Интервью с гроссами

Е.СУРОВ: Но все-таки раньше дебют не имел такого колоссального значения, как сейчас?

Л.ЛЮБОЕВИЧ: Ой, конечно, имел! Кто больше анализировал, тот имел большее преимущество тогда. У кого было больше помощников, больше шахматных бюллетеней с последними партиями… Скажем, Корчной анализировал каждый день по шесть-семь часов. Сегодня с компьютерами можно уже меньше времени анализировать, но надо больше проверять. Сегодня все немножко по-другому. Я думаю, что сегодня молодые обращают больше внимания на компьютер, на машину, чем на свой мозг.

Е.СУРОВ: Это хорошо, это плохо или как?

Л.ЛЮБОЕВИЧ: Я думаю, что это нехорошо. Потому что они будут зависеть от решения машины, и их талант будет тогда ограничен. А мы знаем, что всегда и везде есть шахматисты, которые имеют блестящий талант. Сейчас их много, тот же Карякин, например. Но я боюсь, что многие из них слишком много времени тратят на компьютеры и верят компьютеру больше, чем своей интуиции. А шахматная интуиция – это демонстрация таланта. Интуиция нужна не только для того, чтобы сделать лучший ход, но и для того, чтобы чувствовать своего противника – как он себя чувствует, какой ход для него будет неприятным.

Е.СУРОВ: А вот из современных шахматистов у кого самая лучшая интуиция?

Л.ЛЮБОЕВИЧ: Я вам скажу. Наверное, это Карлсен, потому что он не только талант, и он это знает. Но он еще и ставит перед своими противниками такие трудные задачи, что многие не могут их решить. Может быть, по таланту он не превосходит других, но все равно… Он тоже много работает с компьютером, я знаю. Но я вижу, что он не только доверяет мнению компьютера, но он еще и в своих партиях опирается на чистую психологию. Вот смотрите, в партиях с Анандом. Ведь Ананд был прекрасно подготовлен! Даже здесь, в Цюрихе он показывает, как подготовлен. Но Карлсен ставит своих противников перед такими трудностями! И это – чисто человеческий фактор, так и надо делать. Компьютер – хорошая вещь, мы много от него получаем. Но он и опасен, с ним надо знать, как и когда работать.

Е.СУРОВ: А из шахматистов вашего поколения кто лучше всех интуитивно работал за доской?

Л.ЛЮБОЕВИЧ: Это, без сомнения, Карпов. Он был самый интуитивный, просто колоссальный! Чувствовал все! Он даже знал, когда муха пролетит рядом с шахматистом. Он всегда был большим "чувствователем".

Е.СУРОВ: А вы с ним были в хороших отношениях? Или есть сейчас?

Л.ЛЮБОЕВИЧ: В нормальных. Конечно, мы соперничали в турнирах… Но да, у него был такой дар. Конечно, и у Бобби Фишера был такой же дар, и у Михаила Таля. Но они были старше меня, а я говорю о своем поколении. В моем поколении это Карпов.

Е.СУРОВ: Вы ведь были знакомы с Фишером?

Л.ЛЮБОЕВИЧ: Да, я его знал.

Е.СУРОВ: Можете рассказать об этом знакомстве? Насколько близко вы его знали?

Л.ЛЮБОЕВИЧ: Конечно, не так близко. Я встречался с ним несколько раз, но он оставил фантастическое впечатление. Он был очень скромный в жизни, любил людей, которые искренне к нему относились. Играл в шахматы всю свою жизнь, боролся со своими противниками до конца. Но после партий он проявлял дружественность к своим соперникам. Он вообще был солидарен со всеми шахматистами, никогда не говорил: "Я единственный!". Он знал, что шахматистов много, и со всеми хотел разделить их судьбу. Поэтому он и со Спасским согласился сыграть матч-реванш. Хотя ему были нужны деньги, это правда, он тогда был в страшной ситуации. Но у него был и психологический минус – он боялся себя, не доверял самому себе, не верил в свою креативность. Поэтому все время требовал условия такие, условия сякие – он просто не верил в себя. У него были завышенные требования. И поэтому многие думают, что он такой…

Е.СУРОВ: …капризный.

Л.ЛЮБОЕВИЧ: Капризный, да. Но это не было правдой.

Е.СУРОВ: Он не был капризным?

Л.ЛЮБОЕВИЧ: Нет-нет! У людей могло сложиться такое впечатление, но он не был таким. Он любил, конечно, и покушать хорошо, и вина выпить, и женщин любил – у него было много подруг. Но больше всего, конечно, он любил шахматы.

Л.ЛЮБОЕВИЧ: Я помню, что был такой шахматист из Аргентины – да и есть еще – Кинтерос. Он был в Белграде, когда Фишер играл там матч-реванш со Спасским в 1992 году. Кинтерос прожил там во время матча больше двух месяцев в гостинице, был там со своей девушкой. Он присутствовал на матче как друг Фишера. И Фишер в конце заплатил 327 тысяч долларов – оплатил и гостиницу, и питание Кинтероса за все это время. Кинтерос не помогал ему, он ничего не делал для Фишера, но Фишер просто оплатил ему все. Я не знаю другого шахматиста, который был бы чемпионом мира и который бы так поступил.