Моя кухня - это моё все. Здесь я работаю (часто в две смены, потому что в моём доме трое мужчин, не считая кота), здесь я отдыхаю, когда мои дети спят, здесь я творю. Тушу, жарю, пеку и предаюсь кулинарной медитации. А ещё моя кухня - это место для безумных игр моих не очень взрослых сыновей с совершенно безудержной фантазией, их лаборатория по изготовлению абсолютно несъедобных, но безумно весеселых в приготовлении блюд типа супа из резиновых ящериц и крокодила Гены, жаркого из деревянного конструктора и бодряще-звенящего коктейля из смеси гороха, фасоли и гречки.

Ещё мои сыновья обожают лепить. Обязательно из теста. Обязательно из того, что приготовила я. И обязательно из того, что приготовила я для того, чтобы испечь печенье, поскольку солёное тесто для лепки, пусть даже и домашнего производства, это "скучно, не интересно и грустно". В итоге добрая половина моего так и не ставшего шведским рождественским или на худой конец диетическим ржаным печенья превращается в танки, бульдозеры, джипы, роботов, ракеты, инопланетян и - любимое произведение моего младшего Тимофея - длинного-предлинного червяка, тянущегося через два сдвинутых друг к другу детских столика и угрожающе свисающего вниз по краям. И так как этот червяк в силу своих огромных размеров занимает не только стол своего создателя, но и стол второго повара-творца, то последний чаще всего бывает недоволен таким положеним дел.  В общем, после двух-трёх слов, потраченных на уговоры червяка убрать, начинается самое интересное - драка. В ход идёт всё, что попадается под руку, и моя кухня из моего всего превращается в нечто мало характеризуемое, но очень грязное, местами липкое, местами полное крошек и рассыпанных по полу круп (которые были даны исключительно для того, чтобы дети могли беспрепятственно и очень аккуратно развивать мелкую моторику, а вовсе не для рассыпания!!!) и требующее незамедлительной уборки. 

Так вот. Это я, я сама во всём виновата. Это я впервые усадила маленького Матвея на столешницу во время готовки обеда, и теперь они периодически сидят там вдвоём. Это я выделила им целый ящик для детской посудки и прочей кухонной мелочи, необходимой им для игры в поваров, и теперь они сносят в этот ящик и мои любимые кисточки, палочки и лопаточки. Это я первая дала им  в руки те злополучные настоящие ножи и заставила помогать мне резать и шинковать, и теперь они видят в этом свою прямую обязанность. Это я, помятуя о своём детстве, разрешила им сыпать порошочки из пакетиков в миску с тестом, макать туда пальцы, чтобы пробовать, не хватает ли чего, а потом вылизывать миску до чистоты. Я не могла лишить детей такого удовольствия, вкус которого я помню спустя десятилетия. Это я разрешила им сделать из моей любимой кухни, моей женской обители то, что они сделали. И теперь, когда Матвей, уже насытившись всевозможной готовкой, чаще стал выбирать мультики или конструктор, а Тимофей, вторя брату, отказывается замесить тесто для пирожков, выбирая совместные игры с ним, мне становится ужасно грустно от того, что придётся готовить обед и ужин в безмолвном одиночестве, отвлекаясь лишь на никому не нужные окрики и резкие повороты головы во время слишком бурных игровых эпизодов в детской комнате. И я в который раз, тая в душе надежду на уже ставшее моим любимым "кухонное" общение с детьми, предлагаю им всё новые и новые варианты использования моих кастрюль, ножей, вилок, кухонной мелкой техники и даже плиты... Кажется, я безнадёжна.

"Йехууу" - кажется так сейчас говорят дети и те, кто чуть постарше, если случается что-то приятное и долгожданное, если получается то, что ты задумал. Так вот, "Йеху, мои дети пошли в сад!" А теперь подождите радоваться.

Не случайно в моём представлении "Йеху" - это отвратительные человекоподобные существа, появившиеся на свет благодаря Джонатану Свифту и "Путешествиям Гулливера". И ассоциации, которые будило во мне это слово, были далеко не прекрасные. И это самое непрекрасное я обнаружила в самой себе.

Когда я отдавала детей в сад, я мечтала не только о долгожданной возможности поработать в тишине и о свободном времени, которое у меня появится, но и об улучшении отношений между мной и моими детьми и о душевном спокойствии. Моём. Но всё оказалось не так просто. Я столкнулась с ужасным проявлением человеческого эгоизма в себе. Я стала ловить себя на мысли, что с утра стараюсь побыстрее выпроводить своих сыновей за дверь, чтобы заняться своими делами, а вечером, когда они виснут у меня на шее или впадают в счастливое безумие при виде мамы, начинаю читать лекции о подобающем поведении. Более того, на прогулке я отказываюсь с ними играть, ссылаясь на повседневную усталость и даже стала задумыватся о том, что будет, если они, не дай Бог, заболеют, и мы останемся втроём дома на целый, и даже не на один, день. 

Когда эта последняя мысль закралась в мою голову, сознательная и порядочная мать в этой самой моей голове наконец-то взяла верх над ополоумевшей от забытого вкуса свободы мамашей, и теперь я веду долгую и кропотливую работу над ошибками. Думая о потерянных утренних беседах, стараюсь вслушиваться в то, что мои дети наперебой пытаются донести до меня; жалея об упущенных поцелуях, обнимаю их с такой силой и отдачей, что порой они начинают возмущаться столь ярым проявлениям материнской любви; понимая, как много времени они проводят вдали от меня, бегаю вслед за ними по детской площадке, ловлю их в паучью паутину из бельевой верёвки, рассказываю сказки, сидя на полу в туалете, пока они гордо восседают на своих "пьедесталах", и снижаю, снижаю требования к своим сыновьям до одного, самого главного, обращённого скорее к себе, чем к ним, - требования любить своих детей всегда и в любой ситуации.

Я всегда была за правду, с самого раннего возраста. Как говорится, от этого и страдала. Доказать, что я права, что мои слова - истина для меня было превыше всего, и неважно, каким путём я шла к этому доказательству. До сих пор помню, как ругалась с сестрой из-за какой-то исполнительницы, имени которой я уже не помню (вопрос: стоило ли так ругаться?). Моя сестра говорила, что именно эта певица поёт какую-то песню, которая ей очень нравится, а я с пеной у рта доказывала, что эту песню поёт певица совсем другая. Я, конечно же, была права (насчёт песни и исполнителя), но с сестрой в итоге мы не разговаривали дня три, хотя жили не просто в одной квартире - в одной комнате.

Поначалу я тщетно, но с завидным упорством, пыталась доказать своему чаду, что нажать кнопку лифта скрученным в трубочку листом бумаги невозможно, пусть это и волшебный жезл, что, даже если разбежаться сильно-сильно, забраться с одного прыжка на трёхметровую горку не получится, даже если у тебя супербыстрые и суперпрыгучие кеды, что, если смешать в одном стакане зубную пасту, стиральный порошок, жидкое мыло и крем для бритья, ничего кроме мутного месива не получится. Ну не получится из этого ни живительного коктейля, ни волшебного зелья, как ни старайся!.. А потом, потом я вдруг поняла, что делать этого нельзя! Нельзя отнимать у ребёнка то, во что он верит. Даже если вами движет любовь и стремление уберечь его от разочарования, а себя от детской истерики.

Если ваш ребёнок верит в свои свехспособности (конечно, в разумных пределах) - прекрасно, если думает, что научился читать, а сам просто выучил текст на странице, - замечательно, если он верит в то, что может совершить невозможное, только захотев этого, - великолепно! А если он готов доказывать это всем неверующим в него и его способности взрослым, пробовать раз за разом добиваться своего несмотря на неудачи - просто волшебно! С возрастом все станет на свои места, предметы будут использоваться согласно их назначению, а вот вера в то, что невозможное возможно, останется с человеком навсегда. Задача родителей - направить эти истинные убеждения ребёнка в нужное русло. На созидание, образование и творение, а не на глупые ссоры и мелкие ничего не стоящие победки в словесных перепалках. Вот как-то так.

Моё завтра будет сегодня. И не только потому, что я лягу спать ближе к трём часам ночи, но и потому, что завтра будет на 99% процентов похоже на вчера, сегодня и послепослепослепослепослезавтра. За полчаса до звонка будильника я услышу детский голос. Он обязательно скажет: "Доброе утро!", "Пора вставать",  "Дай сок", "Хочу писять", "Включи мультик", "А он меня обижает", "Когда вы уже проснётесь", "Нам одним скучно" . На затрак я буду пить остывший чай, есть узорно погрызанные вафли (виртуозно вымаканную яичницу-глазунью, хлеб от бутербродов) и выметать крошки из-под стола.

Впрочем, не все дни одинаковые. Два раза в неделю мы ходим в детский центр на занятия. Это мои любимые дни. Вся первая половина дня пропитана ожиданием похода: с утра мы обсуждаем сами занятия и то, как мы туда доберёмся (главных действующих лиц всегда интересует номер нужной маршрутки, хотя он совсем не меняется), с прогулки мы все спешим домой, суп съедается быстрее, сон приходит на 15 минут раньше - чтобы успеть выспаться до того, как мама всех разбудит, затем относительно быстрые сборы и - о чудо!!! - долгожданный выход из дома. Сначала мы едем 25 минут на маршрутке, и в это время мои дети с восторгом смотрят в окно и умиляют своими вопросами и рассуждениями пассажиров. Конечно, иногда случаются истерики и драки за место, но... Но потом целых два часа мои сыновья делают что-то отдельно от меня, и единственное, зачем я могу им понадобиться - это похвастаться мне своими достижениями. Из распорядителя бала я превращаюсь в его рассеянного созерцателя, погружённого в собственные мысли/чтение/вязание, отвлекающегося на своих любимых детей затем, чтобы в очередной раз возгордиться ими и вновь окунуться в собственное Я.  

Вообще я не верю в то, что когда-нибудь моё завтра изменится, что я смогу встать по звонку будильника или даже позволить себе полежать лишние 10 минут в кровати, собираясь с мыслями и готовясь окунуться в новый день, посмотреть по телевизору новости и ещё какую-нибудь взрослую передачу, выпить кофе с подругой, провести, наконец, обеденное время не с плюющимися супом детьми, а коллегами по работе. Но моё завтра обязательно будет таким, пусть и через несколько лет, но будет обязательно. И когда я думаю об этом, мне становится страшно от мысли, что мои дети вырастут и уже не будут нуждаться во мне так, как нуждаются сейчас, что мне нечем будет заполнить моё свободное время, читай - образовавшуюся пустоту. Я буду одна в целом свете. Мои руки будут свободны от тёплых детских ладошек, моё молчание в отсутствие постоянных  вопросов будет отдавать грустью, и вряд ли я позволю себе заливисто хохотать над какой-нибудь несусветной глупостью посреди улицы, как это делала раньше под защитой своих маленьких рыцарей. Господи, как же я буду скучать по моему прошедшему завтра, которое не менялось изо дня в день, даря мне счастье двойного материнства со всеми вытекающими из него приятностями и не очень.

Бывает, я жалею себя, и это губительно для моего организма. Я сразу становлюсь какой-то рыхлой, неоформленной, бессильной. Мне становится лень. Лень вставать, лень играть, лень ходить, лень жить. Я представляюсь себе таким несчастненьким-несчастненьким, брошенным-преброшенным, одиноким, замученным беспросветными серыми буднями бесформленным нечтом, безыдейным, безинициативным, бесполезным...

 А как иначе я должна себя чувствовать? Я же совсем одна с двумя детьми. Без отдыха, без выходных, без бабушек и дедушек, дядюшек и нянюшек, без детского сада, наконец, потому что нерадивые мамаши водят туда своих сопливых детей, а их сопли липнут к моим здоровым деткам, и вот мы уже четвёртый месяц на домашнем режиме, кучу лекарств перепили, кучу врачей перепосещали, нас лечат-лечат, только калечат, а я вообще хочу спать и телевизор смотреть, а не из пластилина роботов лепить и капризы каждодневные слушать. Мне никто не может помочь. Нет ничего, чтобы могло хоть как-то облегчить моё существование!..

Выплачусь я, выкисну вся, пойду пол пропылесошу, пирог яблочный испеку, с детьми в магазин схожу - фруктов купить и на тележке их покатать. Смотрю вокруг - а жизнь-то налаживается. Прохожие мне улыбаются, на сыновей моих смотрят с одобрением - мол, мамины помощники. Вон, старший макароны с полки взял и тащит, а младший за ним следом бежит: "Мам, я тоже взял!".

Сама я вроде тоже ничего, а для описанной выше ситуации выгляжу просто шикарно. Муж комплименты мне каждый день делает, восхищается красотой моей и мужественностью. Да и играет он с детьми каждый вечер - пусть недолго, но я-то и на диванчике посидеть могу, даже вздремнуть на нём ненадолго и чайку попить в лечебном одиночестве. Чего ж это я жалуюсь? У меня всё хорошо! У меня семья, муж, дети. Да я счастливая какая! Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.