Мой Чернобыль

Весной 1986 года я готовился воспользоваться своим правом на отдых. Как известно жившим во времена СССР, права в социалистическом государстве плавно перетекали в обязанности, и наоборот. У всех советских граждан было, например, право на труд, но если ты не пользовался своим правом, то тебя могли осудить за тунеядство, как,  например, лауреата Нобелевской премии Бродского. С правом на отдых было легче, за беспрерывную  работу без отпуска не сажали, просто терялись отпускные. Впрочем, со свободами было еще круче. В Сталинской Конституции провозглашалась свобода совести, слова, печати, собраний и митингов, а также неприкосновенность личности и тайна переписки. Но под страхом тюрьмы, никто не пытался воспользоваться своими свободами.

Известно также, что человек пользовался правом на отдых во время удобное не ему, а производству. Кроме того отпускной (чуть не написал семенной)  фонд следовало расходовать равномерно. Составляли график отпусков, в котором списочный состав делился на 12, и в каждом месяце должно было быть представлено одинаковое количество членов коллектива. Начальство и особы к нему приближенные отдыхали в июле-августе, ну, в крайнем случае, в июне. Все остальные – кому как повезет. Если в прошлом году брал отпуск в сентябре, то в этом можно было рассчитывать в лучшем случае на март. Кроме того нарушители трудовой и алкогольной дисциплины и прочие не любители теплой водки и потных женщин свое право на отдых осуществляли в январе – феврале. Напоминаю жителям Израиля, что, несмотря на огромную площадь, зимой в СССР можно было купаться только в проруби. Ну, в крайнем случае, в ледяной воде. Это здесь мы разбаловались и 20 градусов для нас холод несусветный..

А в том злосчастном году мне почти повезло. Выпал совсем неплохой месяц - май и, больше того, завком выделил мне путевку в дом отдыха и не куда – нибудь в Тьмутаракань,   а  в город - герой Одессу, к Черному морю.

Путевка начиналась со второго мая. Таким образом, я еще успевал на первомайскую демонстрацию. Сейчас народ отпирается от своего участия в парадах и демонстрациях. А те, кто сквозь зубы признает свое участие в советских мероприятиях, утверждает, что держал в кармане дулю, а может быть и две. Я же не стыжусь заявить, что никаких комбинаций из трех пальцев не крутил, так как руки нужны были для того, чтоб держать транспарант и стакан.  Мне очень нравилась атмосфера узаконенной демонстрации своих глубоких чувств к высокому начальству, стоявшему на трибунах. Собирались на это мероприятие рано утром, а мимо  трибуны  с членами правительства проходили где-то к обеду. На каждом углу играли духовые оркестры, народ грелся принесенным за пазухой зеленым змеем. И только в этот момент,  два раза в год, милиция никого не вязала за распитие спиртных напитков среди бела дня. Чем ближе мы подходили к вожделенному концу мероприятия, тем зажигательнее становились танцы, громче песни и раскованнее шутки.

 Однажды к нам устроился на должность мелкого беса  товарищ по фамилии Асикритов.  И через неделю был привлечен на празднование очередной годовщины Октября. Наверное, он раньше подвизался по научной части, и не был закален в рабочем коллективе. Поэтому к трибуне пришлось его нести, как жертву для заклания. Он, впрочем, не сопротивлялся, и даже пытался помахать букетом из искусственных тюльпанов членам украинского политбюро. После прохождения трибуны народ начинал бежать, так как выпитое просилось наружу. Благо рядом была Владимирская горка, и сотни мужчин и женщин орошали деревья, не стесняясь друг друга.

На первомайскую демонстрацию 1986г я имел глупость взять сына, несмотря на то, что народ шептался о событиях в Чернобыле, и советовали  детей не брать. Но ему было обещано, а папа свое слово должен держать (по возможности).

После демонстрации я вместо традиционного застолья собрался и поехал на вокзал, чтобы сесть в поезд к теплому морю. В Киеве кроме упорных слухов ничего не предвещало грядущих событий.

Теперь я должен сказать пару слов о специфике отдыха в Стране Советов. В силу вышеописанного графика отпусков, семейный отдых был большой редкостью. Обычно муж с женой отдыхали в разное время, что не способствовало прочности советской семьи. Семью сохранял квартирный вопрос, большинству некуда было уходить. В одной маленькой квартирке нередко жили бывшие мужья и жены с новыми спутниками жизни. Не каждый на такое отважится.

.Карамзину приписывают высказывание: «Если б захотеть одним словом выразить, что делается в России, то следует сказать: воруют»  

  Я, если бы у меня попросили одним словом описать жизнь на отдыхе, сказал бы – блядуют. В  СССР секса не было, а блядство было. Вот такой пердимонокль.

В предвкушении сладкой жизни, я отправился на почту звонить домой. Сказать, что погода чудесная, море теплое (градусов 15) и все великолепно. Трубку взяла мама. На мое бодрое: «Как дела?» она ответила заупокойным тоном:

-Мы еще живы. Аня не смогла сесть сегодня в поезд. Пойдем завтра.

В голову пришла война, эвакуация. А я тут отдыхать задумал.

Жена  и сын в конце концов  уехали каким- то почтовым поездом к брату в Кривой Рог. Ехали они вместе с козой, которую тоже эвакуировали из чернобыльской зоны. Коза произвела на сына неизгладимое впечатление.  Криворожский брат совершенно не понял неожиданного явления киевской сестры, и всю неделю недоумевал, отчего такая паника. Мама, как всегда в непонятной ситуации, уехала в Москву.

Я нашел для жены комнату в частном секторе (было такое выражение),  она как жена декабриста приехала ко мне, и семья воссоединилась.

Вот такое у нас было, благодаря Чернобылю, еврейское счастье.