Атеизм как утрата мужества.
Франк был настоящим атеистом. Когда мы с ним встретились, он учился на втором курсе колледжа. Он поразил меня блестящим интеллектом и глубокой культурой. Но его академические успехи были посредственными. Занимался он мало и все еще не определил своего призвания, казалось, у него вообще не было никаких интересов. Читал он много, но не вникая в прочитанное, любил выпить и погулять. Последние два увлечения скорее служили ему способом избавиться от постоянного чувства тоски, которое преследовало его. Циник по натуре, он почти никогда не улыбался во время наших бесед и вообще выглядел очень несчастным. Отношения с семьей, уважавшей религию, были нейтральными. Сам Франк считал себя атеистом.
Кстати, большинство людей, называющих себя атеистами, на поверку вовсе не являются таковыми. Но Франк, без сомнения, был атеистом. А доказательством служило полное отсутствие смысла в его жизни. Его личность неуклонно разрушалась, он был весь переполнен проблемами, не видя цели, ради которой стоит жить. С точки зрения психолога, Франк был явный невротик.
Меня поразил тот факт, что практически каждый истинный атеист из тех, с кем я встречался, имел явно выраженные невротические тенденции (Я, конечно, не имею в виду таких людей, как Джон Дьюи или даже сам Фрейд. Их жизнь была наполнена смыслом. В моем понимании, атеизм — это "сформулированная теория лишенной мужества жизни"). Чем объяснить этот примечательный факт? Возможно, тем, что, согласно определению, атеист — это тот, кто восстает против одного из явлений культуры? До некоторой степени, да.
Но причина невроза лежит глубже. Мы отметили, что отличительной чертой Франка было отсутствие цели в жизни. Личность без внутреннего стержня обречена на разрушение. Требовалось нечто большее, чем переналадка напряжений. Напряжения возникают в модели, а здесь отсутствовала сама модель, жизнь не имела направления. Поэтому Франк не видел смысла в своем существовании. При таком неврозе состояние души можно сравнить с истинным "адом". Потеря целостности личности, ее постепенный распад, война с самим собой — разве это не ад?
Человек должен верить в какую-то цель, пусть неясную, неоформившуюся, иначе ему не сохранить душевного здоровья. Без цели нет смысла в существовании, а если так, то зачем жить? Как стержень электромагнита, цель сводит силовые линии в определенный рисунок и сама становится источником энергии.
Душевное здоровье человека зависит не только от наличия цели в его собственной жизни, но в жизни всего сообщества. Не может быть островка смысла в океане бессмыслия. Если вселенная охвачена безумием, то безумны и все ее составные части. Это еще раз подтверждает нашу первоначальную мысль, что для исцеления невротик должен научиться утверждать себя, общество и вселенную, эти три неразрывные стороны процесса жизнеутверждения.
Именно это составляет сущность религии как веры в целостный процесс жизни. Речь идет не о религии Гарольда или каком-либо сектантском догматизме, а о религии, понимаемой как основа нашего отношения к сущности бытия.
Необходимый смысл Юнг находит в глубинных уровнях коллективного бессознательного. Вот его трактовка возникновения идеи Бога, архетипа, "изначального образа".
"Идея всемогущего божества присутствует везде, если не признается сознательно, то принимается бессознательно, ибо это — архетип... Поэтому, я считаю, будет разумнее сознательно признать идею Бога, иначе Богом станет что-нибудь еще, как правило, нечто несуразное и глупое".
В процессе лечения невротика, считает Юнг, "архетип начинает жить самостоятельной жизнью и выступает в качестве духовного наставника личности, подменяя собой несовершенное ego с его слабоволием и бесплодными желаниями. Как сказал бы религиозный человек, это Божие произволение... Я выражусь скромнее и скажу, что душа пробудилась к естественной жизни". Обретение веры означает проникновение в глубины подсознания и их подключение к сознательной жизни. Юнг так описывает пришедших к вере людей: "Они пришли к самим себе, они смогли принять себя, они смогли примириться с собой, а через это примириться со всеми неблагоприятными обстоятельствами и событиями. О подобном состоянии принято было говорить: Он примирился с Господом, он принес в жертву свою волю и покорился воле Господа".
Для современного человека, возможно, покажется необычным утверждение, что Бог — это архетип, но оно опирается на историю теологии. Вспомним платоновский архетип — Идею Добра, которую он называл Богом. Давно известны рассуждения христианских мистиков о поисках Бога в глубинах собственного "Я", в коллективном бессознательном, для которого не существует ни субъективного, ни объективного. Как сказал Блаженный Августин, "в глубинах души мысль и бытие едины".
Юнг дает благотворное, но не полное объяснение религиозного опыта. Он подчеркивает имманентность идеи Бога в человеке, но опасность заключается в том, что, удовольствовавшись подобным объяснением, человек станет отождествлять Бога с глубинными уровнями своего подсознания. Тогда получается, что Бог — это всего лишь ваше бессознательное "Я" или (что почти то же самое, разница лишь в количестве) сумма бессознательных "Я", входящих в одну группу людей. Чтобы сбалансировать определение Юнга, следует подчеркнуть трансцендентность идеи Бога, подтверждение чему мы видим в тех спорах, которые ведут теологи во все времена.

Чем глубже консультант проникает в тайны психотерапии, тем теснее смыкаются его интересы с вопросами теологии. Первая задача, которую ставит психотерапия, — как помочь невротику наладить свою жизнь, т.е. найти смысл жизни, а это чисто теологическая проблема.
В первых двух главах мы установили, что для уравновешенной личностной модели характерно правильное распределение напряжений между тем, что есть и тем, как должно быть. В теологическом смысле это определяется как противоречие между греховностью человеческой натуры и ее восприятием строения вселенной, то есть Бога.
Это противоречие открыто признавали такие психотерапевты, как Юнг и Ранк, называя его "дуализмом" человеческой природы, считая, что пути разрешения этого вечного противоречия следует искать в теологии.
Воистину, человечество оказалось бы в безвыходном тупике, если бы не "Чудо Милости", о котором поется в одной из популярных песен. Термин "милость" взят из области теологии, но в психотерапии ему есть эквивалент — "просветление". Это тот спасительный путь для невротика, который поможет ему разорвать порочный круг эгоцентризма, когда, не в силах справиться с напряжениями, которые несет с собой независимость, он использует свою автономию для саморазрушения.
Поучительно познакомиться с опытом общества анонимных алкоголиков, которое много и успешно помогает людям, страдающим от алкогольной и наркотической зависимости. В начальной стадии лечения, в первую очередь, необходимо переживание человеком чувства отчаяния. Члены общества безжалостно критикуют все его попытки отговориться, что он может бросить пить в любое время по собственной воле. Исцеление возможно только при полном отказе от спиртного. Если собственное состояние не вызывает у новичка отчаяния, остальные члены общества не жалеют сил, чтобы довести его "ложное Я" до осознания всей отчаянности своего положения.
Другим важным условием излечения является вера в существование во вселенной некоей силы, более могущественной, чем ты сам, независимо от того, в каком виде она воспринимается. Это вселяет в больного веру в целительную силу вовне, которой не свойствен эгоцентризм.
В психологическом плане происходит следующее: страдания невротика достигают такого предела, когда он готов отказаться от всего, даже от самой жизни, если надо. Вот тогда он готов сказать: "Будь на то Твоя, а не моя воля", и в этот момент он осознает свою ничтожность как автономного субъекта волеизъявления, но свою значимость как проводника, хоть и малого, высшего смысла вселенной. К счастью, вселенная всегда рядом с нами, а ее зов проникает в нас. Научившись отвечать на этот зов, человек отказывается от своей в основном эгоцентрической мотивации. Отказавшись от прежней жизни, человек обретает жизнь.
Прав тот, кто называет это милостью Божией, ибо абсурдно полагать, что человек в подобной ситуации поступает для себя и во имя себя. Человек сдается полностью, и тогда на помощь ему приходит целительная сила вселенной, не потому, что он это заслужил, а потому, что он вообще перестал думать о том, что он чего-то заслуживает.
Человек словно делает ставку на что-то, где цена его ставки — жизнь. Такое случалось со многими известными людьми. Например, психолог и философ Уильям Джеймс испытывал периоды глубокой депрессии, когда ему было около тридцати. В это время он учился в Европе, изучая психологию. Потеряв веру в свободу волеизъявления, он был совершенно подавлен мыслью, что все его поступки не более чем простые реакции, как у павловских собак, и тогда невозможно достижение никаких целей. Состояние депрессии длилось несколько месяцев, и он уже подумывал о самоубийстве.
Наконец, ему пришло в голову поставить на свободу. Он решил, что, просыпаясь утром, он будет верить в свободу хотя бы на один день. Он выиграл свою ставку. Вера в свободу обернулась самой свободой.
В качестве другого примера можно назвать Блэза Паскаля, французского физика семнадцатого века. Свое открытие он тоже назвал ставкой. Он поставил на то, что во вселенной есть смысл. Как он сам писал, он решил, что если он прав, постулируя существование Бога, то это принесет ему счастье и наполнит жизнь смыслом, а если ошибается, он ничего не теряет, кроме жизни. Такая ставка на собственную жизнь объяснима и с психологической, и с религиозной точек зрения. Человек решается использовать последний шанс, поставить на кон собственное существование. Это является таким мощным посылом, что необходимое решение принимается с небывалой твердостью и динамизмом.
Человек проходит через ощущение "космического смирения", которое освобождает его от груза самонадеянности, от чрезмерной гордыни (hubris, как сказали бы древние греки). Мы начинаем в большей мере осознавать себя, свою личность, частицей божественного замысла и даже иногда улавливать проблески его значения. Будучи творением вселенной, мы чувствуем потребность как-то "воздать" ей за это, что порождает в нас обоснованное чувство долга. Мы понимаем, что цели мироздания неизмеримы в сравнении с нашими личными и все же стремимся жить в гармонии с высшим смыслом.
Не стоит полагать, что просветление или, если хотите, милость Божия, нисходит на нас раз и навсегда, а дальше уже не о чем беспокоиться. Глубоко заблуждается тот, кто считает, что такое "одноразовое спасение" впредь избавляет его от всех основных напряжений жизни. Уверовав в свою "непогрешимость" такой человек только глубже погружается в трясину уныния и более изощренного эгоцентризма.
Подобное очищение — это источник новых напряжений, требующих постоянного регулирования. Невозможно сразу и навсегда перенестись в состояние блаженства. Напряжения все равно остаются, только просветление (как синоним милости) как бы вырвало жало у нашего эгоцентризма.
Наша "капитуляция" отнюдь не означает отказа от творчества в пользу статичной бездеятельности. Напротив, милость Божия, или просветление, помогает нам наиболее эффективно корригировать наши напряжения и высвобождает творчество из-под гнета эгоцентризма. Человеку больше не надо тратить силы на борьбу с торможениями и самоограничениями.
Просветление, или милость, не устраняют чувства вины, а позволяют осознать и принять ее, то есть испытать чувство покаяния. И чем глубже просветление, тем виднее собственное несовершенство. Возникает вполне понятный парадокс: те, кто наиболее открыты для милости мироздания, считают себя "великими грешниками", как было со всеми известными истории святыми.
Некоторые люди принимают и утверждают в себе только то, что им выгодно, и утверждают вселенную до тех пор, пока она к ним благосклонна. Это заблуждение, вызванное склонностью к утопизму, обедняет их, не дает им видеть все стороны жизни. В мире далеко не все идеально, иначе не было бы поисков смысла и не было бы нужды в консультантах и психотерапевтах.
В человеческой жизни все несообразно, начиная с внутреннего личностного разлада и кончая дисгармонией больного мира. С психологической и религиозной точек зрения, болезнь начинается с попыток укрыться от этой дисгармонии. Как говорил Адлер, человек начинает вести себя как избалованный ребенок, и бросает игру, как только вселенная начинает играть не по его правилам.
Душевно здоровый человек, напротив, готов двигаться вперед, балансируя на острие нестабильности, готов утверждать правду и добро, хотя правда иногда стоит ему головы, а добро не всегда откликается добром. Но все постигается на практике, и надо продолжать утверждать добро, даже если его мало достается тебе самому. Только духовно и религиозно здоровый человек может повторить вслед за Иовом: "Он может убить меня, но я все равно буду Ему верить".
Просветление приносит с собой редкое ощущение раскрепощенности. Испытавшие это чувство, наконец, обретают себя, своих собратьев и находят свое место во вселенной.

Постоянная ссылка

Мужской обман
Как часто женщины жалуются на то, что мужчины их обманывают! Они пытаются всячески с этим бороться, выискивают причины, по которым представители сильной половины человечества лгут... Постараемся выяснить, в каких случаях мужчины обманывают и для чего им это нужно.
Ложь бывает разной. Иногда она практически "жизненно необходима" и называется "ложью во спасенье", иногда неоправданна. Но какой бы не была причина обмана, сам обман крайне обижает женщину.
Мужчины на подобные вопросы предпочитают не отвечать, всячески уходят от разговора или сводят его на нет шутливым тоном. А ведь услышать правду о мужском вранье ой как хочется!

Психолог не только расскажет, почему мужчины так часто врут, но и объяснит, зачем они это делают!

Ложь во спасение.

Представьте себе следующую ситуацию. Поздно вечером или рано утром парень возвращается домой, где его ждет не совсем приятный разговор с женой на тему «Где ты был?».
Где был? Пиво пил. Как в той рекламе. Вот только, услышав это объяснение, женщина может и возмутиться.
Какого черта! Я тащу на себе все бытовые проблемы, а этот тип, за которого я в свое время имела несчастье выйти замуж, ошивается непонятно где, непонятно с кем.
Вслед за преступлением, скорее всего, последует и наказание. Неприятный разговор на повышенных тонах, периодически переходящий в ругань, отлучение от постели, угроза забрать детей и уйти к маме и прочее.
Поэтому, пока молодой человек не утратил способность соображать, имеет смысл придумать правдоподобное объяснение, которое удовлетворило бы и ее, и его.

Не зря говорят в народе, не пойман - не вор. Иногда, даже если улики свидетельствуют против, имеет смысл все отрицать. Ради всеобщего спокойствия.

Ложь во имя сохранения хороших отношений.

Случается сплошь и рядом. Только, если в первом случае мужчина прибегал к обману исключительно в интересах самосохранения, то теперь он заранее знает, что нагрешит, заранее знает, что его ждет и потому заранее готовится «сыграть на опережение».
Почти как в том анекдоте: жене говорю, что иду к любовнице, любовнице - что иду к жене, а сам - на чердачок и работаю, работаю, работаю...
Например, один мой знакомый всякий раз перед тем, как отправиться на море с очередной любовницей, говорит жене, что едет в командировку.

Ложь во имя любви или чтобы получить доступ к телу.

Сюжет, многократно описанный в классической литературе и воспетый в народных песнях.
Про такие вещи с ранних лет твердят заботливые мамы и бабушки. А уж сериалов сколько снято на эту тему! Он обещал жениться. Она позволила ему многое. Он поматросил и бросил. Вот и верь после этого мужчинам. А как вам такой сюжет: он поматросил и забросил. После чего, благополучно догуляв отпуск, вернулся в родную военную часть. Вслед за ним пришла телеграмма.
Девушка и ее любящие родители настоятельно предлагали юному ловеласу жениться, обещая в противном случае написать заявление об изнасиловании.
Оказавшись перед нелегким выбором "В зону или в ЗАГС" и не желая искушать судьбу, парень предпочел второй вариант. Так что не зря говорят, что всякое действие рождает противодействие.

Чтобы жена (девушка, мама, тетя) не нервничала Всем известно умение женщин драматизировать ситуацию. А уж если что либо действительно идет не так…

Знаете, от чего больше всего людей погибло во всевозможных катастрофах? Правильно, от паники.
Так что иногда действительно имеет смысл скрыть правду и самостоятельно поискать выход из трудной ситуации.
Помню, когда я в третьем классе ухитрился схлопотать «неуд» по поведению, бабушке ничего говорить не стал, даже аттестат благополучно припрятал.
Нет, всю правду женщинам говорить нельзя. Как и грузить своими проблемами.

Ложь ради повышения своего статуса.

Вероятно, самая приятная разновидность обмана. Мужчина, подобно павлину, распускает хвост, а заодно "втирает" даме, какой он крутой.
Безусловно, лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным. На кого охотнее всего ведутся наши женщины? На щедрых мужчин, в расчете на то, что их будут содержать или, на худой конец, дарить дорогие подарки.
На «крутых парней», «настоящих мачо». На худой конец, на непризнанных гениев, обладающих необычными способностями. Впрочем, если ничего этого нет - не беда, можно придумать, было бы желание.
Конечно, девушку, которая живет с парнем в одном дворе и знает его с детства, вряд ли удастся провести столь примитивным образом, а вот всех остальных…

Привычку чуточку преувеличивать имеют многие парни. Размер зарплаты, положение в обществе, спортивные и прочие достижения… Но некоторые в своем вранье заходят очень и очень далеко.

Иногда человек придумывает себе другую семью, другую биографию, словом, другую жизнь и настолько сильно вживается в образ, что сам начинает во все это верить.
Эта разновидность обмана - самая приятная. И ему хорошо, и ей. Порой девушка догадывается, что ее водят за нос, но делает вид, что все хорошо, дабы не портить отношения.

Ложь, чтобы получить доступ к кошельку.

Эта разновидность обмана - самая опасная, причем как для той, так и для другой стороны.
Для женщины - потому, что таит непосредственную опасность для ее кошелька, а иной раз и для ее недвижимости. Для мужчины - потому, что формально подпадает под действие уголовного кодекса. Впрочем, доказать факт мошенничества порой ох как непросто.
Как и в предыдущем случае, мужчина искусно играет роль другого человека. Щедрого, порядочного и состоятельного. Народный депутат, бизнесмен, директор крупной фирмы, отставной генерал-разведчик, вор в законе, отошедший от дел и решивший заняться благотворительностью. Кому как больше нравится.
Иногда эти ребята разводят даму на деньги и быстренько уносят ноги, иногда - доводят дело не только до постели, но и до ЗАГСа, а удаляются только удостоверившись, что брать больше нечего. Впрочем, для них секс - это не главное, средство, но уж никак не цель.
Как говорил Остап Бендер, «я на ней женюсь, чтобы спокойно покопаться в стуле». Будучи превосходными психологами, такие парни легко входят в контакт с будущими жертвами и легко завоевывают их доверие. Но, как правило, потом возникает небольшая проблема. Например, мужчина «потерял кредитную карточку» или «налоговая закрыла расчетный счет».
А теперь скажите мне, дорогие дамы, только честно и откровенно, кому вы с большей охотой дадите в долг: нигде не работающему авантюристу или «новому русскому», у которого «возникли временные трудности»?
Разумеется, деньги потом он отдаст, не вопрос, да еще и отблагодарит - поможет устроиться на высокооплачиваемую работу, приобрести шикарную иномарку по смешной цене, свозит на дорогой курорт, а может, даже и сочетается законным браком.

Но это потом, в светлом будущем. Что же касается денег, то они срочно нужны сейчас….. Как уберечься?
Смотреть с кем связываешься и периодически включать мозги.
Периодически парень кому-то звонит. Устраивает нагоняй, просит решить вопросы, а главное, упоминает имена высокопоставленных персон, чьи имена на слуху.

Потом оказывается, что у него нет денег даже на то, чтобы расплатиться с официантом (забыл в номере кошелек), но вы не думайте, он реально крут и недельки через две свозит вас на Гавайи.
На тот случай, если вы сомневаетесь, жулик перед вами или приличный человек, могу порекомендовать следующее. Спокойно слушайте все, что он говорит, но только до тех пор, пока от вас не потребуется платить деньги. Тогда просто вставайте и уходите, не вдаваясь в пространные объяснения.
В конце концов, какая разница, что про вас подумает человек, которого вы видите в первый и в последний раз?. Вне зависимости от возраста, внешних данных, семейного положения и размера годового дохода вы никому ничем не обязаны.

Есть мужчины, которые говорят правду, одну только правду и ничего, кроме правды, вот только не знаю, завидовать им или сочувствовать.

К обману прибегают и женщины. Возможно даже, в силу природного артистизма, у них это получается, как минимум, не хуже. Что же касается обманутых женщин, то, как показывает мировой опыт, женщину легче всего обмануть тогда, когда она сама этого хочет.

Боб Грант, американский психолог, специализирующийся на женско-мужских отношениях, перечислил правдивые утверждения о мужчинах. Что же на самом деле у мужчин в голове?

1)Я готов на всё ради секса. Даже связать с тобой свою жизнь.

2)Мне не нравится с тобой ссориться. Лучше б поскорее достигнуть консенсуса.

3)Мне нравятся длинные волосы. Уж извини.

4)Пожалуйста, не спрашивай меня, как ты выглядишь, если ты все равно пока не готова поверить моему ответу.

5)Я замечаю других женщин гораздо чаще, когда ты мной недовольна.

6)Если я не могу сделать тебя счастливым, то я вроде как и не мужчина уже.

7)Если ты не можешь вынести, когда я капризничаю и плохо себя веду, значит, что когда мне плохо, я не пойду к тебе изливать душу. Слабачка!

8)Я не умею читать мысли, я же не женщина.

9)Может, ты и разбираешься в моде, но вообще-то, нужно одеваться так, чтобы нравиться мне, а не твоим подружкам.

10) Да, я лысею, и это не смешно. Или ты хочешь, чтоб я пошутил про твой вес?

11) Ненавижу, когда мне говорят, что делать, если об этом не прошу. Мне сразу кажется, что ты моя мама.

12) Если мы переспим, я, возможно, даже выйду за тебя замуж. Но мотиваций у меня теперь меньше.

13) Мне важнее, чтоб ты меня уважала, чем любила.

14) Я ещё более неуверенный, чем ты думаешь! Иначе зачем мне так нужно твое уважение?

15) Когда я расстроен, я чувствителен к тону, с которым ко мне обращаются. То, как говорят, для меня важнее, чем то, что именно ты мне втираешь.

16) Мне не нравится, когда ты игнорируешь мои комплименты. Мне сразу хочется вообще их больше никогда не делать.

17) Я хочу, чтоб все мужчины мне завидовали, когда мы появляемся где-то вдвоём. Не надо давать чувствам волю у всех на глазах!

18) Я сам не всегда понимаю, как же себя чувствую. Вот почему и тебе не говорю.

19) Если я скажу одно, а сделаю другое, суди по поступкам: они-то всегда расскажут, что у меня на сердце.

20) Я действительно не хочу ничего слышать о твоих бывших, бесцельное занятие.

21)Если я не делюсь с тобой своими мыслями, значит, знаю, что ты не сможешь меня выслушать, не перебивая.

22) Не спрашивай меня, «Ты что, собираешься это одеть?» когда я уже одет!

23) Джентльмен всегда должен быть уважаем своей леди на публике, даже ели леди с чем-то не согласна.

24) Иногда у меня возникают странные мысли. Я и сам к ним серьёзно не отношусь, и другим рассказывать не собираюсь (и тебе тоже).

25)Если ты мне изменишь, то практически невозможным будет мое прощение.

Постоянная ссылка

Изучением свойств совести и ее взаимоотношения с другими душевными способностями человека занимается психология. Психология старается установить два момента:
1. Является ли совесть природным свойством человека, с которым он рождается, или она есть плод воспитания и обусловлена теми жизненными условиями, в которых формируется человек?
2. Является ли совесть проявлением ума, чувств или воли человека или она является самостоятельной силой?

Внимательное наблюдение над наличием совести в человеке убеждает нас в том, что совесть не есть плод воспитания или физических инстинктов человека, но имеет высшее, необъяснимое происхождение.

Например, дети обнаруживают совесть до всякого воспитания со стороны взрослых. Если бы физические инстинкты диктовали совести, то совесть побуждала бы людей делать то, что им выгодно и приятно. Однако, совесть очень часто понуждает человека делать как раз то, что ему невыгодно и неприятно. Как бы безнаказанно ни наслаждались нечестивцы и как бы ни страдали добрые, заслуживающие похвалы люди в этой временной жизни, совесть всем говорит, что существует высшая справедливость. Рано или поздно каждый получит воздаяние по своим поступкам. Вот почему для многих людей самым убедительным аргументом в пользу бытия Божия и бессмертия души служит наличие в человеке голоса совести.

Что касается взаимоотношения совести с другими силами человека, с его умом, чувством и волей, мы видим, что совесть не только говорит человеку о том, что само по себе хорошо или дурно в нравственном отношении, но и обязывает его непременно делать хорошее и избегать делать дурное, сопровождая добрые действия чувством радости и удовлетворения, а действия порочные — чувством стыда, страха, душевной муки. В этих проявлениях совести обнаруживаются познавательная, чувственная и волевая стороны.

Конечно, один лишь разум не может рассматривать некоторые действия, как нравственно-добрые, а другие, как нравственно-дурные. Ему свойственно находить те или другие из наших и чужих действий или умными или глупыми, целесообразными или нецелесообразными, выгодными или невыгодными, и только. Между тем, что-то побуждает разум противопоставлять самые, подчас выгодные возможности действиям добрым, осуждать первые и одобрять последние. Он усматривает в некоторых человеческих поступках не только выгоду или просчет, подобно математическим вычислениям, но дает нравственную оценку поступкам. Не следует ли из этого, что совесть воздействует на разум с помощью моральных доводов, действуя, в сущности, независимо от него?

Обращаясь к волевой стороне проявлений совести, мы наблюдаем, что сама по себе воля есть способность человека желать чего-либо, но эта способность не повелевает человеку, что ему делать. Воля человеческая, сколько мы ее знаем в себе и в других людях, весьма часто борется с требованиями нравственного закона и силится вырваться из стесняющих ее оков. Если бы волевое проявление совести было бы лишь осуществлением человеческой воли, то в этом случае не существовало бы такой борьбы. Между тем, требование нравственности безусловно контролируют нашу волю. Она может не исполнять эти требования, будучи свободна, но не может и отрешиться от них. Впрочем, и самое неисполнение волею требований совести не проходит для нее безнаказанно.

Наконец, и чувственная сторона совести не может рассматриваться как только чувственная способность человеческого сердца. Сердце жаждет приятных ощущений и избегает неприятных. Между тем, с нарушением требований нравственности нередко бывают связаны сильные душевные муки, которые раздирают человеческое сердце, от которых мы никак не можем избавиться, как бы ни желали и ни старались. Несомненно, что и чувственная способность совести не может рассматриваться как проявление обычной чувствительности.

Слово "совесть" указывает, что имеется в виду особый случай "ведания" или "сознания". Специфика "совести" состоит в том, что это есть знание или весть об эмоциональной ценности представлений, имеющихся у нас по поводу мотивов наших действий. Уже из этого определения видно, что совесть является сложным феноменом, состоящим частью из элементарного волевого акта или сознательно необоснованного стремления к действию, а частью из разумного чувства. Это ценностное суждение, отличающееся от интеллектуального суждения тем, что наряду с объективным, всеобщим, предметным его характером в нем заметна и отсылка к субъективному. Ценностное суждение всегда предполагает субъекта, так как оно предполагает, что нечто прекрасно и хорошо "для меня". Если же утверждается, что нечто прекрасно и хорошо для кого-то другого, то мы имеем дело с суждением необязательно ценностным - оно может быть утверждением интеллектуального порядака. Сложный феномен совести, таким образом, состоит как бы из двух уровней. Один из них, образующий основание, содержит в себе психическое явление, а другой - своего рода надстройка содержит утверждающее или отрицающее суждение субъекта.

Сложности феномена соответствует его пространная эмпирическая фeномeнoлoгия. Совесть может предварять, сопутствовать, дополнять сознательную рефлексию, выступать как просто привходящее аффективное явление при протекании каких-либо психических процессов (причем моральный ее характер тут не сразу различим). Например, при совершении того или иного действия она может заявить о себе по внешней видимости как беспричинное состояние страха. При этом субъект ни в малейшей мере не осознает связи своего действия с сопутствующим состоянием страха. Нередко моральное суждение сдвигается в последующее сновидение, непонятное для субъекта. Например, одному бизнесмену была предложена внешне серьезная и честная сделка, которая, однако, как он осознал это позже, могла вовлечь его в фатальное для него дело о мошенничестве, прими он тогда это предложение. На следующую ночь (а сделка, как уже было сказано, казалась ему вполне приемлемой) ему приснилось, что руки его по плечи покрылись грязью. Он был не в состоянии найти здесь какую бы то ни было связь с событиями предшествующего дня, так как и представить себе не мог, что предложенная сделка ставит его в уязвимое положение, поскольку соединялась для него с представлением об удачной деловой операции. Я предупредил его, и он был достаточно предусмотрительным, чтобы принять определенные меры предосторожности, каковые и спасли его потом от колоссальных убытков. Будь ситуация изначально обозримой для его сознания, он непременно испытал бы муки совести, поскольку понимал бы, что речь идет о "грязном деле", несовместимом с его моралью. Как говорится, он "покрыл бы руки грязью". Сновидение облекло это изречение в образную форму. В данном случае отсутствует классическая характеристика совести, а именно conscientia peccati, сознание греха. Отсутствует и специфическое чувство мук совести. Вместо них во сне возник символический образ покрытых грязью рук, обративший внимание на возможную нечистоту дела. Чтобы его моральная реакция, т.е. его совесть, стала осознанной, он должен был рассказать мне свое сновидение. Этот рассказ был в каком-то смысле актом совести, поскольку в связи со сновидением возникла какая-то неуверенность. Она была результатом практики анализа, показавшего ему, что сновидения часто приносят нечто значимое для самопознания. Без этого опыта, наверное, он не обратил бы на сновидение внимания.

Моральная оценка действия, находящая свое выражение в специфической тональности чувственного представления, не всегда есть дело conscientia peccati, но может функционировать и без его участия. Фрейд выдвинул гипотезу, что в подобных случаях имеет место вытеснение, исходящее из некого психического фактора, так называемого "Сверх-Я". Но для того чтобы сознание осуществило волевой акт вытеснения, требуется предположить, что моральная предосудительность вытесняемого содержания уже была как-то осознана. Ведь без такой мотивации не был бы задействован соответствующий волевой импульс. Но как раз такое знание настолько отсутствовало у нашего бизнесмена, что он не только не обнаружил ни малейшей чувствительности, он и мое предупреждение принял с немалыми оговорками. Основанием для этого является тот факт, что двусмысленность сделки он никоим образом не осознавал, а потому был лишен и всяких мотивов для вытеснения. Так что гипотеза о сознательном вытеснении в данном случае также неприменима.

Произошедшее представляет собой бессознательный акт, протекавший так, словно он является сознательным и намеренным действием, а именно актом совести. Будто субъект осознавал аморальность сделки и ответил на это соответствующей эмоциональной реакцией. Но весь процесс протекал за порогом сознания, сублиминально, и единственным оставленным им следом является сновидение, но и в нем моральная реакция является бессознательной. "Совести" как ведания нашего "Я", как сопscientia, в данном случае нет. Если совесть является веданием, то ведающий не эмпирический субъект, но бессознательная личность, которая, по всей видимости, поступает как сознательный субъект. Эта личность знает о двусмысленности сделки, она осознает также характер своего Я, не боящегося преступления закона ради прибыли. Поэтому она побуждает соответствующий приговор совести. Иначе говоря, Я замещается здесь бессознательной личностью, которая и совершает искомый акт совести. Подобные или сходные наблюдения побудили Фрейда придать особую значимость "Сверх-Я". Фрейдовское "Сверх-Я" выступает теперь уже не как природная и наследуемая психическая, структура, но скорее как приобретенное сознанием достояние - и через традиционные обычаи, через так называемый моральный кодекс, воплощенный, например, в Десятословии. "Сверх-Я" оказывается патриархальным наследством, и как таковое оно. является сознательным приобретением, собственностью сознания. Когда у Фрейда "Сверх-Я" выступает как почти бессознательный фактор, то при этом он опирается на практический опыт работы с индивидуальными случаями, с которыми он считался как с фактами, а именно что акт совести, как и в нашем примере, удивительно часто протекает бессознательно. Как известно, Фрейд и его школа отвергают гипотезу об унаследованных инстинктивных способах поведения, обозначаемых нами как архетипы. Они считают их мистическими и ненаучными, поэтому бессознательные акты совести объясняют вытеснением "Свсрх-Я".

В понятии "Сверх-Я" нет ничего выходящего за границы общеизвестного. Оно тождественно в данном отношении тому, что называется "моральным кодексом". Особенностью является лишь тот факт, что в индивидуальном случае тот или иной аспект моральной традиции выступает как бессознательный. Следует упомянуть, что Фрейд отдавал себе отчет о наличии неких "архаических остатков" в "Сверх-Я", признавал, что акты совести находятся под влиянием архаических мотиваций. Поскольку наличие архетипов, т. е. подлинно архаических способов поведения, Фрейд оспаривал, то остается предполагать, что под "архаическими остатками" он подразумевал наши сознательные традиции, которые в индивидуальном случае могут выступать как бессознательные. О врожденных типах у него и речи быть не может, ведь они для него должны были бы быть "унаследованными представлениями". Насколько мне известно, примеров тому он не приводит. Поскольку свидетельств в пользу гипотезы об унаследованных инстинктивных способах поведения, а именно архетипов, имеется вдоволь, то "архаические остатки" в "Сверх-Я" являются, вероятно, какой-то невольной уступкой учению об архетипах. Это означает тем самым и принципиальное сомнение в абсолютной зависимости бессознательного содержания от сознания.

Для такого сомнения есть все основания: во-первых, бессознательное и онтогенетически и филогенетически старше сознания, а во-вторых, слишком уж хорошо известен тот факт, что бессознательное не поддается никакому (или почти никакому) воздействию сознательных волевых актов. Или оно может лишь вытесняться или подавляться, да и то по большей части только на время. Как правило, оно сразу же выставляет за это свой счет. Не будь это так, психотерапия была бы беспроблемным делом. Путем разумения и воли тогда можно было бы получить окончательный доступ к бессознательному, психика без остатка трансформировалась бы в сознательные намерения, если бы бессознательное целиком зависело от сознания. Лишь далекие от мира идеалисты, рационалисты и прочие фанатики способны предаваться таким мечтам. Психика - это не волевое явление, но природа, которая хотя и модифицируется в иных моментах искусством, наукой и терпением, но без глубочайшего повреждения человеческое существо не поддается превращению в artificium (Искусственное (лат.).). Конечно, можно сделать человека больным животным, но уж никак не вымышленным идеальным существом.

Хотя люди доныне предаются самообману, будто сознание представляет целостность человеческой психики, оно является лишь ее частью, о связи которой со всей целостностью, впрочем, мы мало что знаем. Так как бессознательная часть на деле не осознается, то границы ее колышками не обставишь. Иначе говоря, мы не можем указать, где начинается и где заканчивается психика. Хотя нам известно, что сознание и его содержания представляют собой изменяемую часть психики, но чем глубже мы пытаемся проникнуть, хотя бы косвенно, в область бессознательной души, тем чаще возникает у нас ощущение, что тут мы имеем дело с автономной сущностью. Следует даже добавить, что наилучших успехов в лечении и воспитании мы достигаем как раз там, где соучаствует бессознательное. Т.е. там, где цель нашего воздействия совпадает с бессознательной тенденцией развития. И наоборот, наши наилучшие методы и намерения отказывают там, где природа не приходит на помощь. Без хотя бы относительной автономии был бы невозможен и универсальный опыт дополняющей, т.е. компенсаторной, функции бессознательного. Будь бессознательное в самом деле зависимым от сознания, в нем ничего, кроме сознания, и не содержалось бы.

Наш пример сновидения и множество других сходных случаев приближают к мысли, что сублиминальная моральная оценка и нравственный кодекс сновидения действуют так, словно основополагающими законами бессознательного являются сознание, опирающееся на традиционные моральные законы, или всеобщая моральность. Либо они по меньшей мере оказывают воздействие на бессознательное. Такой вывод находится в очевидном противоречии с универсальным опытом автономии бессознательного. Хотя моральность является всеобщим свойством человеческой психики, но не тот или иной моральный кодекс. Последний никак не может быть природной психической структурой. Тем не менее, как то показывает наш пример, имеются обстоятельства, когда акт совести протекает в бессознательном точно так же, как в сознании. Он следует тем же моральным предписаниям, а потому возникает видимость, будто моральный кодекс управляет и бессознательными процессами.

Эта видимость все же обманчива - есть столько же, если не больше, примеров, когда сублиминальная реакция вовсе не совпадает с моральным кодексом. Однажды я консультировал весьма знатную даму, отличавшуюся не только благородством манер, но и высокой "духовностью". Она желала избавиться от своих "гадких" сновидений. Целыми сериями шли постыдные сновидения, наполненные пьяными проститутками, венерическими заболеваниями и тому подобным. Дама была в ужасе от таких непристойностей и никак не могла объяснить, почему именно ее, всегда стремившуюся к высокому, преследуют подобные образы дна. Точно так же она могла бы спросить, почему именно святые подвергались наисквернейшим искушениям. Если моральный кодекс играет здесь вообще какую-то роль, то как раз обратную. Вместо того чтобы производить нравственные увещевания, бессознательное удовлетворяется изготовлением всяческой имморальности, словно оно имеет в виду лишь нравственно предосудительное. Такого рода опыт встречается настолько часто и регулярно, что еще ап. Павел должен был признать, что доброго, которого он хочет, не делает, а злое, которого не хочет, делает (К римл. 7,19).

Сновидение и предостерегает и искушает, а потому возникает сомнение в том, что можно расценить как моральное суждение, в нем совершающееся, иными словами, приписать бессознательному моральную функцию. Разумеется, мы вольны понимать сновидение моральным образом, не предполагая при этом, что с бессознательным связана какая-то моральная тенденция. Скорее может показаться, что с равной объективностью оно производит и аморальные фантазии и моральные суждения. Парадоксальность, внутренняя противоречивость совести издавна хорошо знакомы исследователям этого вопроса: помимо "правильной" есть и "ложная" совесть, которая искажает, утрирует, превращает зло в добро и наоборот. Это, например, совершают иные угрызения совести, причем с такой же принудительностью, с такими же сопутствующими эмоциями, как и при истинной совести. Без этой парадоксальности вопрос о совести вообще не представлял бы проблемы, поскольку всегда можно было бы целиком полагаться на решение совести. Но по этому поводу имеется огромная и вполне оправданная неуверенность. Требуется необычайное мужество или, что то же самое, непоколебимая вера, когда мы желаем следовать собственной совести. Мы послушны совести лишь до какого-то предела, заданного как раз извне нравственным кодексом. Тут начинаются ужасающие коллизии с долгом, разрешаемые по большей части согласно предписаниям кодекса. Лишь в редких случаях решения принимаются индивидуальным актом суждения. Там, где совесть не получает поддержки морального кодекса, она с легкостью впадает в пристрастия.

Пока царствуют традиционные моральные предписания, отличить от них совесть практически невозможно. Поэтому мы так часто встречаемся с мнением, будто совесть есть не что иное, как суггестивное воздействие моральных предписаний, что ее не существовало бы вообще без моральных законов. Феномен, именуемый нами "совестью", обнаруживается повсюду, во всем человеческом. "Совеститься" мне как-то по тому поводу, что он сырую шкуру скребет железным ножом (должно было бы каменным), либо из-за того, что он бросает друга в беде, когда должен был бы прийти на помощь, - в обоих случаях речь идет о неком упреке, идущем изнутри, об "угрызении" совести. Нечто вроде шока в обоих случаях вызывает отклонение от укоренившегося путем долгого употребления обычая, от общезначимого правила. На все непривычное и необычное первобытная душа отвечает эмоциональной реакцией, которая тем сильнее, чем больше противоречие с "representations collectives" (Коллективные представления (фр.).), сопровождающими соответствующее правилам действие. Первобытный ум все и вся снабжает мифическими выводами и объяснениями. Все, что мы склонны расценивать как чистейшую случайность, понимается первобытным умом как преднамеренное магическое воздействие. И это никак не "вымыслы", а спонтанные образы фантазии. Они появляются без умысла, естественно, невольно, именно как архетипические реакции, свойственные человеческой психике. Нет ничего превратнее мнения, будто миф есть "выдумка". Скорее миф напоминает все прочие подлинные образы фантазии, явленные по большей части в сновидениях. Hybris (Гордыня, дерзость (греч.).) сознания состоит в том, что оно желает все вывести из примата сознательного, хотя само оно достоверным образом происходит из более древней бессознательной психики. Единство и длительность сознания - это недавние приобретения, и именно поэтому всегда есть страх их вновь утратить.

Моральная реакция изначально присуща психике, в то время как моральный закон есть позднее, окаменевшее в суждениях следствие морального поведения. Он кажется идентичным моральной реакции, т.е. совести. Но эта иллюзия исчезает в то мгновение, когда происходит коллизия долга, когда становится очевидным различие между нравственным кодексом и совестью. Решение тут зависит от силы: перевесит ли традиционно-конвенциональная мораль или совесть. Должен ли я говорить правду, ввергая тем самым других в верную катастрофу, или должен солгать, чтобы их спасти? К голосу совести тут прислушивается тот, кто закоснел в одном: "ты не. должен лгать". Он просто последует нравственному кодексу. Но если прислушаться к совести, то охватывает одиночество и становится слышным субъективный голос, о котором поначалу не известно, какие им движут мотивы. Никто не дает гарантии, что им руководят лишь благородные побудительные причины. Себя знаешь иной раз слишком хорошо, чтобы фиглярствовать по поводу стопроцентности своих исключительно добрых намерений - до мозга костей альтруистических. При самых благих наших деяниях за спиной всегда стоит дьявол, который отечески похлопывает нас по плечу и нашептывает: "Ты это сделал просто замечательно!"

В чем оправдание истинной и подлинной совести, возвышающейся над моральным кодексом и не подчиняющейся его решениям? Что дает мужество полагать, что тут не "ложная" совесть, не самообман?

Иоанн (1 Посл. 4, 1) говорит: "Испытывайте духов, от Бога ли они". Это предупреждение применимо и к нашему случаю. Ведь совесть с древнейших времен понималась скорее как божественное вмешательство, чем как психическая функция; ее приказ означал vox Dei, глас Божий. Это показывает, какую ценность и какое значение придавали и до сих пор придают данному феномену. Психология не должна упускать из виду подобные оценки, ибо эти хорошо известные явления требуют осмысления, раз уж мы занялись психологической трактовкой совести. Вопрос об истинности, который в связи с этим иной раз неправомерно поднимают, не имеет ничего общего с психологической проблемой. Vox Dei есть свидетельство совести и должен приниматься как свидетельство. Все психологические факты, устанавливаемые не при помощи аппаратов и точных естественнонаучных методов, суть свидетельства, мнения, наделенные психической реальностью. Мнение, о том, что глас совести есть глас Божий, истинно психологически.

Так как феномен совести не совпадает с моральным кодексом, но скорее ему предшествует, содержательно его превосходит (будучи, возможно, "ложным"), то представление совести как vox Dei делается крайне деликатной проблемой. А именно трудно указать ту точку, где заканчивается "истинная" и начинается "ложная" совесть, каков критерий их различия. Здесь снова в дело вступает моральный кодекс, ставящий себе целью точное познание добра и зла. Но если голос совести есть глас Божий, то авторитет у него должен быть непременно более высоким, чем у традиционной морали. Тот, кто наделяет совесть этим достоинством, должен тогда наудачу доверяться божественному решению. Он более следует своей совести, нежели оглядкам на конвенциональную мораль. Верующему в Бога как в summum bonum (Высшее благо (лат.).). легче следовать внутреннему голосу, ибо он уверен, что никогда не будет введен в заблуждение. Однако об этом мы лишь всегда просим в "Отче наш", чтобы Он не ввел "нас во искушение", а тем самым оказывается погребенной и надежда верующего, будто в коллизиях долга он может следовать голосу совести не обращая внимания на "мир" - в данном случае на предписания морального кодекса (ибо он "повинуется больше Богу, нежели человекам" (Деян. апостолов, 5, 29)).

Как ни обосновывать совесть, она ставит индивиду требование: следуй своему внутреннему голосу, не бойся сбиться с пути. Можно не повиноваться этому приказу, ссылаясь на подкрепленный религией моральный кодекс, но при этом испытывая тяжелое чувство измены. Этос был и остается внутренней ценностью, утрата его нешуточна, а в определенных обстоятельствах возможны и ощутимые психические последствия такой утраты. Известно это, правда, сравнительно немногим, ибо вообще немногие объективно отдают себе отчет о душевных взаимосвязях. Душа относится к тем предметам, о которых мало осведомлены, так как мало кому понравится осведомляться о собственной тени. Сама психология платит дорогую цену за сокрытие истинных причинных связей. Чем научнее она действует, тем больше так называемая объективность, являющаяся прекрасным средством избавления от обременительного чувства совести, которое представляет собственную динамику моральной реакции. А без эмоциональной динамики феномен совести теряет всякий смысл - в этом и состоит бессознательная цель так называемого научного подхода.

Совесть является автономным психическим фактором. В этом сходятся все, кто не отвергает ее прямо. Это видно из представления о ней как о vox Dei, "гласе Божием", часто вступающем в резкое противоречие с субъективными намерениями, принуждающем к далеко не добровольному решению. Если сам Фрейд наделил свое "Сверх-Я" чуть ли не демонической властью (хотя "Сверх-Я" per definitionem (По определению (лат.).) представляет собой не подлинную совесть, но человеческие конвенции и традиции), то при этом ничуть не преувеличивал. Он просто констатировал то, что регулярно встречается в опыте практикующего психолога. Совесть - это требование, которое либо вообще направлено против субъекта, либо по меньшей мере готовит ему немалые трудности. Разумеется, этим не отрицается наличие случаев бессовестности. Представлять себе совесть чем-то полученным в результате обучения может лишь тот, кто воображает, будто она была уже в предыстории, когда возникли первые моральные реакции. Совесть - далеко-не единственный автономный внутренний фактор, противостоящий воле субъекта. Таков всякий комплекс, а ведь никто в здравом уме не скажет, что комплекс есть результат обучения. Никто не имел бы ни единого комплекса, если бы ему вдалбливали его путем обучения. Даже домашние животные, которым никак не припишешь совести, имеют комплексы и моральные реакции.

Автономия психического заставляет первобытного человека подозревать магические и демонические силы. Для него это считается в порядке вещей. Правда, при ближайшем рассмотрении выясняется, что и человек античной культуры, например Сократ, тоже имел своего демона. И тогда сущестновала всеобщая и естественная вера в сверхчеловеческие существа, каковые сегодня рассматриваются нами как олицетворения проецированных содержаний бессознательного. Эта вера не утеряна и сегодня, она существует в различных модификациях, например в предположении, что совесть есть глас Божий. Или в том факте, что она является весьма существенным душевным фактором и сопровождает независимо от темперамента наиболее дифференцированную функцию (скажем, интеллектуальная или чувственная мораль). И что, даже не играя по видимости никакой роли, совесть косвенно заявляет о себе в форме навязчивых симптомов. Во всех этих проявлениях находит свое выражение собственная динамика моральной реакции, которую в зависимости от условий называют демоном, гением, ангелом-хранителем, "лучшим Я", сердцем, внутренним голосом, внутренним или высшим человеком. В непосредственной близости к положительной или истинной совести стоит отрицательная, именуемая ложной, совесть. Соответствнно она принимает имена дьявола, искусителя, соблазнителя, злого духа и т.д. С фактом этой близости сталкивается каждый отдающий себе отчет о своей совести. Он должен признаться, что мера добра в лучшем случае лишь не намного превосходит меру зла если вообще превосходит. И некий Павел признавался в наличии у него "ангела сатаны" (2 Коринф. 12. 7). Греха следует избегать (порой это и возможно), но уже на следующем шаге, как показывает опыт, мы в него снова впадаем. Только бессознательные и некритичные люди могут воображать себе, будто они способны постоянно пребывать в моральном благолепии. Большинство лишено самокритичности, поэтому самообман делается чуть ли не правилом. Более развитое сознание выносит сокровенные моральные конфликты на дневной свет, обостряет уже осознанные противоречия. А это достаточное основание для самопознания и психологии вообще, для того, чтобы пренебрегать душой.

Нет другого такого психического феномена, который отчетливее высвечивал бы полярность души, нежели совесть. Несомненную ее динамику, чтобы вообще ее понимать, следует представлять энергетически, т.е. как некий потенциал, возникающий из противоположностей. Совесть доводит до сознательного восприятия всегда и по необходимости существующие противоположности. Величайшей ошибкой является предположение, будто от этой противоречивости можно избавиться. Она является неизбежным структурным элементом психики. При попытках снять моральную реакцию путем дрессировки противоположности просто переворачиваются и пользуются друг другом для выражения морального. Но они не исчезают. Если верно представление о совести как о vox Dei, то из него логически вытекает метафизическая дилемма: либо дуализм с ограничением божественного всемогущества, либо монотеистический образ Бога (например, образ Яхве в Ветхом завете), в котором легко увидеть сохраненные черты моральной противоречивости. Эта фигура соответствует целостной картине психики, которая динамически опирается на противоположности. Тут и платоновская упряжка с белым и черным конями, и Фауст: "Две души живут в моей груди" (а с ними никакой возничий не управится, как на то ясно указывает судьба Фауста).

Психология может подвергать критике метафизические высказывания, находить в них человеческое, но они сотворены не ею; она устанавливает лишь их наличие как своего рода восклицаний. Она знает, что ни одна формулировка не является доказуемой, а тем самым объективной. Но законность субъективных высказываний она должна признать. Подобные высказывания суть психические проявления человеческой сущности. Без них нет психической целостности, даже если придавать им лишь субъективную значимость. Субъективным высказыванием является и гипотеза о vox Dei, подчеркивающая нуминозный характер моральной реакции. Совесть - проявление. Мана, демонстрация "чрезвычайно действенного", т.е. свойство, присущее прежде всего архетипическим представлениям. Именно потому, что моральная реакция только но видимости тождественна суггестивному воздействию морального комплекса, она подпадает под категорию коллективного бессознательного. Это архетипический pattern of behaviour (Образец поведения (англ.).), существующий повсюду вплоть до животной души. Как природное явление архетип имеет морально амбивалентный характер; лучше сказать, он сам по себе лишен моральных качеств, внеморален (как и яхвистический образ Бога, в акте познания обретающий моральные черты). Яхве справедлив и несправедлив, добр и жесток, правдив и обманчив. Все это целиком относится и к архетипу. Праформа совести поэтому парадоксальна: сжечь еретика вроде Яна Гуса, с одной стороны, похвальное и святое дело, что и сам он, согласно преданию, признал, воскликнув с костра: "О sancta simplicitas" (О святая простота (лат.).). С другой же стороны, это проявление гнусной и жестокой мести.

Обе формы совести, истинная и ложная, проистекают из одного источника, а потому близки по своей убедительности. Это находит выражение и в другом отношении, например в символических именах Христовых, таких, как Люцифер, Лев, Ворон (вернее, Нюктикоракс), Змей, Сын Божий и т.д., каковые являются у него общими с Сатаной. И в идее, что добрый Бог Отец христианства настолько мстителен, что ему понадобилось жесточайшее жертвоприношение собственного сына, чтобы примириться с человечеством; либо в идее, согласно которой summum bonum принадлежит стремление вводить во искушение подчиненное ему и беспомощное человечество, дабы на последнем лежала ответственность за вечное проклятие (если только человечеству со временем не удастся учуять эту божественную ловушку). Эти невыносимые для религиозного чувства парадоксы заставляют меня предложить редукцию представления о vox Dei к доступной и понятной для нас гипотезе архетипа. Будучи биологическим феноменом, pattern of behaviour, архетип морально индифферентен, хоть и наделен динамикой, способной глубочайшим образом воздействовать на человеческое поведение.

Понятие "архетип" так часто получало ложное истолкование, что без объяснения его о нем и упомянуть нельзя. Оно является итогом многократных наблюдений, анализа мифов, сказок, мировой литературы, где всегда и повсюду встречаются одни и те же мотивы. Их же мы обнаруживаем в фантазиях, сновидениях, бреде и навязчивых идеях наших современников. Эти типичные образы и взаимосвязи получили название архетнгпических представлений. Чем они отчетливее, тем заметнее становится одна их черта - наделенность особой жизненной окрашенностью, специфическая динамика в рамках душевной жизни. Они впечатляют, воздействуют, очаровывают. Их истоком является архетип, который сам по себе недоступен созерцанию. Это бессознательная праформа, принадлежащая унаследованной психической структуре: вследствие этого она может спонтанно заявлять о себе повсюду. В соответствии со своей инстинктивной природой архетип лежит в основе чувственно окрашенных комплексов - отсюда их относительная автономность. Архетип является также психической предпосылкой религиозных воззрений, он обусловливает антропоморфность образов Бога. Но это не является основанием каких бы то ни было метафизических суждений, будь они утвердительными или отрицательными.

С представлениями такого рода мы остаемся в рамках возможного человеческого опыта и познания. Vox Dei означает здесь не более чем свойственную архетипу тенденцию, а именно характерный для мифических высказываний нуминозный опыт. Он и выражает и обосновывает эти мифические события. С этой редукцией к эмпирически улавливаемому мы ничуть не отвергаем трансцендентного. Когда кого-нибудь поражала молния, античный человек верил, что это громовая кара Зевса. Мы обходимся без такой мифологической драматизации и удовлетворяемся скромным объяснением: неожиданное выравнивание электрического напряжения случайно происходит именно там, где этот несчастный прятался под деревом. Слабым местом этого аргумента является, безусловно, так называемая случайность, о которой более ничего не скажешь. В первобытности такой случайности как раз не было, поскольку все было умыслом.

С одной стороны, сведение акта совести к коллизии с архетипом - это целиком оправданное объяснение. Но, с другой - мы должны добавить, что психоидный архетип, т.е. его недоступная созерцанию и бессознательная сущность, является не просто постулатом ума. Ему свойственны парапсихологичсские характеристики, обозначаемые мной во всей их совокупности термином синхроничность. Случаи телепатии, ясновидения и им подобные необъяснимые феномены особенно часто наблюдаются в архетипических ситуациях. Здесь возможна связь с коллективной природой архетипа, ибо коллективное бессознательное в противоположность личностному бессознательному всегда и везде у всех людей одно и то же, как и все прочие основополагающие биологические функции или инстинкты. Не вдаваясь в тонкости, можно сказать, что синхроничность наблюдается при инстинктивных действиях, например в кочевом инстинкте с его выраженным синхронизмом. В связанных с бессознательной психикой парапсихологических феноменах категории пространства и времени релятивизируются; коллективному бессознательному присущи внепространственные и вневременные свойства. Поэтому с известной вероятностью можно утверждать, что архетипическая ситуация сопровождается синхроническими феноменами (например, ситуация смерти, когда такие явления относительно часто имеют место).

Как и при всех архетипических явлениях, фактор синхроничности должен приниматься во внимание в случае совести. Далеко не всегда основанием совести является субъективная моральная оценка - голос совести часто звучит в момент архетипической констелляции. А именно встречаются случаи, когда переживаются острые муки совести, хотя для них нет видимых оснований. Разумеется, во множестве сл

---

Смехотерапия

2014-06-24 10:45:00 (читать в оригинале)

Цитаты психологов
Зачем обращаться к психологам?
Улучшить потенцию
Фобии
Что вызывает неврозы

http://vk.com/schtora

http://vk.com/partnerkipro

SITEMAP

Различные виды психозов
Понять психологию и природу человека
Анализ взаимодействий в действии
Введение
Импотенция излечима!
Психологическая, психогенная импотенция
Проблемы мужского здоровья: эректильная дисфункция у мужчин
Как уснуть чтобы проснуться отдохнувшим. Лучшие позы для сна
Гарциния камбоджская - снизит массу тела
О чем думает новорожденный?
Отношения с собой
Что вызывает психозы?
Как улучшить и укрепить память. Законы памяти
Сладости в питании ребенка.
Как люди выражают свои стремления?
Правильный хлеб
Что вызывает неврозы
Самоубийство - суицид
Половое бессилие - мужская проблема №1
Проблемы импотенции: мифы и реальность
ПМС можно избежать с помощью правильной диеты
Выводим токсины
Фобии
Кому нельзя голодать?
Избавляемся от папиллом
Цистит
Цитаты психологов
Улучшить потенцию
Зачем обращаться к психологам?
Бессонница.

---

Для кого все это делается?

2014-06-20 10:45:00 (читать в оригинале)

Зачем обращаться к психологам?
Фобии
Что вызывает неврозы
Гарциния камбоджская - снизит массу тела
Хочется шоколада? Съешь орех!

http://vk.com/schtora

http://vk.com/partnerkipro

SITEMAP

Цистит
Омолаживающая гимнастика для лица за 6 секунд
Как уснуть чтобы проснуться отдохнувшим. Лучшие позы для сна
Цитаты психологов
Проблемы мужского здоровья: эректильная дисфункция у мужчин
Введение
Как работает человек
Что вызывает психозы?
Самоубийство - суицид
Избавляемся от папиллом
Главные женские ошибки в постели
Проблемы импотенции: мифы и реальность
Фобии
Понять психологию и природу человека
Сладости в питании ребенка.
Как улучшить и укрепить память. Законы памяти
Отношения с собой
Вред от извести.
Зачем обращаться к психологам?
Хочется шоколада? Съешь орех!
Улучшить потенцию
Бессонница.
Половое бессилие - мужская проблема №1
Как люди выражают свои стремления?
О чем думает новорожденный?
ПМС можно избежать с помощью правильной диеты
Гнев - Как правильно себя вести
Кому нельзя голодать?
Различные виды психозов
Правильный хлеб