История одного боя
...Я помню первую встречу с ним. Это было в день лунного затмения. Мы на плечах пехоты с восьмым отрядом спецназа "Русь" заходили в аул Белготой. С утра за него шёл жаркий бой и мы стояли в колонне на горе перед аулом в ожидании приказа идти вперёд. Штурмом командовал тогда ещё совсем никому неизвестный генерал-майор Шаманов только-только принявший командование оперативной группровкой. От этой встречи осталось несколько абзацев очерка "Затмение войны":
…... С передовой подъезжает МТЛБ. С брони сгружают раненых и убитых. Трое — экипаж подбитого танка. Сам он в полуторакилометрах впереди, еле видимый на склоне, разгорается и чадит черным копотным столбом. Наводчик тяжело стонет в бреду. Лицо его, выше губ, в пелене бинтов, на которых медленно расцветает алое пятно крови. Механик-водитель с раздробленной ногой меланхолично смотрит в землю. То ли в промедоловой "нирване", то ли в контузии. Убитый на носилках замотан в плащнакидку. Из-за склона горы вырывается "вертушка" — Ми-8 — и тут же начинает, не торопясь, пристраиваться на посадку, чем-то напоминая большую наседку.
— Кто такой? — кивает в сторону убитого авианаводчик.
— Не знаю, — отвечает лейтенант — старший на МТЛБ, — говорят, разведчик сидел в башне. Не наш...
Подходят еще солдаты. Распеленывают брезент. Лицо погибшего. Сине-черное от страшного взрыва внутри машины. Никто его не узнает. Отходят качая головами. Опять пеленают тело в брезент.
"Вертушка" касается земли и, пригибаясь от ветра, раненых начинают перетаскивать в вертолет. Один из них – разведчик в бандане с черепами с прострелянной ногой ковыляет сам, опираясь на плечо механика. Последним на носилках несут "двухсотого" — так на военном сленге называют убитых.
Раненые — "трехсотые".
Закрываются двери и, взревев движками, вертушка отрывается от земли, с глубоким креном, "опрокидывается" в пропасть за дорогой, но тут же выравнивается и исчезает за скатом горы.
МТЛБ, привезший раненых, грузят ящики с боеприпасами. Патроны, снаряды, выстрелы к РПГ. Наконец, изрядно осевшая под грузом боевого железа, тяжело урча движком уходит за поворот на передовую.
Над окраиной аула жирно и густо стелется дым горящей "семьдесят двойки"...
Потом мы встретились в мае под Бамутом. Среди разведчиков штурмовавших Бамут вдруг мелькнуло знакомое лицо. Об этой встрече тоже сохранилось несколько абзацнев:
СТАРЫЕ ЗНАКОМЫЕ
... Последний раз Костю я видел под Белгатоем в марте, когда он, кривясь от боли, припадая на простреленную ногу, ковылял от привезшей его МТЛБ, к "вертушке", куда уже загрузили тело погибшего разведчика, где мычал что-то в промедоловом дурмане обгоревший танкист.
В рокерской косынке с черепами, злой, еще не отошедший от боя, Костя уже из распахнутого люка крикнул братве, загружавшей МТЛБ с красным крестом ящиками с боеприпасами: — На мое место никого не брать! Не задержусь!
И вот все тот же Костя, в той же косынке и самопальном "разгрузнике" сидел рядом на броне бээмпэшки разведроты. Он "не задержался". Наскоро подлечившись, сбежал сюда. Шел наравне со всеми через горы, тащил, как и все, на себе боеприпасы. Бился с встречными отрядами "чехов". Брал Бамут.
— Не могу я уже без них, — кивает Костя в сторону разведчиков, воробьями облепивших броню, — прикипел к братве, к работе этой. Я же доброволец- контрактник. Здесь мне — по кайфу! Настоящие люди — не продадут, не бросят. И враги — что надо. Злые, беспощадные, хитрые. Таких и "валить" приятно. Нет, я здесь своим делом занимаюсь. Чем больше здесь "нохчей" в землю вгоню, тем легче потом в России будет. Это же зверье. Мы для них никто. Быдло. Вот я и отучаю их от эгоизма...
В кармане "мабуты" Костя таскает зеленый берет того, белгатойского духа, который убил Костиного друга и которого, в свою очередь, завалил Костя.
Потом он надолго пропал из моей жизни. На встрече разведчиков 166 бригады через несколько лет после окончания первой чеченской войны о Косте никто ничего не знал.Кто-то сказал, что он подался наёмником куда-то в Среднюю Азию и водит теперь караваны с оружием и наркотой. Верить в это не хотелось. Ещё больше не хотелось верить в новость, которую принёс через пару лет один заезжий знакомый журналист, что Костя погиб где-то в Афганистане. Меня самого не раз и не два заочно хоронили, и я убрал мысли о его смерти на самое дно сознания, где они не могли налиться опасной силой.
Так прошло почти пятнадцать лет и вдруг в "Одноклассниках" в разделе "гости" вдруг мелькнуло знакомое лицо! В первые мгновения я даже не поверил глазам, но это был он! Костя! Живой и здоровый! Он вернулся в свой родной Питер, живёт там, работает.
И вот в сети мне прислали рассказ. Его рассказ о том самом первом бое, после которого мы и увиделись впервые:
Ночь. Все, кто не спит, уставились в небо, наблюдают затмение луны. Явление редкое, а так как находимся в Чечне затмение выглядит мистическим, каким-то потусторонним знаком. На войне люди становятся немного суеверными… Брошенная кем-то фраза "Луна крови требует…" засела в голове. Хотя, выглядит красиво…
Наш взвод два дня назад зарылся в землю на окраине Центороя. Сначала копаться в земле было лень, но после того, как "духи" швырнули по нам с десяток мин, все схватили лопаты и довольно резво закопались поглубже.
До сих пор "чехи" отходили, не ввязываясь в серьёзную свару, были только небольшие стычки. Но теперь они, видимо, решили, что Введенский район – это серьёзно. Все мирные жители ушли из Центороя и Белгатоя ещё три дня назад. Сейчас и без разведки видно – село Белгатой далеко не пустое, и, чтоб мы не питали иллюзий, "духи" иногда лупят по нам из миномётов (правда, ни в кого не попадают). Пару раз начинал стрелять из-за оврага снайпер, но его быстро успокоили наши миномётчики.
Немного напрягает, что в этом взводе, не считая экипажа "брони", всего восемь человек, но при этом мы представляем из себя боевую единицу, способную воевать, хотя и смахиваем больше на банду ,чем на армейское подразделение. Нас восемь, рядом вокруг остальная разведрота – ещё человек пятьдесят, за нами батальон безумной пехоты, где-то слева будет работать разведка.
Мы уже поняли,что "чехи" в Белгатое упёрлись и собрались помериться силами. К драке мы готовы. Командует нами "Кобра" - лейтенант, прикомандированный из Смоленского спецназа. Из всех нас он один более-менее похож на военнослужащего Российской армии. Наш пулемётчик, Колдун, больше смахивает на белорусского партизана времён Великой Отечественной – в шапке-ушанке и обмотан пулемётными лентами. Парень здоровый, деревенский и молчун великий, так что пулемёт Калашникова ему в самый раз. Серёга, снайпер и контрактник, откуда-то из-под Воронежа, со своей снайперкой выглядит как американский боец во Вьетнаме. Чёрная повязка на белобрысой голове подчёркивает это сходство. Побратимы-напарники Макс и Прист вместе служили срочную службу в десантных войсках, оба из Москвы, в Чечню вписались по разным причинам: Макс подписал контракт, что бы поохотиться на "чичей"(кому война – кому сафари), а Прист приехал просто поиграть в войнушку - здесь обстановка навевает размышления о нереальности происходящего…
…Время ! Под аккомпанемент миномётных выстрелов полные оптимизма, желания подвигов, и, с жаждой крови, начинаем спуск в овраг. С нашей стороны склон более-менее пологий и почти без растительности. Бегу первый. Нагруженный гранатами, "мухами", патронами, довольно резво зигзагами скатываюсь вниз. На дне тихо и пусто. Подтягиваются остальные. Склон со стороны "чехов" густо зарос деревьями и кустарником и круто уходит вверх. На полдороге начинает доходить, что мы взяли слишком быстрый темп – подъём градусов 40-50, а мы, как верблюды, нагружены разными стреляющее-взрывающимся полезностями. За сто метров от края оврага залегли,отдышались и после того, как затихли миномёты, рывком влетели наверх.
Картина открылась ещё та: перед разрушенными домами замаскированные окопы в полный рост, по-чеченски узкие и глубокие. Везде свежие гильзы от автоматов и пулемёта ДШК. И ни души, видимо, наши миномётчики загнали "чехов" в укрытие. В общем-то, свою задачу мы выполнили, но всем понятно, что это только начало. Заняли оборону и довольно смело смотрим в ближайшее будущее. Будущее зависит от того, кто первым до нас доберётся – наша пехота или вернувшиеся в свои окопы "чехи".
Теперь в том, что нас маловато – наш плюс, есть шанс добраться до высоты незамеченными. Идём по селу парами, со мной в паре Ромка - пулемётчик Колдун. Предыдущей ночью он уснул в охранении, и теперь свой залёт должен искупить подвигами. Пробираемся через дворы, матеря заборы из сетки-рабицы. Перелезть через них довольно сложно, да и опасно, пока висишь на заборе – ты отличная мишень. Но пока фартит…
…Неожиданно остро навалилась тревога, а на войне к таким вещам относятся очень серьёзно, внутреннее чутьё при натянутых нервах подводит крайне редко. Опасностью тянет от дома впереди. Минут пять валяемся с Колдуном у забора – наблюдаем. В селе время от времени возникают перестрелки, видимо, остальные находят себе противников. У нас с Колдуном вариантов немного – надо лезть в этот дом и посмотреть, нет ли там приключений на наши головы. Решаем:в дом лезу я, а Колдун осмотрит сарай и гараж, ну, и заодно прикрывает. Гранат всего три, так что придётся поаккуратней и без шума. На дверях замка нет – это плохо, почти все дома заперты на висячие замки, а у этого дверь нараспашку. Забегаю, стреляю под кровать и по шкафам, но, похоже, дом пустой, а вот на чердаке кто-то есть.
Вход на чердак на потолке – дыра полметра на полметра, стрелять бесполезно, сектор обстрела никакой. Закидываю наверх гранату, и тут чердак оживает - топот ног, и моя граната падает обратно ко мне. Пулей вылетаю в соседнюю комнату и после взрыва соображаю,что из дома выйти теперь будет довольно сложно – перещёлкают нас с чердака, да и сколько их там – хрен его знает. Этого друга сверху надо как-то выкуривать, а если к нему кто-нибудь подтянется на помощь,то я в этом доме как в мышеловке. Решаюсь на рисковый манёвр – выдёргиваю кольцо, отпускаю предохранительный рычаг, даю очередь по амбразуре чердака, забегаю в комнату и через две секунды кидаю гранату. Граната взрывается, не успев упасть, а меня глушит куском обмазки с потолка. С минуту прихожу в себя. В гараже Колдун нашел машину, ещё тёплую, появляется шальная мысль проехать до нужной высоты с ветерком, но слишком много минусов – долго возиться, свои могут подстрелить сгоряча, да и вообще, машина может быть заминирована.
Недалеко от дома возникает перестрелка. Пара - Прист и Макс - залегла на тропинке, уходящей круто вверх, и я, со своей позиции из-за угла дома, вижу "чеха" с пулемётом, который с ними воюет. Моя помощь не требуется – "чех" дёрнулся, свернулся калачиком и затих. В конце улицы вступил в перестрелку Кобра. Макс, Прист и Колдун побежали к нему на подмогу, а я поотстал. Мне пришла в голову довольно глупая идея – подняться наверх и посмотреть, кого там завалил Прист, тем более, что это вроде бы и есть та самая высота, к которой мы шли.Во всяком случае, выше её в округе ничего не наблюдается. Основная глупость идеи в том, чтобы подняться туда в одиночку, без напарника и без прикрытия. Видимо, с усталости стал таким смело-тупым, и то сказать – с пяти утра носимся по селу как умалишенные. Когда дошел до места, где валялся подстреленный "чеховский" пулемётчик, обнаружил только стрелянные гильзы и кровь на траве.
Инстинкт самосохранения вопил трёхэтажным матом, что я оборзел через край, что мёртвый "чех" не мог уползти вместе с пулемётом, я то я доиграюсь, если уже не доигрался, и, что надо сваливать поближе к своим, причём очень-очень быстро. Но кто-то уже нашептывал на ухо, что далеко "чех" подеваться не мог, что глупо уходить с высоты, раз уж забрался, и вообще, я дико везучий и практически бессмертный, а до вершины высоты недалеко,
С "чехом" я столкнулся нос к носу сразу за сараем. Выйдя из-за угла, увидел очень отчётливо глаза боевика. Ситуацию оценил моментально, причём двумя словами – полный п****ц! Направить на него автомат не успеваю никак. Передо мной явно не партизан из самообороны. Одет в песчанку, зелёный берет, берцы и разгрузку, под мышкой - кобура. Довольно здоровый, серые глаза, и, как будто для контраста с зелёным беретом – ярко-рыжая борода. Сделал первое, что пришло в голову – подмигнул, улыбнулся и с безразличным видом пошел на него. "Чех" явно растерялся, опустил ствол в землю,ии тут я отчётливо вижу эмблему волка на берете м зелёную ленточку на стволе. Стрелять друг в друга начали одновременно…
Он сидел на земле спиной ко мне и держался за руку, а я, направив на него автомат с пустым магазином, приходил в себя. Это ж надо так – с десяти метров выпустили друг в друга по магазину и из шестидесяти патронов всего одно попадание – ему в руку. Я заменил магазин, и тут он обернулся и заговорил. Я не ждал разговора,тем более ,что он начал очень грубо наезжать:
Оглядываюсь вокруг – по спине побежали струйки пота : мы на высоте не одни, метров с тридцати из-под кустарника на меня направил автомат худощавый чернобородый "чех"; с соседней высоты, метров с двухсот, ещё один "друг" шмаляет мне в голову, но пули идут выше, видимо, стрелок боится попасть в своего; а наши шарятся где-то внизу, вне зоны видимости. Не надо быть великим стратегом ,что бы понять: всё это очень серьёзно. Чернобородый не стреляет: или тоже не принимает меня за федерала, или настолько самоуверен,что видит во мне пленного. Выбора нет – в плену мне ловить нечего – кожу сдерут с живого, сваливать тоже некуда. Похоже, приехали… В голове карусель – лица наших пацанов, убитых за последние две недели и где-то когда-то услышанные слова:"Когда придёт время умирать – улыбайся. Жизнь ты не спасёшь, но имя своё можешь прославить."Удар в колено, дикая боль, нога отнимается до бедра, и я валюсь на землю. Первая мысль: "- Сейчас добьёт". "Чех" держит меня на прицеле и чего-то ждёт. Мой автомат валяется в шаге, в руках граната, как достал – не помню. Смерть от взрыва гранаты, как утверждают врачи – мгновенная и безболезненная.
Внезапно от мыслей о героической и красивой смерти отвлекает шевеление на тропинке. Колдун неспешной походкой с пулемётом наперевес идёт прямиком на "чеха" и, судя по улыбке, засады не видит. Кричу: " - Колдун, здесь "чехи"!" Поздно – с простреленной головой, всё так же улябаясь, Колдун валится на землю. Хватаю автомат и стреляю по кустам, но там уже никого нет. По тропинке наш взвод карабкается в полном составе.
Перестрелки идут уже по всему селу, видимо, пехота всё-таки вошла - уже неплохо. Наконец дождались самого острого момента - нас обстреляла наша же "Шилка". Ощущения непередаваемые - кто попадал под такой обстрел, тот знает - дураком можно остаться на всю жизнь. Орём по рации, что здесь свои - реакции никакой. Макс решает залезть на дерево с сигнальным дымом. Пока лезет, по нему стреляют со всех сторон, но дело своё он сделал - "Шилка" успокоилась. Когда спустился, обнаруживаем, что пуля разорвала ему штанину и разбила узел на косынке. Крайне редкое везение - счастливчик, блин.На высоте народу всё больше. Два огнемётчика из четырёх "Шмелей" разрушили сарай внизу. На высоте рядом тоже мелькают свои - взвод "Лотос". Перестрелки затихают, похоже, что село наше.
...Меня и Колдуна на БМП везут обратно в Центорой. От других раненых узнаю причину задержки пехоты и колонны. Оказалось, что как только колонна двинулась, первый танк был подбит из гранатомёта. Попадание профессиональное - в пулемётное гнездо. Сорванный с места пулемёт пробил насквозь грудь командиру танка. "Чехи" нарыли ям по склону и замаскировали там гранатомётчиков. По одному они выпрыгивали из ям, делали выстрел и сбегали вниз, в овраг. После того, как сбили гусеницу с БИП разведки и подбили второй танк, колонна встала. Пехоте пришлось чистить склоны.
Всех раненых и убитых грузят в прилетевшую вертушку. Командир танка с пробитой грудью лежит на полу вертолёта и при взлёте из него начинает растекаться лужа крови. От вибрации по поверхности лужи идёт рябь. Только сейчас ощущаю дикую усталость и желание отрубиться. В голове крутится мысль, что смерть - это не страшная безносая старуха с косой, а ,скорее, привлекательная симпатичная женщина...
Вот такую странную петлю времени сделала жизнь и тот далёкий бой вернулся мне рассказом его непосредственного участника Кости Масалёва, которого с лёгкой руки Невзорова прозвали Костей Питерским...
http://shurigin.livejournal.com/321039.html
