Огни большого города Голосов: 1 Адрес блога: http://ferey.livejournal.com/ Добавлен: 2012-07-08 14:01:37 блограйдером coolgamer

Тихая жизнь

2012-07-13 17:49:15 (читать в оригинале)

Стоит свернуть с Садовой, и моментально погружаешься в иной мир. Мир напластованного времени, ушедшего и исчезающего, не сегодняшнего. Всего одна мемориальная доска – здесь умер Суворов, вид из окон квартиры его племянника Д. И. Хвостова в бывшем доме вдовы полковника А. И. Фомина, тот же, что и тогда, в 1800 году. С суворовской стороны почти все дома двухэтажные (четыре в ряд – где еще такое есть в старой столице?), вообще ничего больше четырех этажей нет. Смотришь, и кажется, что то ли Торжок, то ли Слободской Вятской губернии, тихая русская провинция, скромная и бесконечно милая, обаятельная, затягивающая естественностью.

С другой стороны Никольский рынок, настоящие старые аркады, гранитные ступени, немного граффити. Все брошено, мило выпивают люди, сидят на этих вечных ступеньках, болтают, целуются. Спуск к Крюкову каналу, летом мальчишки спрыгивают, точнее, сходят и плавают в нем вместе с собаками – все как в жизни из старого кино. Спуски, очевидно, предназначались для разгрузки товаров, оттого они такие широкие, плавные и вплотную подводящие к воде, но от этого особый покой, умиротворенность. Пушкинский «Домик в Коломне» ровно так же непретенциозен и мил. Умом понимаешь: в XVIII веке тут было явно более шумно, ну, всё же к рынку подплывали, разгружали, толкались.

Опальному и больному Суворову это наверняка мешало (или отвлекало?). На стороне рынка всего два жилых дома, но и они небольшие, на углу Фонтанки – желтенький классицизм, там обитают гастарбайтеры и работники Троицкого вещевого рынка. Узбеки, туркмены, таджики. Просто Российская империя, какой ее тогда – в 1840-е – не было, в садике сушат белье, рядом автостоянка и авторемонт. Ни одной неоновой рекламы, другая жизнь. Там можно гулять и Пушкину, и героям «Белых ночей» – бедных людей, и вообще всем мечтателям.

Мир, в котором нет примет Интернета, айпада, айфона, остановка в пути. Два дома приведены в порядок, но и они вписались в существующий строй, даже на гостинице нет большой вывески, только небольшая медная. Зимой из-за прикрытых ставень падает свет, все кажется ужасно уютным. Почти постоялый двор XIX века, только комфортный.
Уют, практически неведомый нашему времени, почти домашний, как в новеллах о путешественниках русской зимой. Человеческое измерение? И время, во всем время. Старые ставни, советские переплеты, медные ручки, стеклопакеты, камни двора… Приметы тех, других, близких и дальних десятилетий, подчас отстоящих от нас на сто, двести лет, подчас совсем близких, но уже почти начисто отрезанных.

Настоящая красно-кирпичная баня, в парилке большие грубые камни, как гдето в старорежимной Финляндии. В общем классе все базисно и скромно, с другой стороны люкс, у канала башня с вахтером, она выглядит как какой-то лагерь с патрулем. Но страшно не становится.Тишина и незатейливость рождают уют. Уют времени, с которым хорошо. В заметно заброшенных аркадах рынка так естественно еще совсем недавно сидели молодые, парами и группами, разговаривали, выпивали. И это совсем как двадцать, тридцать лет тому назад. Советская незатейливость и искренность – чувства, поведения, слова. Шестидесятые? Семидесятые?

Вдали уже выросла громадина нового Мариинского театра. Вечерами в зеркальных стеклах фасада отражается старый театр, преломляется, мерцает, ускользает. В июне у старой советской школы расцветет большой куст жимолости (татарской). Вечером от нее исходит дурманящее прекрасный запах. Времени нет, одни мечты.