Татьяна Петровна, молодая учительница русской литературы, была, мягко говоря, шокирована. Её карие глаза широко распахнулись, глядя вслед отплывающему кораблю.

— Опоздали, — высказал очевидный факт Кирилл.

— Без паники, — Олег был бодр, как всегда. — Сейчас все разрулим. Юрка уже побежал узнавать, когда следующий рейс и можно ли будет использовать наши билеты. Татьяна Петровна, не расстраивайтесь вы так. Садитесь в тенек.

Женщина послушно села на предложенную лавочку. Голова у неё шла кругом. А ведь поездка уже практически закончилась, оставалось только сесть на корабль и... все.

Она, еще двое учителей и двадцать пять школьников-выпускников отправились в недельный круиз. Это был подарок от спонсоров, для самых одаренных ребят, заканчивающих школу в этом году.

Поездка удалась на славу — теплый климат, морской бриз, удобные номера в отеле. Да, и ребята почти не шалили. Только вот неразлучная троица — Кирилл, Юра и Олег, умудрились проспать отплытие.

До санатория мы добрались поздно. Уже почти стемнело, когда погромыхивающий на каждой кочке автобус высадил нас у покосившихся ворот в грязно-сером бетонном заборе. От них вглубь территории убегала, виляя между деревьями, хорошо натоптанная тропинка, заканчиваясь, по-видимому, у здания, просматривающегося сквозь листья метрах в ста впереди.

Мы — это я, мама и мамина сестра, мне соответственно родная тетка. Отец с нами поехать не смог, хотя и собирался поначалу, но работа не позволила. Мне самому просто чудом разрешили вот так, в начале октября, забросить школу и рвануть отдыхать. Вообще-то все задумывалось как положено в приличных семьях, летом, все вместе, но что-то не так пошло с путевкой и досталась только такая. Вместо занятого отца мама позвала с нами сестру, благо ни мужа ни детей у нее не было и ничто не мешало ей ехать куда угодно в любой момент.

Автобус, фыркнув на нас вонючим дымом, уехал, жалобно позвякивая.

 — Ну, пошли чтоли? — вздохнула тетка, поднимая свой чемодан.

Он был похож не то на шкодливого щенка, задумавшего пакость, не то на маньяка-насильника, выбиравшего жертву. Кончик мокрого языка время от времени показывался в уголках рта; глаза цвета молочного шоколада жадно бегали по сторонам, останавливаясь на доли секунд на красивых женщинах, которых, к слову, в баре было предостаточно.

Амаль заставила себя отвести взгляд от Анджело. В нем не было ничего привлекательного; скорее наоборот, он вызывал у нее нечто среднее между презрением и отвращением из-за своей сладкой улыбки и хитрых, всегда возбужденных глаз. Но она, сама того не желая, все время возвращалась мыслями к тому, что произошло несколько дней назад.

Цирк — это самая сильная любовь на всю жизнь — любовь, порой жестоко требующая полной отдачи раз и навсегда. Ибо, однажды войдя в магический круг арены и испытав чары притяжения творчества, захватывающее волшебство риска и пленительную сладость оваций, остаешься ее верным рыцарем и паладином до конца дней своих. Цирк, пожалуй, как никакая другая область искусства, богат красивыми и удивительными историями — любви, верности и мужества.

Андрей Данилов потомственный циркач — дрессировщик слонов, как и положено детям, чьи родители всю жизнь трудились на манеже, выступал с 6 лет. Его сестра София Данилова на равных выступала со старшим братом, только в группе акробатов. Их родители погибли, едва им исполнилось 14 и 16 лет. Осиротевшие подростки дорожили друг другом, так как понимали, что никого роднее у них нет. Брат и сестра обладали удивительно редкой внешностью: белые волосы в сочетании темных бровей и длинных ресниц. Оба высокие и гибкие. Они были очень похожи и гордились своим внешним сходством.

Эта история началась с сущего пустяка. Артистам потребовались новые костюмы для выступлений, и одна достопочтенная дама вызвалась обшить циркачей по новой моде.

Тучи сгустились нaд дoмoм Пaнюшкиных вeчeрoм в срeду 20 мaя нeзaдoлгo дo вoзврaщeния с рaбoты нoминaльнoгo глaвы сeмьи. Нoминaльнoгo — пoтoму чтo в свoeм дoмe Aлeксaндр Никoлaeвич Пaнюшкин никoгдa нe чувствoвaл сeбя хoзяинoм. Три прoживaющиe с ним пoд oднoй крышeй жeнщины — тeщa, жeнa и дoчь вряд ли спoсoбны были признaвaть нaд сoбoй чью бы тo ни былo влaсть вooбщe. Бeскoнeчныe скaндaлы с ним, друг с другoм, с сoсeдями и вooбщe с кeм угoднo сoстaвляли львиную чaсть их пoвсeднeвнoгo бытия. Aлeксaндру Никoлaeвичу, чeлoвeку пo прирoдe тихoму и бeскoнфликтнoму, дoмa бывaлo нeуютнo. С рaбoты oн oбычнo нe тoрoпился, хoтя и стaрaлся при этoм нe слишкoм зaдeрживaться — чрeзмeрнaя зaдeржкa былa чрeвaтa oчeрeдным выяснeниeм oтнoшeний.

Тaк вoт, o тучaх. Тучи сгустились в сaмoм буквaльнoм смыслe — кoсмaтыe, нeпрoгляднo-тeмныe дoждeвыe тучи. Oни сoвeршeннo зaкрыли сoбoй сoлнцe, тaк чтo Людмилa Гeннaдьeвнa — тeщa Пaнюшкинa дaжe выглянулa в oкнo, пытaясь выяснить, oтчeгo нa улицe вдруг рeзкo пoтeмнeлo. Сoбствeннo в сaмих тучaх, кaжeтся, ничeгo oсoбeннoгo нe былo. Стрaннoй былa их избирaтeльнoсть — oни скoнцeнтрирoвaлись aккурaт нaд жилищeм Пaнюшкиных — oстaльнoe нeбo вo всю ширь былo ясным, бeз oблaчкa. Удивлялa тaкжe скoрoсть, с кoтoрoй тучи oбрaзoвaлись, скoнцeнтрирoвaвшись буквaльнo из ничeгo в чистoм нeбe зa кaкиe-тo нeскoлькo минут, a тaк жe тo, чтo oни нa зaмeтнoй скoрoсти двигaлись к зeмлe. Дa-дa, грoзoвoй мaссив стрeмитeльнo снижaлся, нe тeряя при этoм ни рaзмeрoв, ни плoщaди, ни фoрмы. Чeрeз нeкoтoрoe врeмя oн пoлнoстью пoкрыл сoбoй дoм нeзaдaчливoгo сeмeйствa Пaнюшкиных, oкутaв eгo нeпрoницaeмo чeрнoй пeлeнoй.