Игорь Куберский. Лирика Голосов: 1 Адрес блога: http://kubersky.ru/ Добавлен: 2011-10-16 02:38:41 блограйдером llyrics

9 мая 1945 года в Вене и после...

2012-05-09 15:57:18 (читать в оригинале)

Из мемуаров Ю. В. Куберского



Об окончании войны я узнал к концу рабочего дня 9 мая и, приехав в квартиру, приказал Васе и Цуканову переодеться во всё лучшее, а хозяек попросил подать к ужину имеющиеся у Вани деликатесы. Сам я тоже переоделся. После этого два мои помощника построились в одну шеренгу в лучшей из комнат квартиры, и я сообщил им о победном окончании войны с Германией. Поздравляя, я расцеловал их обоих.
Хозяева, каким-то образом догадавшись, в чём дело, тоже зашли в эту комнату и поздравили нас с победой. Поздравления мне показались не совсем искренними как со стороны Ганзи, которому крепко попало во время войны, так и со стороны Маргариты, которая была обручена в Берлине с хозяином какого-то ресторана, естественно, немцем. Окончание войны, по-видимому, застало его в Италии, ибо оттуда он писал ей полные любви письма, обильно украшенные карикатурами, изображающими его жизнь на фронте в Италии. Карикатуры, по-моему, явно свидетельствовали о наличии у Verlobter (суженого) Гретл немалого таланта. Поздравляя нас с победой, пожимая, как и другие, руку, она даже, как мне показалось, всплакнула про себя. Собственно, иначе и не могло быть, ибо австрийцы связали свою судьбу с немцами и очень давно, они мечены основательно и идеологически во многом смыкаются с ними.
За торжественным ужином, за которым в изобилии лилось вино, мои австрийцы то ли от вина, то ли от легкомыслия, свойственного как мне казалось всем австрийцам, полностью примирились с нашей победой и приветствовали её искренно без камня за пазухой. После ужина мы потанцевали со всеми тремя представительницами прекрасного пола, т.е. с мамой и её дочками. В конце вечеринки я заметил, что большой портрет Verlobter’a Гретл, всегда стоявший на рояле в этой лучшей из комнат квартиры, исчез. Очевидно, она его заблаговременно убрала, дабы он не видел, как его суженная пьёт и танцует с победителями немцев, русскими воинами. На этой вечеринке я, отвечая кому-то или самому себе на вопрос «Рад ли я окончанию войны?», заявил: «Я лично не рад». Отвечая так, я вкладывал в свои слова большое содержание. Мне было ясно, что с окончанием войны мы все станем менее близки друг с другом, менее правдивы и искренни. Я понимал, что с окончанием войны снова начнутся безобразия, присущие культу личности Сталина, и снова будет литься кровь невинных людей и снова начнутся немилосердные страдания детей этих людей, совершенно не переносимые мною не только, когда я их вижу, но даже когда представляю себе. Свой ответ по поводу окончания войны я никогда не комментировал, и его все осуждали, не пытаясь вникнуть в суть дела. Не поняла его даже моя жена, предполагающая, что я не рад был окончанию войны из-за прекращения вместе с войной различных приключений.
Нашу вечеринку, посвящённую окончанию войны, мы закончили под оглушительную стрельбу из винтовок, автоматов, пулемётов и, кажется, даже орудий, которая открылась на улицах Флоридсдорфа. Этот стихийный салют в честь нашего победного окончания войны продолжался значительно дольше, чем все другие слышанные мною салюты. Каждый считал своим долгом выйти на улицу и пострелять из того оружия, которое у него имелось.

После 9 мая я бывал на многих банкетах, организованных в связи с окончанием войны. На банкеты в частях бригады и в штабе бригады я приезжал обычно в обществе Анн или Гретл. Они были по сравнению со мной столь молоды, что при моих полностью седых волосах не давали оснований для предположений о любовных отношениях с ними, а меня это избавляло от участия в поцелуях, клятвах, разговорах, сопровождаемых слезами, что является непременным атрибутом наших банкетов. Благодаря Гретл и Анн я даже на банкетах продолжал совершенствовать свои знания в немецком языке.
Заслуживают, пожалуй, описания два банкета, на которых я побывал. Один имел место в штабе 3-го Украинского фронта. На нём тоже было, как и водится, много поцелуев и клятв, когда участники банкета всерьёз подвыпили, но всё это прошло как-то мимо меня, так как я полностью был под впечатлением от тоста, произнесённого командующим 3-го Украинского фронта маршалом Толбухиным. Он в своём тосте сказал примерно следующее: «Дорогие друзья. Мы разгромили вероломного врага. Война нами победоносно окончена. Теперь на этой нашей встрече кто хочет есть – ешьте, кто хочет пить – пейте, а кто хочет плакать – поплачьте». Сам он при последних словах заплакал. Заплакал и я, вспомнив, что в сентябре 1944 года умерла моя мать в результате перенесённых ею страданий во время блокады Ленинграда.
Второй банкет был союзнического значения, то есть на него были приглашены офицеры и генералы армий наших союзников. В роскошном здании одного из дворцов Вены в громадных залах были накрыты столы каждый на четырех человек. За столами усаживались соответственно указанным карточкам около каждого куверта офицеры, советский, американский, английских и французский одного и того же звания. За стулом каждого офицера стоял официант. Подойдя к столу, за которым было моё место, почти одновременно с тремя подполковниками союзных в войне армий, представившись им и договорившись с ними, что мы будет говорить между собой по-немецки, я, сев на стул и осмотревшись, немного растерялся. Дело в том, что слева от столового прибора было несколько вилок, справа – несколько ножей, а впереди – много ложек, причём они были различны как по размерам, так и по форме, а некоторые из них были в полном смысле этого слова вычурны. В бытность в академии профессор Владимир Петрович Иванов научил меня основным правилам поведения за столом, в какой-то мере я пополнил свои знания по этому вопросу, прочитав лекции генерал-лейтенанта Игнатьева, но, впервые видя столь большое количество ножей, вилок и ложек, я явно не мог сообразить, что к чему. Слева от меня сидел француз, и я решил, полагая, что он из всех сидящих за столом наиболее искушён в застольном этикете, во время еды поступать так же, как он. Американец, сидящий от меня справа, очевидно, почувствовал себя ещё хуже, чем я, взглянув на обилие ложек, ножей и вилок, и мне показалось, что он решил копировать за столом моё поведение. Уверенно себя чувствовал за столом, как я и предполагал, французский подполковник, и не менее уверенно, если не более, английский. По части поведения за столом всех нас четверых всё шло благополучно, я вёл себя так, как француз, точно копируя его манипуляции и немного отставая от него по фазе. А американец точно следовал за мной. Англичанин вёл себя немного иначе. Так, например, он брал тонкие кусочки чёрного хлеба, лежащего на блюде прямо руками, в то время как мы брали его специальной очень изящной лопаткой. Ножами и вилками он тоже иногда пользовался не теми, что мы…
Но, в общем, обед, состоящий из трех отменно вкусно приготовленных блюд, мы съели с соблюдением должного этикета. Вилками и фужерами во время обеда мы все пользовались тоже почти синхронно, не пропуская ни одного тоста без надлежащего возлияния. Во время чая, к которому был подан сахар-рафинад и сахарный песок, для взятия кусочков сахара имелись специальные щипцы. Все мы, за исключением англичанина ими попользовались. Он же брал куски сахара руками.
Чай мы пили после того, как более чем достаточно выпили водки, виски и различных вин. По-видимому, поэтому я спросил английского подполковника: «Почему вы берёте сахар так же, как брали хлеб, руками? Разве англичане не следуют международным правилам?». На мой вопрос англичанин подчёркнуто выразительно ответил: «По этой части у англичан свои правила, ибо у них руки всегда идеально чистые». Ответ английского подполковника, как видно, представителя какой-то знатной фамилии, меня возмутил. Я, пробурчав, что все советские люди, так же, как, надеюсь, американцы, французы и другие народы, садятся принимать пищу с чистыми руками, попросил официанта, стоящего за моей спиной, кстати говоря, всерьёз смущавшего меня этим, убрать со стола лопатку для хлеба и щипцы для сахара.
Несмотря на этот инцидент, распрощались мы после этого союзнического обеда, что называется, задушевно, взаимно пожелав друг другу, что и в ближайшем будущем и в отдалённом будущем русские, французы, англичане и американцы, встречались только как друзья в ресторанах, театрах, на стадионах, но не как враги на поле боя.

---

Liluвый Кубера, 1 мая.

2012-05-01 14:23:06 (читать в оригинале)

ДВА РЫБАКА Вот виртуальная река, А на реке два рыбака. Один рыбак как с печки бряк - Простак и с виду наивняк. Другой рыбак почти мастак, Хотя и попадал впросак. Простак - тот только воду мутит, Ну а мастак рулит и удит. Ему салюты шлет плотва, И присягают караси, И выловленная братва Кивает из садка: "Мерси!" Представь - огромная река Покорна воле рыбака. Ты спросишь: как же это так? И как сумел один рыбак Всю живность охмурить в реке? Кто б знал… Короче, я в тоске.

---

162. Чуть-чуть Эзопа

2012-05-01 01:22:58 (читать в оригинале)

Клопы забрались на кровать -
Давай не будем им мешать.
Все очень просто у клопов -
Напился да и был таков.
Не то что ненасытный клещ -
Он сам не отпускает вещь...

---

Liluвый Кубера, 28 апреля.

2012-04-28 16:10:50 (читать в оригинале)

ВЕСЕННЯЯ ЗАВИСТЬ

Приглядитесь на минутку-
Селезень залез на утку,
Хряк взобрался на свинью...
НА ГОД создают семью.

---

161. Локас и две пятисотенные

2012-04-22 02:03:15 (читать в оригинале)

Началось с того, что Локас решил обновить свое транспортное средство. Три года покатал на тачке и хватит. Пора новую. Так он всегда и делает. Но в зависимости от текущего уровня жизни транспортное средство у него то попрестижней, то поплоше предыдущего. Но зато всегда новое. На новом три года можно ездить без проблем и запчастей. Вот и теперь настала пора обновы. А для нее Локасу требовалось триста тысяч рублей дополнительно к имеющимся, в том числе за проданную машину.
Где взять?
Звонит он своей дорогой сестре, что живет в Германии. Так, мол, и так - помоги вспомоществованием, в долг. Естественно, через год верну. Сестра обещает помочь, поскольку, во-первых, родная, а во-вторых, к ее помощи Локас уже не раз прибегал и обещание свое строго выполнял, то есть возвращал и притом полностью, пусть даже за счет занимания у других лиц. Потому что Локас четко помнит: один раз не вернешь, больше не дадут.
Короче, посылает он сестре свой валютный счет для перевода денег, и сестра переводит ему часть требуемой суммы, то есть половину. А вторую половину передает с оказией - как раз ее подруга возвращается в родной Питер. С оказией выгодней - никаких тебе банковских сборов и налогов.
В назначенный день и час встречается Локас с вечной подругой своей сестры, получает от нее заклеенный конверт с валютой в виде евро, а затем идет в свое отделение Сбербанка, и получает там переведенную на его счет валюту минус процент вычетов. Теперь у него столько, сколько требуется на приобретение новенькой недорогой, но все же импортной тачки. Остается только одна проблема - курс евро последнее время как-то нехорошо падает по отношению к рублю, и менять по такому курсу не выгодно. Вообще, с этим евро теперь одно расстройство. Если осенью евро еще стоило 42 рубля, то сейчас всего 38 с половиной.
Ждет он неделю, следя за экономическими новостями в ЕС - дадут кредит Греции или нет, в сердцах проклиная Грецию, в которой он ни разу не был, ждет другую, и вот наконец выпадает ему момент когда евро накануне этого самого кредита подскакивает аж до 39 рублей 10 копеек покупка. Бежит Локас со своими денежками в банк, ну, допустим, в "Энергомаш", где именно такой курс. А там ему вдруг возвращают в щель под окошком две бумажки по пятьсот евро и говорят: "Извините, дорогой клиент, но клееную валюту мы не принимаем. Остальное пожалуйста - а с этим идите в Сбербанк. Правда, там они с вас за порченую валюту возьмут по десять процентов, то есть сто евро потеряете. Но все лучше, чем ничего…
- Как так? - говорит Локас, облившись потом - сначала холодным, потом горячим. - Я эту валюту у них и получил. Просто не стал у них менять - сами знаете, какой там курс.
- Курс да, - отвечают ему, - у нас лучше, а вот с клееной валютой не работаем.
- Как же так, - повторяет Локас, - это ж они мне такую дали… значит все нормально.
- Может, для них и нормально, а для нас ненормально, - отвечают ему.
- Если бы вы знали, как вы меня огорчили, - говорит Локас и спешит в свое отделение Сбербанка, чтобы устроить там разборку, тем более, что у него есть чек о получении у них валюты, правда, двухнедельной давности, но все равно.
Вот приходит он в Сбербанк, направляется к окошку, где операции с валютой, закрывает за собой дверь и, оказавшись в тесном и суверенно-доверительном пространстве, просовывает в щель под окном две эти бумажки, каждая из которых действительно заклеена (одна сверху, другая снизу посередке) небольшой полоской прозрачной липкой ленты.
- Вы мне дали заклеенные пятисотки евро, - говорит он. - Вот чек. У меня их не принимают к обмену.
Кассирша с бейджиком, гласящим, что зовут ее Елена Михайловна - женщина средних лет, миловидная, но с отрешенным лицом, на котором читается история то ли болезни, то ли семейных неурядиц, поднимает на него взгляд (обычно она этого не делает) и говорит:
- Мы в Сбербанке не работаем с клееной валютой. У нас инструкция на этот счет. Я не давала вам клееную валюту. Я прекрасно помню, что дала вам три новые пятисотки. Вы приходили до обеда и я вам еще специально выбирала поновее.
И Локас понимает, что его с кем-то путают.
- Я не приходил к вам до обеда, - говорит он. - Я был у вас две недели назад. Вот чек.
- Две недели, - тяжело усмехается Елена Михайловна, - вот и спрашивайте у того, кто тогда работал.
- Я не помню, кто работал, - говорит Локас. - Но такую валюту я получил в этом окне.
- Я вам не выдавала клееные купюры, - твердо повторила Елена Михайловна. - Если бы это еще были доллары. А с такими евро мы не совершаем операций. Вы можете обменять их в центральном офисе с потерей десяти процентов от каждой испорченной банкноты. Вот… - И кассирша протянула Локасу одну из зеленых памяток Сбербанка с адресом. Центральный офис значился на улице Красный Текстильщик, дом номер 2.
- Это какой-то кошмар, - сказал Локас. - Эти купюры я получил здесь. Моя ошибка в том, что я их не проверил. Я считал, что в Сбербанке не надо проверять валюту на качество.
- Везде надо проверять, - был ответ.
- Значит не поменяете?
- Я вам дала адрес для обмена.
- Я это так не оставлю! Я веду блог в Интернете. Я напишу о том, как вы тут работаете. С фамилиями.
- Пишите…
- Где ваша заведующая?
- Вернется на днях из отпуска. Сходите к ней.
- Я это так не оставлю!
- Ваше право, - сказала Елена Михайловна, больше не глядя на Локаса - настолько он был ей неинтересен.
Заведующей действительно не оказалось, и Локас отправился домой, полный праведной жажды справедливости.
По пути он размышлял, что скорее всего это кассирша кому-то оказала услугу, ну, своим родственникам, обменяв рваные деньги на нерваные и подсунув ему, пожилому недотепе, но потом он решил, что клееные пятисотки в количестве двух штук могла положить в конверт его родная, но, увы, крайне рассеянная сестра. Им ведь там все равно - что клееные, что неклееные.
Вечером, после полуночи, когда тариф подешевле, он позвонил ей, рассказал о проблемах, которых в Европе, естественно, нет и не может быть.
- Что ты! - ответила сестра - Я тебе положила новые. Я ведь знаю, как у вас на счет этого щепетильны…
- А ты не можешь мне перевести еще раз тысячу евро? - сказал Локас. - А эти бумажки я тебе верну, когда приедешь - вам ведь в Европе все равно.
Сестра замялась, потом сказала:
- Я сейчас поговорю с мужем и тебе перезвоню.
Муж у родной сестры Локаса был немецкий бизнесмен, почему сестра и жила много лучше Локаса - в отдельном загородном доме, с участком, бассейном и тремя собаками, одной для дома и двумя для охраны территории. Не говоря о машинах…
Спустя некоторое время сестра позвонила и сказала:
- Муж возмущен этими вашими правилами. Он говорит, что это безобразие. Нигде в мире такого нет. Валюта есть валюта, как бы она ни выглядела. В банке ее обязаны принимать. Прислать еще сейчас мы не можем
- В Сбербанке уверяют, что они мне дали нерваные деньги.
- Они могут уверять в чем угодно.
- Они говорят, что обменять можно в центральном офисе, но я потеряю сто евро. А у меня все расписано.
- Все равно сейчас мы тебе больше не можем помочь, - говорит сестра. - Пусть тебе обменяют, хоть и с потерей 100 евро. Не такие уж это большие деньги.
На том разговор и закончился, и тут Локаса пронзило:
- Если Сбербанк ни при чем и если сестра ни при чем, значит… значит, это ее подруга при чем, будь она неладна. Это она сунула свой нос в конверт, поменяла свои плохие бумажки на хорошие и заклеила. Локаса еще удивило, как холодно она с ним обошлась в этот раз при встрече - сунула конверт и убежала, ни слова о сестрице, о том как провела время - чует кошка, чье мясо съела… Решила свои проблемы за его счет. Но что теперь? - звонит ей, выводить на ее чистую воду? Где доказательства? Нет доказательств. А он, лох и лопух в последней инстанции, и за это ему наказание в 100 евро… Еще дешево отделался. Наверное, сестра сейчас тоже подумала на подругу. Так той и надо… Но все равно ничего не остается, кроме как ехать на Красного Текстильшика, дом 2.
Ночь прошла в расстройстве и частичной бессоннице.
А поутру Локас взял обе бумажки, внимательно, под лупой, рассмотрел их и аккуратно, почти не дыша отклеил липкую ленту. Он боялся, что лента сдерет красочный слой с купюры, но она отклеилась чисто, без чужих ингредиентов. Затем Локас достал клей ПВА, про который было написано, что он не оставляет следов, размешал хорошенько, взял тонюсенькую кисточку, нанес нитяной слой на разрывы и склеил там и тут, после чего положил обе купюры в один из самых толстых словарей.
Позавтракав, он направился уже не в "Энергомаш-", а в "Констанс-банк", прямо у метро, в подвальном помещении, где в то утро курс был просто замечательный, даже на пять копеек выше самого высокого предыдущего. У него приняли обе банкноты, проверили, пощупали, и хоть Локас в момент проверки слегка вспотел, но оказалось, что совершенно напрасно, потому что на сей раз никаких претензий к купюрам не было.
Остается только добавить, что вскоре Локас стал счастливым обладателем новенькой иномарки. Как и планировал.