между альфой и омегой Голосов: 1 Адрес блога: http://fluffyduck2.livejournal.com/ Добавлен: 2016-06-09 03:20:20 блограйдером fluffyduck

Остановить молнию. Как сломали машину нацистского блицкрига

2016-10-30 00:48:29 (читать в оригинале)


Фото: © РИА Новости/Галина Санько

75 лет назад, во второй половине октября 1941 года соотношение потерь на Восточном фронте резко изменилось в пользу Красной армии, а затем немецкий блицкриг на западном и северном направлениях остановился. Что стало тому причиной?

Считается, что ресурсы Германии были слишком малы для войны с Россией. "Волк не может загрызть медведя" — в конечном счёте победа СССР была неизбежна. Однако сам руководитель советского государства считал совсем иначе, утверждая, что никакого преимущества в ресурсах у Москвы просто не было. Так кто же прав: Сталин или те, кто впоследствии, вопреки вождю, воспел "историческую неизбежность" его победы?


Шапками закидали?

Наиболее популярная в постсталинский период версия "поломки блицкрига" такова: он был обречён с самого начала, потому что у немцев для него не хватало сил. Лучше всего из историографов последних лет эту точку зрения описал А.В. Исаев: "...для достижения успеха вермахту нужно было перемалывать советские дивизии быстрее, чем их формируют и восстанавливают. Эта задача усложнялась тем фактом, что сами немцы не предусматривали создания новых соединений... Им предстояло снова и снова бросать в бой одни и те же дивизии... Задачей советской стороны было избегать крупных катастроф и постепенно накапливать резервы для перехвата стратегической инициативы. В немецкой стратегии было нащупано слабое звено, невнимание к второлинейным соединениям, формируемым уже после начала конфликта. Лекарство от блицкрига было найдено..." В этой концепции всё просто: Советский Союз мог набрать больше пушечного мяса, поэтому большого ума и каких-то там полководческих чудес от командиров РККА не требовалось. "Задачей советской стороны было избегать крупных катастроф", полагает историк, — что, как интуитивно кажется, довольно просто.


О трудностях "заваливания трупами"

Концепция о каких-то преимуществах постоянного закидывания врага трупами ("перманентная мобилизация") в основном связана с недопониманием того, что на самом деле происходило на Восточном фронте. Хотя СССР действительно был способен формировать новые дивизии в 1941 году, а Германия нет, это вовсе не значило, что советская сторона могла заменить утраченные летом — осенью 1941 года части на что-то полноценное. На замену обученным людям приходили малообученные. На замену потерянной технике часто не приходило вообще ничего. Результаты не заставили себя ждать.


Фото: © wikimedia.org

Обратимся к цифрам. РККА, по официальным данным, к началу войны имела действующую армию в 2,8 миллиона. А потеряла в 1941 году 3 миллиона человек безвозвратно. Вермахт начал с 3 миллионами, а потерял безвозвратно 210—220 тысяч человек. С учётом подкреплений средняя численность советских войск на фронте в последнем квартале 1941 года так и осталась в 2,8 миллиона, да и немецкая не сильно изменилась. Зато потери немецких частей составили всего несколько процентов от их исходной численности, а с советской — превысили 100 процентов. Да, немцы были потрёпаны, но они были живыми, обученными и обстрелянными. А более 90 процентов тех, кто встречал немцев на границе в 1941 году, оказались пленными или мёртвыми. Немцы были в курсе этого соотношения потерь и именно из-за него уменьшили своё военное производство и не формировали новых частей.

Ещё летом 1941 года, когда в строю были обученные солдаты, советская пехота дралась хорошо. Как констатирует командир 54-й дивизии вермахта: "Русские в Бресте... показали превосходную выучку пехоты..." Потеряв в первые полгода более 90 процентов пехоты, второй год РККА встретила с кадрами другого качества. Как отмечал будущий маршал Рокоссовский, осенью 1942 года даже после качественной артподготовки пехота не достигала намеченных целей, просто ложилась под огнём противника и не вела собственного огня по пулемётам врага.


Фото: © wikimedia.org

При такой схеме приобрести боевой опыт солдатам часто некогда — более опытный противник раньше расстреляет их в чистом поле. Не лучше стало и с командным составом. За время чистки 1937—1938 годов из армии уволили безвозвратно 25 000 командиров. За вторую половину 1941 года РККА потеряла их 250 тысяч — в 10 раз больше. Все мемуаристы Великой Отечественной отмечали, что чистка снизила боеспособность РККА, но первое полугодие войны, как нетрудно догадаться, оказалось для её командного состава намного более сильным ударом.


Можно ли "перманентно мобилизовывать" технику?

Техническое оснащение войск пострадало не меньше: потери всех видов техники во много раз превосходили немецкие. Потеря и эвакуация заводов на месяцы остановила основную часть военной промышленности. Противотанковая артиллерия Красной армии к январю 1942 года сократилась почти втрое относительно июня 1941 года. Ручных пулемётов стало меньше вдвое, станковых — в 2,5 раза. Число артстволов от 122 мм и выше уменьшилось в два раза, танков — в три. Абсолютные цифры лета 1941 года по указанным видам вооружений вновь были достигнуты РККА лишь в 1943 году. Однако это лишь кажущийся возврат к лету 1941 года: численность армии к тому времени удвоилась.

Количество вооружений на одного человека к уровню 1941 года не вернулось и к Сталинграду. Слабее была и моторизация армии (количество автомобилей на человека), и оснащённость радиосредствами. На 22 июня в РККА было 272 тысячи авто на 5,5 миллиона человек (1:20), а 1 января 1943 года — 404 тысячи на 11 миллионов (1:27). Радиосредств к началу войны было 37,4 тысячи (1:147), две трети из них потеряли в боях, и к началу 1942 года осталось всего 19,3 тысячи. Даже к началу 1943 года их насчитывалось лишь 39,8 тысячи (1:276).

Катастрофическая просадка случилась в авиации. Выпуск боевых самолётов достиг уровня сентября 1941 года (доэвакуационного) лишь к 1943 году. Поэтому за первые 90 дней войны ВВС сделали четверть миллиона вылетов, а вновь вернуться к таким цифрам смогли только к Курской битве. Малочисленную новую технику из-за колоссальных потерь обученных кадров часто нельзя было использовать в полную силу. В январе 1942 года отчаянно нуждавшаяся в танках Красная армия имела в действующих войсках 2,2 тысячи танков — а в тылу и резервах ещё 5,5 тысячи. Достаточного количества рядовых и командиров для своевременного укомплектования танковых частей не хватало физически.


Советские потери в технике были велики и невосполнимы в короткие сроки. Фото: © wikimedia.org

В сентябре 1941 года, по официальным данным, для комплектования новых дивизий просто не было оружия. Для очередного этапа "перманентной мобилизации" по Исаеву требовалось два миллиона винтовок, из которых 1,65 миллиона просто не было. Из 110 тысяч пулемётов не хватало 100 тысяч. Сходная ситуация была и с иной техникой. СССР мог сформировать сколько угодно таких дивизий — немцев без винтовок и пулемётов они в любом случае не остановили бы. Голыми руками танки можно закидать трупами разве что в журнале "Огонёк" образца 1991 года (или фильме "Рэмбо-3").


О "советском превосходстве в ресурсах"

Согласно распространённой точке зрения, СССР в сравнении с Германией обладал какими-то безразмерными человеческими ресурсами и бесконечно мощной военной промышленностью. Как говорят сторонники такой концепции, "волк может укусить медведя, но не может его победить". Проблемой, обычно не учитываемой сторонниками этой идеи, был тот факт, что к концу 1941 года СССР был медведем при смерти, а немецкий волк, напротив, вполне бодр и силён. На оставшейся неоккупированной территории до войны жило 120 миллионов человек. Третий рейх располагал 80 миллионами немцев, призывные контингенты его союзников составляли десятки миллионов человек. Как мы видим, по людским ресурсам блицкриг 1941 года во многом уравнял счёт.


Фото: © wikimedia.org

Что ещё важнее, множество заводов советской стороны были захвачены или эвакуированы. "...выбыло более 300 заводов. До войны они давали в месяц свыше 8 миллионов снарядов и 3 миллиона мин", повествует заместитель наркома вооружений. 8 миллионов снарядов и мин Красная армия в военных действиях расходовала за тот же месяц. Более того, в течение всей войны промышленность в среднем выпускала менее 7 миллионов снарядов в месяц. Уровня производства, которого было реально достичь на довоенных заводах, так и не удалось добиться вновь.


Фото: © wikimedia.org

Это значит, что не только в 1941 году, но и в последующие годы немцы выстреливали значительно больше боеприпасов, чем советская сторона. Если в 1942 году Красная армия израсходовала 446 тысяч тонн снарядов и мин, то вермахт — 710 тысяч тонн. В 1944 году с советской стороны израсходован миллион тонн, с немецкой — более полутора миллионов тонн. Всё это происходило несмотря на то, что со второй половины 1942 года артиллерии и танковых орудий у Красной армии было количественно много больше, чем у вермахта. Даже утвердившаяся в массовом сознании картина "Катюш", волнами огня сметающих немецкие укрепления, не совсем верна. В действительности масса реактивных снарядов, израсходованных немецкими РСЗО в годы войны, была даже выше советской. Более частой картиной были волны немецких реактивных снарядов, поливающие советские позиции. Тяжелейшие военно-промышленные последствия трагедии 1941 года преследовали РККА до конца войны.

Позволим себе процитировать мнение современника событий, принимавшего участие в остановке блицкрига: "После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики... у нас стало намного меньше территории, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. Мы потеряли более 70 миллионов населения, ... 10 миллионов тонн металла в год. У нас нет уже теперь преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах…"

Вопреки распространённым представлениям о неких огромных ресурсах СССР, его промышленность в 1940 году в целом была меньше, чем у Третьего рейха, меньше было и рабочих. Союз выплавлял 18 миллионов тонн стали против 32 миллионов у нацистского блока. Катастрофа 1941 года уронила советскую выплавку до 8 миллионов тонн в 1942 году — разрыв стал четырёхкратным. Сходная картина сложилась по углю, алюминию, электроэнергии и прочему. Как мы видим, советскую промышленность трудно обвинять в недовыдаче снарядов — без стали и без заводов большего и требовать невозможно. Конечно, у Сталина было более мощное танковое производство (и ряд других), но здесь большую роль сыграло наличие у СССР автоматической сварки и более рациональный подход к организации производства.


Корни победы

В нашем недавнем тексте о Вяземской катастрофе мы вкратце обрисовали, что на самом деле остановило блицкриг. Военные действия на Восточном фронте до октября 1941 года шли достаточно простым образом: немцы собирали кулаки на направлениях, где советские командиры фронтов этого не ожидали. Затем наносили удар и за счёт локального превосходства добивались прорыва. Их танковые части выходили на оперативный простор, и с этого момента битва радикально меняла свой характер. Даже если у советских войск в целом по фронту было численное преимущество, оно уже не имело никакого значения. После прорыва немецкие танковые части двигались вдоль дорог в оперативную глубину. Выдвигавшиеся им навстречу с других участков фронта советские силы прибывали по частям. В столкновениях с ними немцы громили колонны на марше, так как они часто не успевали развернуться из предбоевых порядков в боевые. В таком виде сражения часто больше походили на избиение. Отсюда и аномальное соотношение безвозвратных потерь в 1 к 14, имевшееся до октября 1941 года.


Фото: © wikimedia.org

Технически не было ничего сложного в том, чтобы остановить такие прорывы. Нужно было лишь тщательно вести разведку, анализировать намерения противника и вовремя концентрировать силы на направлениях его будущих ударов. Пока немцы не вырывались из тактической зоны обороны, их танковые части не давали каких-то особых преимуществ. Даже преодолев окопы, они не могли выкурить из них советскую пехоту. Если же немецкая пехота пробовала прорваться в траншеи, красноармейцы вели по ней огонь, которому танки не могли полноценно помешать.

Таким же образом, даже без общего численного превосходства и без равенства по тяжёлой технике, традиционно останавливались наступающие войска во Второй мировой. Чудес в таком методе нет, и той же РККА он был прекрасно известен. Именно так финны боролись с наступающими советскими частями в 1939—1940 году. И если даже стране с населением одного лишь Ленинграда удалось таким образом 100 дней провоевать с державой № 1, то сам СССР был более чем способен остановить немецкие танковые клинья ещё до того, как ими прорвут фронт. Собственно, именно поэтому соотношение потерь со второй половины октября изменилось с 1 к 14 до значительно более благоприятного для советской стороны.


Кадры до Берлина доведут

Почему советские командиры с самого начала войны не начали активно использовать подобные решения? Как отмечал Клаузевиц, хотя военное дело доступно для понимания среднему человеку, на практике воевать трудно. Даже понимая, что мяч круглый и его надо забить в ворота, не все могут выиграть у клуба уровня "Барселоны". Знания общих принципов не всем поможет переиграть кадровых военных.

Немецкая армия исходно была довольно закрытым к чужому влиянию институтом, который долго сохранял самостоятельность даже при нацизме. Красная армия во многом создавалась на пустом месте. Гудериан, Манштейн, Роммель — даже молодые военачальники вермахта прошли военное училище ещё в императорской Германии. Советская Россия возникла по принципу "мы это дело поломаем" и с самого начала работала на разрыв со всей имевшейся военной традицией. Под предлогом того, что "мы наш, мы новый мир построим", бывших царских офицеров на борт современности не взяли. Советские военачальники, дожившие до 1941 года, в Первую мировую были не офицерами, а унтерами или рядовыми. Из более чем тысячи генералов и адмиралов 1940 года считаные десятки были офицерами в царской армии.


Фото: © РИА Новости/Петр Бернштейн

Это не значит, что они были хуже, но это значит, что среди них нужно было провести более трудоёмкий отбор. В мирное время провести его некому: "офицеров" осталось немного, а сугубо гражданские руководители просто не способны (без войны) отличить более способного человека в форме от менее способного. Поэтому революционные армии лишь тогда быстро добиваются успехов, когда постоянно воюют, причём не с согражданами (такими же дилетантами), а с настоящими армиями старой школы. В ходе такого отбора командиры похуже сами собой гибнут, получше — продвигаются вверх по лестнице. В полную силу такая выбраковка была запущена лишь в 1939 году, на Халхин-Голе, где с её помощью "нашли" Жукова. В Финляндии кадровые успехи были похуже, ну и 1941 год не сразу расставил всех по своим местам.


Почему Сталин был таким мягким?

В комментариях к тексту по Вяземской катастрофе ряд читателей высказал недоумение. Не слишком ли просто всё объясняется: блицкриг остановило самое банальное умение воевать, которое советским солдатам и офицерам мешало проявить лишь отсутствие способных командующих фронтами? Если Жуков умел воевать, а командиры, до него отвечавшие за важнейшее западное направление, не умели, то почему товарищ Сталин — не самый мягкий руководитель в истории нашей страны — не принял каких-то мер к Коневу и Будённому? Например, не расстрелял, как Павлова. Почему так получилось, что генералиссимус терпел не самых способных командиров на постах командующих фронтов? Почему не назначил на их место более способных?


Фото: © РИА Новости

Правильный ответ на этот вопрос также довольно прост. И.В. Сталин в начале Великой Отечественной войны не понимал, что, не будучи военным сам, не может точно оценить способности того или иного командующего. Если ему казалось, что Жуков с Василевским несут чушь, он снимал их без колебаний. Летом 1941 года Жуков предложил сдать Киев, чтобы выровнять фронт и накопить резервы для блокировки немецких прорывов. Для политика Сталина это звучало бредом, и он тут же убрал военного с поста начальника Генерального штаба.

Вождю показалось: командарм Конев неплохо показал себя на Смоленском направлении, и он назначил его командовать Западным фронтом. Выдвинув на пост главы Западного фронта Павлова, Сталин получил катастрофу, за которую затем Павлова же и расстрелял. Выдвинув на тот же пост Конева, он получил Вяземскую катастрофу. Но в этот раз Иосиф Виссарионович кое-чему научился. Он понял, что расстреливать людей за нехватку умений нерационально. На место расстрелянного надо кого-то назначить. Из опыта с Коневым было ясно: не факт, что преемник будет лучше. К тому же вождь стал догадываться, что для оценки военных полезнее всего мнение других военных. И хотя для расследования Вяземской катастрофы и наказания Конева прибыла комиссия ГКО (В.М. Молотов, К.Е. Ворошилов), Жуков смог переубедить Сталина, и Конева оставили заместителем комфронта.

Такие же процессы в те же дни шли по всему фронту, от Ленинграда до Ростова. Процесс поиска более умелых и отсеивания менее умелых шёл ещё очень долго после осени 1941 года. К сожалению, в советское время малейшие намёки на этот жёсткий кадровый отбор тщательно вымарывались из официальной версии событий. Если посмотреть на машинопись мемуаров того же Жукова, там можно увидеть много такого, что ни в одном печатном издании его воспоминаний никогда не появится. Например, что Сталин и иные деятели эпохи квалифицировали Конева как "истребителя пехоты". Или что командующий Воронежским фронтом, "потеряв чувство реальности и крайне плохо управляя войсками", уже после Сталинграда сумел засадить в окружение к немцам немалую часть своего наступающего фронта. О том, что Рокоссовский хорошо управлял своим фронтом в Курской битве, а Ватутин — плохо. И так далее, и тому подобное.

Ничего этого в стандартной залакированной донельзя версии истории Второй мировой до 1991 года не было рассказано. Отказавшись от жёсткого и реалистичного описания событий войны как череды решений, одни из которых были верными, а другие ошибочными, советская официальная история создала вакуум. Его тут же начали заполнять мифы. На пустом месте стали возникать фантастические версии, что СССР победил Германию какими-то совершенно бесконечными ресурсами, которых у Берлина не было, но были у Москвы.

Увы, на практике всё куда проще и циничнее. Войну осенью 1941 года невозможно было выиграть числом. Катастрофические поражения июня — сентября привели к тому, что людей на главных направлениях у РККА стало меньше, чем у немцев, — а когда людей нет, то трупами не закидать. Чтобы переломить ситуацию, нужно было лекарство от блицкрига. Но им, вопреки Исаеву, была не столько "перманентная мобилизация" — без техники, которую поглотило немецкое наступление, она лишь пустые слова, — а простое умение воевать. Выдавливание командиров фронтов и армий, которые не умели, и дообучение тех, кто, как Конев, ещё могли чему-то научиться, активно началось именно в октябре 1941 года.

Александр Березин