Михаил Таль

У Миши со вторым номером команды были непростые отношения. С детства они играли в сборной Латвии вместе, однако Айвар был представителем титульной национальности, что давало ему определенные преимущества. Несмотря на то, что он был членом КПСС, однажды он сказал мне в переполненном зале: “Здесь тебе Латвия, а не Советский Союз!” Не успел Таль жениться в Тбилиси, как на посту главного редактора рижского журнала его сменил Гипслис. Когда В.Корчной остался в Голландии, Айвар, кажется, был руководителем делегации. Когда он мне обрисовывал ситуацию, то не выдержал и в экстазе начал говорить: “Я бы перестал посылать за рубеж всех ев…” В этот момент он сообразил, кому говорит, и проглотил язык.

К этому времени стал “притчей во языцех” неудачный старт Таля в большинстве турниров. Поэтому еще в начале лета мы наметили провести тренировочный матч незадолго до межзонального. Однако не могли остановиться на фигуре спарринг-партнера. Во время Спартакиады народов СССР я предложил поговорить с 16-летним Г.Каспаровым и его мамой, которые за полгода до этого не раз бывали в гостях у меня в Минске во время Мемориала Сокольского. Миша промолчал, а когда я пересказал жене Таля разговор с Аидой, Геля на меня как-то странно посмотрела и сказала ошеломившую меня фразу: “Ты что? Миша на дух не переносит молодых талантов”. Все-таки я уговорил Таля сыграть этот матч, но полгода спустя.

В августе стало ясно, что играть не с кем, и придется делать это мне.

О блестящих победах Таля в этой системе известно всем. С присущим ему юмором он рассказал о его исследованиях здесь за последний год. После смерти Фурмана Карпов обратился к Талю с просьбой помочь ему в предстоящем трудном поединке с Корчным. Миша хотел вернуть сына из эмиграции, надеялся на Толины связи и представлял себя в роли наставника молодого чемпиона мира. Однако в итоге он оказался в связке с Игорем Зайцевым и Юрием Балашовым в качестве спинно-мозгового треста (по его же формулировке). В начале 1978 года многолетний тренер Каспарова Александр Никитин подарил Мише рукопись своей новой книги по шевенингену, которая путешествовала вместе с ним. Поскольку Таль терпеть не мог что-то записывать (на нашем сборе мы попросили Кобленца прислать кого-нибудь для записи анализов, и он выбрал 15-летнего А.Войткевича), то этим занимался Балашов, аккуратно заносивший результаты анализов в рукопись. Когда матч окончился, он вернул ее Мише со стертыми вариантами.

Во время межзонального Ригу охватила шахматная горячка. Лучший зал города – театр имени Я.Райниса – на месяц стал шахматной Меккой. Хотя от Мишиной квартиры до театра было около 10 минут пешком, специальным решением оргкомитет предоставил ему люкс в лучшей гостинице, где были размещены все участники. Естественно, я жил там же в комнате на служебном этаже, свободной от прослушивания, что в этом отеле было редкостью. А каково было Талю? Вся его жизнь была “под колпаком” КГБ. Хуже всего были постоянные стукачи со всех сторон. Однажды он сам предупредил меня об одном журналисте, который и много лет спустя после этого публиковал мемуары о своем друге Михаиле Тале. Однако, когда пламенный поклонник Таля, работавший на высокой должности в органах, конспиративно предупредил его о близком человеке из его окружения, Миша не поверил, и тот совершил должностное преступление, показав отчет с деталями, которые иначе КГБ не мог знать. Только человек, живший в СССР и выезжавший за рубеж, может понять иезуитскую систему получения разрешения на выезд за границу, когда Талю сообщали, что решение по его выезду принято положительное, но машинистка по ошибке напечатала другую дату, а следующее заседание выездной комиссии ЦК состоится, когда турнир станет достоянием истории! При всем этом Миша не мыслил себя в другой стране и терпеливо сносил все издевательства.

Во время межзонального Ригу охватила шахматная горячка. Лучший зал города – театр имени Я.Райниса – на месяц стал шахматной Меккой.

Сидя в зале, я в этот момент был доволен инициативной позицией подопечного взамен пешки, но тут ко мне подошел председатель шахматной федерации Латвии Виллем Канеп. Он пользовался большим влиянием в республике не столько потому, что был министром здравоохранения, сколько благодаря своему тестю, члену Политбюро ЦК КПСС. Первая жена Таля Салли в своих мемуарах довольно подробно описывает их роман, из-за которого у Миши были непростые взаимоотношения с главой латышских шахмат. Министр передал мнение главного человека в республике, который пересчитал пешки и оказался неудовлетворен результатом, но, поскольку "жена Цезаря вне подозрений”, то виноват тренер. Я попытался объяснить плюсы позиции экс-чемпиона мира, однако Канеп посмотрел на меня недоуменно и изрек: “Но первый сказал!”.

Выиграв все четыре партии в напряженной борьбе, он мог продолжать играть в свое удовольствие на радость переполненному залу. Напряжение старта было так велико, что Миша позволил себе расслабиться и заказал бутылку водки для себя и вино для нас с Гелей. Мероприятие получило кодовое название “подготовка к мастеру”. Единственное, что вызывало Мишину озабоченность – как скрыть это во время утреннего визита врача; ему было неудобно перед занятым человеком, которого он уважал. Характерная для Миши деталь!

Однажды турнир удостоился посещения первого секретаря ЦК Латвии с сопровождающими лицами. Миша в этот день играл с ван Римсдейком черными.