизни, особенность которых, между прочим, в том, что они никуда не делись и посейчас. Семья, любовь, долг, мезальянс, богатство, бедность, вера... Ну, например, вот такие размышления Левина:

«Да, одно очевидное, несомненное проявление божества — это законы добра, которые явлены миру откровением, и которые я чувствую в себе, и в признании которых я не то что соединяюсь, а волею-неволею соединен с другими людьми в одно общество верующих, которое называют церковью. Ну, а евреи, магометане, конфуцианцы, буддисты – что же они такое? – задал он себе тот самый вопрос, который и казался ему опасным. – Неужели эти сотни миллионов людей лишены того лучшего блага, без которого жизнь не имеет смысла?»

Актуальны и споры Константина Левина со Стивой Облонским. Вот выжимка:
(Левин) – «...Это зло, приобретение громадных состояний без труда, как это было при откупах, только переменило форму. Le roi est mort, vive le roi! Только что успели уничтожить откупа, как явились железные дороги, банки: – тоже нажива без труда.
(Облонский) – Да, это все, может быть, верно и остроумно… Но ты не определил черты между честным и бесчестным трудом. То, что я получаю жалованья больше, чем мой столоначальник, хотя он лучше меня знает дело, – это бесчестно?
– Я не знаю.
– Ну, так я тебе скажу: – то, что ты получаешь за свой труд в хозяйстве лишних, положим, пять тысяч, а наш хозяин мужик, как бы он ни трудился, не получит больше пятидесяти рублей, точно так же бесчестно, как то, что я получаю больше столоначальника…
– Нет, позволь, – продолжал Левин. – Ты говоришь, что несправедливо, что я получу пять тысяч, а мужик пятьдесят рублей: – это правда. Это несправедливо, и я чувствую это, но…
– Да, ты чувствуешь, но ты не отдаешь ему своего именья, – сказал Степан Аркадьич, как будто нарочно задиравший Левина.
– Я не отдаю потому, что никто этого от меня не требует, и если бы я хотел, то мне нельзя отдать, – отвечал Левин, – и некому.
– Нет, уж извини меня; это парадокс... Так так-то, мой друг. Надо одно из двух: – или признавать, что настоящее устройство общества справедливо, и тогда отстаивать свои права; или признаваться, что пользуешься несправедливыми преимуществами, как я и делаю, и пользоваться ими с удовольствием.
– Нет, если бы это было несправедливо, ты бы не мог пользоваться этими благами с удовольствием, по крайней мере я не мог бы. Мне, главное, надо чувствовать, что я не виноват.»

На этот разговор героев Толстого обратил внимание Достоевский в своем «Дневнике писателя» и посвятил ему несколько глав, ибо это действительно вопрос вопросов русской жизни как тогда, как и сейчас. Доживи «невиноватый» Константин Левин до 1917 года, его хозяйство было бы экспроприировано, а сам он скорее всего убит, если бы не успел сбежать за границу...

Картину господства меньшинства над большинством путем подмены христовых заповедей циничным (якобы для общей пользы) практицизмом дал и сам Федор Михайлович в своем «Великом инквизиторе». Вот что говорит Инквизитор пришедшему Мессии: «О, никогда без нас они не накормят себя! Никакая наука не даст им хлеба, пока они будут оставаться свободными, но кончится тем, что они принесут свою свободу к ногам нашим и скажут нам: "Лучше поработите нас, но накормите нас". Поймут наконец сами, что свобода и хлеб земной вдоволь для всякого вместе немыслимы, ибо никогда, никогда не сумеют они разделиться между собою! Убедятся тоже, что не могут быть никогда и свободными, потому что малосильны, порочны, ничтожны и бунтовщики». (И далее):

«Говорю Тебе, что нет у человека заботы мучительнее, как найти того, кому бы передать поскорее тот дар свободы, с которым это несчастное существо рождается. Но овладевает свободой людей лишь тот, кто успокоит их совесть. …Есть три силы, единственные три силы на земле, могущие навеки победить и пленить совесть этих слабосильных бунтовщиков, для их счастия, - эти силы: чудо, тайна и авторитет».

Прервем монолог Инквизитора, ибо Локасу и так понятно, что то, что было, то и есть, во всяком случае, в России. «Слабосильные бунтовщики» не побеждены а совесть не успокоена, ибо «чудо» - это лишь нынешняя цена на нефть, «тайна» — это махинации Избиркома, а «авторитет» имеет электоральный рейтинг где-то около 30%. С такими «силами» как не готовиться к переменам...

И насчет домино... Помните, что такое эффект домино? Это политическая теория, согласно которой какое-либо одно изменение влечёт за собой неизбежную череду других изменений, аналогично падению выстроенных в ряд косточек домино.

______________________________

*Локас - собирательный образ нашего современника - И.К.

---

237. Осененный Локас

2013-04-04 15:26:57 (читать в оригинале)

И Локаса осенило!
Он вдруг понял, зачем человеку дается такая унизительная вещь, как старость. Старость дается, чтобы умалить вожделение и примирить с неизбежной смертью.