В четверг, 4 ноября, ушёл из жизни Сергей Юрьевич «ОЛДИ» Белоусов - легендарный андеграундный рок-музыкант, основатель и бессменный лидер культовой рэгги-формации «КОМИТЕТ ОХРАНЫ ТЕПЛА». Олди родился в Новокузнецке 16 октября 1961 года, свой творческий путь начал в группе «Свободный член». С 1987 года по настоящее время возглавлял одну из старейших отечественных панк-рэгги групп «К.О.Т.». Группа выпустила около десятка официальных релизов, наиболее известными считаются магнитоальбомы «Зубы» (1987), «Король Понта» (1989) и студийные сессии, выпущенные на CD под названиями «1991» и «1992».



(16.10.1961 – 4.11.2010)

R.I.P.

Материалы о группе «Комитет Охраны Тепла»

Страница группы «Комитет Охраны Тепла»

Тексты песен «К.О.Т.» и материалы независимой прессы

Эксклюзивные материалы об Олди в «Живом Журнале» Бориса Суранова (2006 год)

Мемориальная статья Александра Горбачёва («Афиша»)

Комментарии | Постоянная ссылка

Совершенно естественно, что группу «Uriah Heep», этого четвёртого туза в колоде нержавеющих грандов мирового хард-рока наряду с «Deep Purple», «Led Zeppelin» и «Black Sabbath», я узнал и полюбил довольно рано – в аккурат к их первому приезду в ещё огороженный «железным занавесом» Советский Союз. Это была по-своему судьбоносная серия из десяти (!) концертов 7-16 декабря 1987 года в спорткомплексе «Олимпийский» с неважнецким, но громким звуком, беспрецедентным (судя по сохранившимся в домашнем архиве материалам столичной прессы) количеством милиции, бросающейся с дубинками на каждого мало-мальски активного фэна (для отчётного о тех гастролях фильма «Moscow and beyond...» специально обученную – по-рок-н-ролльному раскованную – публику перед сценой операторы фиксировали позже, так как на концертах всё выглядело слишком уж «совковым», пуританским образом) и провальным разогревом в лице замшелой (даже на том историческом отрезке времени) группы «Земляне», освистанной взращёнными на подлинных эталонах хард-энд-хэви соотечественниками. Весьма неплохая для своего времени статья Г.Мейзерова и Л.Флорентьева «Юрайя Хип» в Москве», достойная лучших обзоров нынешнего русскоязычного «Роллинг Стоуна», была опубликована в пятом номере журнала «Крокодил» в феврале 1988 года (оригинал, к слову, благополучно дожил до наших дней, хоть и изрядно запылился). Так уж вышло, что именно этот материал стал отправной точкой моего осознанного (а не исключительно умозрительного и, скорее, визуального) увлечения «хипами» тогда, в конце 80-х. Переходя непосредственно к альбому «Demons And Wizards» и «золотому составу» «Uriah Heep», нужно заметить, что в декабре 1987 года из легендарных музыкантов коллектива на московскую землю ступили лишь гитарист Мик Бокс и барабанщик Ли Керслейк. О полуторачасовом фильме-концерте «Moscow and beyond...» я уже вскользь упомянул, а в том же 1988-м, по горячим следам, в Великобритании был выпущен любопытный LP с аляповатым названием «Live In Moscow. Сам в Москве», на котором, в числе прочих, представлены московские live-версии «The Wizard» и «Easy Livin`». А это уже непосредственный мостик к 1972 году и нашему сегодняшнему разговору.



Вообще, группа «Uriah Heep» (вот уж не знаю, как другие, а лично я долгое время ужасно метался в связи с вариативностью русского названия, точнее, имени этого малоприятного диккенсовского героя – то ли «Урия Хип», то ли «Юрия Гип», то ли «Юрайя Хип») началась для меня с эпической 10-минутной песни Кена Хенсли и Дэвида Байрона «July Morning» с пластинки 1971 года «Look at Yourself». Это уже могло всерьёз соперничать в личном хит-параде пристрастий с любимейшими на тот момент «Deep Purple». А дальше, подобно двум вращающимся НЛО, на горизонте мировосприятия появились два «хиповских» винила в бесподобном и – о боже правый! – таком непостижимо-завораживающем оформлении художника Роджера Дина – «Demons And Wizards» и «The Magician`s Birthday», оба диска 1972 года выпуска. Это был запредельный восторг, ещё на уровне визуального знакомства и столь будоражащих названий, не говоря уже о музыке. Всегда казалось, что данная звукосессия – попросту располовиненный двойник, а не отдельные альбомы. Тут, безусловно, сыграл свою роль единый дизайн. И уж ясен пень, во всём этом фэнтезийно-хардовом волшебстве отчётливо читалась (попросту не могла не читаться!) тщательно продуманная концепция, которой, как позже выяснилось, там никогда не было. «The Magician`s Birthday», как ни крути, всегда проигрывал в сравнении с «Demons And Wizards» (возможно, в связи с порочным эффектом остаточного принципа, хотя заглавную вещь с «The Magician`s Birthday» и ещё пару треков я бы без колебаний положил на другую чашу весов), а вот «Demons And Wizards» стал для меня раз и навсегда любимейшим не только у «Uriah Heep», но и во всём гремучем множестве наиболее знаковых хард-рок винилов семидесятых.



Итак, это четвёртый студийный альбом «Uriah Heep», записанный в марте-апреле 1972 года в лондонской студии «Lansdowne» и выпущенный в мае «Bronze Records» (в США — «Mercury Records»). Синглами стали песни «The Wizard» и «Easy Livin'», при этом «Easy Livin'» в короткие сроки «заделалась» визитной карточкой команды на международной рок-сцене. Сразу скажу, что поначалу, когда у нас дома звучали напористые риффы «Easy Livin'», я без тени сомнения принимал этот хард-боевик за творение «Deep Purple». По-моему, в этой песне как ни в какой другой Дэвид Байрон приблизился в своей вокальной манере к несравненному Йену Гиллану. Альбом в год его выпуска получил золотой статус в Британии и платиновый – в США. Пластинка являет собой эталон гармоничного синтеза цепкого мелодизма и текстовой лирики, при этом группа постаралась и выдала на гора интереснейший арт-роковый блок с уклоном в фэнтезийные образы (центральное место в этой связи занимают четыре трека: «The Wizard», «Traveller In Time», «Poet’s Justice» и, конечно же, завораживающий «Rainbow Demon»). Меня в момент первого знакомства с альбомом «Demons And Wizards» (кажется, это был перезаписанный на бобину винил, услышанный в гостях у родственников, при этом звук был более вязкий, нежели на оригинальном носителе – и от этого ещё более завораживающий, звучащий как из какого-нибудь колдовского ущелья) зацепило, в первую очередь, чередование акустического звучания и мощных хард-роковых риффов. К тому времени я уже как следует прикипел к рок-звучанию более развязному, более лязгающему, «блэкморовскому», а здесь гитары в сочетании с клавишными звучали очень сглаженно, порой даже прилизанно. И, что парадоксально, это давало не меньший эффект! То же можно отнести и к вокалу Дэвида Байрона (в неизбежном сравнении с блистательным Гилланом), и к клавишным Кена Хенсли (если отбросить жанровые предрассудки и попытаться, хотя бы с подростковой точки зрения, соотнести техническую манеру Хенсли и Джона Лорда). Всё мягче, деликатнее, но при этом – по-своему, без малейшего намёка на «слизывание». Музыкально-поэтическая мозаика, составленная из элементов арт- и прогрессив-рока на фундаменте хард-энд-хэви, комбинированная ритмика и – мелодизм, этот пресловутый магический мелодизм лучших песен Кена Хенсли.



В октябре 1993 года в Москве разразился политический кризис – не по-осеннему жаркий пик противостояния Президента и депутатов Верховного Совета: центральные улицы города по вечерам обстреливались с крыш какими-то инфернальными снайперами, по Дому правительства из пушек шарахали танки, оставляя на белых стенах зловещие чёрные опалины, станции метро «Баррикадная» и «Краснопресненская», непривычно погрузившиеся во тьму, поезда проезжали без остановок, телецентр таранили оголтелые личности… Я в те дни ездил на учёбу в полупустой институт, обвязав голову траурной повязкой, а тремя годами позже, сидя на кухне с приятелем и его женой (они жили в районе Рочдельской улицы – прямо возле едва восстановленного к тому времени Белого дома), мы, отложив гитары, выпускали табачный дым в окно с розовеющим силуэтом тихого летнего вечера и слушали кассету с альбомом «Demons And Wizards». И я отчётливо помню, как басы тревожно резонировали с осколком, застрявшим в стене дома осенью 93-го… Это было парадоксальное путешествие во времени в духе Герберта Уэллса и песни «Traveller In Time». А ещё, в который уж раз, с нами пил вино и рассказывал свои легенды огнеглазый Волшебник в золотом плаще – он говорил о любви, согревающей мир, о радости жизни, о полёте к любимой на орле в серебряном сиянии октябрьской луны, о небе, полном глаз, о зле, теряющимся перед лицом красоты, о Радужном Демоне, оседлавшем ярко-алого пламенеющего коня, о Леди Удаче, об адских огнях и о битве, в которой мы не можем победить… И снова под лёгкий шёпот кассетной плёнки звучали хрустальные акустические аккорды нетленки «The Wizard» с искромсанным причудливыми спецэффектами вокалом Кларка, и мощной зафуззованной стеной вырастал «Traveller In Time», и галопом мчалась «Easy Livin'», и эпически раскачивалась «Poet’s Justice», и таинственно выплывали в органном звучании «Circle of Hands» и басовитый «Rainbow Demon», и в который раз «All My Life» отзывалась одновременно «квиновской» «We Will Rock You» и «чайфовской» «Вчера была любовь», и завершался альбом, как всегда, размеренной акустикой «Paradise» и рок-н-ролльными вариациями 7-минутной «The Spell».

В цифровую эпоху альбом несколько раз перевыпускался, будучи дополненным бонусами. В частности, в 1995 году вышел ремастеринг с 4 бонус-треками:«Why» (сингл-версия), «Why» (расширенная версия, записанная в начале 1972 года), «Home Again To You» и «Green Eye». В переиздание 2003 года были включены также: «Why», «Rainbow Demon» (сингл-версия), «Proud Words On a Dusty Shelf», «Home Again to You» (демо-версия) и «Green Eye» (демо-версия).

Тэги: 1972
Комментарии | Постоянная ссылка

В ночь на 27 августа 2010 г. ушёл из жизни Александр Монин - вокалист легендарной московской рок-группы «Круиз». В творческом активе музыканта, помимо прославленного «Круиза», участие в таких коллективах, как «СНГ» (1977), «Кордиал» (1977), «Новые электроны» (1977), «Магистраль» (1977-78), ВИА «Молодые голоса» (1978-81), «ЭВМ» (1985-90). Александру Монину было 55 лет.



(19.12.1954 – 27.08.2010)

R.I.P.

Комментарии | Постоянная ссылка

Петь и играть в гулкую пустоту большого и пронизанного электрическим светом, ещё только ожидающего зрителей зала ДК им.С.П.Горбунова с одиноко сидящим в одном из кресел Арменом Григоряном, с неожиданным любопытством взирающим на сцену, - это было особое ощущение. Мы, как молодая группа, приехали на саунд-чек задолго до начала фестиваля, и так вышло, что с нас, собственно, и начали настройку аппарата. Это был не по-весеннему холодный день 12 мая 1999 года, когда в «Горбушке» наконец-то состоялся, невзирая на первоначальный технический перенос, первый международный фестиваль нового музыкального движения «Рок-Держава». Участвовали болгары «Sprint», магаданцы «Миссия: Антициклон», культовый «Обер-манекен», Сергей Калугин с группой «Артель» (тандем тогда ещё не получил название «Оргия Праведников»), «Каземат», «СерьГа» и «Крематорий», представивший публике играющую в стиле «Зоопарка» подающую надежды ритм-энд-блюзовую группу «Заповедник». Во время утренней настройки звука подъехала группа «Крематорий» - так и вышло, что Армен оказался сначала вместе с нами на сцене, а затем и в зрительном зале. После в гримёрке мы познакомились и несколько раз общались во время фестиваля, а сразу после настройки звука я поехал домой, чтобы переодеться во что-нибудь более тёплое (день выдался сырым и дождливым), а к вечеру вернуться. В троллейбусе мелькнула мысль взять у Армена автограф на память о знакомстве и душевном общении, а дома я уже отлично знал, на чём должен этот автограф быть оставлен. Выбор пал на самый любимый мой альбом «Крематория», заслушанный до дыр ещё на виниле, а впоследствии купленный сначала на кассете, а затем и компакт-диске. После того, как я вкратце выразил восторг и кое-какие мысли по поводу этой записи, Армен одобрительно кивнул, стряхнул пепел с сигареты и неторопливо оставил памятную надпись на глянцевой вкладке.



О группе «Крематорий» я узнал в конце 1988 года, это было время альбома «Кома». В домашней коллекции, увы, так и не появилось грампластинки «Живые и мёртвые», оформленной в духе «тирексовской» «The Slider» (очень мною почитаемой из-за «Metal Guru», «Rock On», «Telegram Sam» и «Baby Boomerang») – запись с винила я услышал намного позже, на кассете. Зато был записанный тем же составом уносящий подростковое сознание в какое-то воображаемое Средневековье диск «Клубника со льдом». Одним словом, фактически одновременно – с «Комы», «Живых и мёртвых» и «Клубники со льдом» – для меня в полный рост начался «Крематорий». Если довериться ощущениям, то новый философско-музыкальный облик группы, проявившийся уже в первых альбомах 90-х годов, берёт своё начало именно из записей 1989 года: лично я склонен считать, что цикл песен, получивший название «Зомби», пророс в наиболее характерном своём виде из песни «Павлик Морозов». Вспомним лишь один куплет:

Здесь не всё продаётся, но всё покупается
Или сдаётся внаём.
При случае дворник может стать князем,
А убийца стать судьёй.
Все новые стихи содраны со старых,
Новые жрецы всё валят на мёртвых.
А всё оттого, что Павлик Морозов жив!

Вот оно, искомое начало «Зомби». Первые записи новых песен я услышал на радио «SNC», это были «Твари», «Яд» и «Калигула», а позже – «Уродина». При этом, «Калигулу» я почему-то запомнил в акустическом варианте. Всё это звучало в эфире уже в 1991 году, после выхода магнитоальбома и его двухдневной февральской презентации в ДК МЭИ, совмещённой с презентацией книги Маргариты Пушкиной «Заживо погребённая в роке» (к этой книге Армен Григорян также имел отношение). Затем я долго и нетерпеливо ожидал выхода пластинки, в результате чего однажды чуть было не спутал «Зомби» с «Каннибалом» «Коррозии металла», когда увидел конверт винила «Коррозии» под мышкой по-рокерски прикинутого парня, идущего из «Мелодии» на Ленинском проспекте к метро «Октябрьская» – с перевёрнутой обложки смотрела ухмыляющаяся черепушка весьма гротескового вида, а название группы начиналось на размашистую «К» (большего было не рассмотреть). Ждать «Зомби» пришлось до 1992 года, когда в музыкальном отделе на втором этаже Дома книги на Новом Арбате я, наконец, купил этот диск. На пластинке было 10 треков: «Зомби», «Больной», «Калигула», «Твари», «Ура!», «Шпалер», «Черви», «Газы», «Уродина» и «Осень». Первое, что привело в восторг ещё у прилавка – обложка Василия Гаврилова, впервые тогда оформившего альбом «Крематорию» и ставшего с тех пор штатным художником группы. Настолько здоровского оформления не было ещё ни у одной отечественной рок-пластинки, разве что у LP «Смотри в оба» «Странных игр» или «арийской» «Игры с огнём». Вторым из до сих пор восторгающих факторов был звук. Я не знаю, как Алексею Соколову удалось записать настолько по-западному звучащий альбом, знаю только, что работа над «Зомби» была нелёгкой – взять хотя бы случайно уничтоженную запись барабанов, которые Андрею Сараеву пришлось перезаписывать уже поверх готовой фонограммы – с одного (!) дубля.



Кстати, вспомним, как у коллектива складывались дела на момент записи «Зомби». Два предыдущих альбома «Крематория» были созданы одним и тем же составом музыкантов. Однако, при подготовке новой программы ушёл гитарист Дмитрий Куликов, невзирая на уже созданные им музыкальные заготовки к грядущему альбому. Вслед за Куликовым «Крематорий» покинул саксофонист А.Куницын – оба музыканта связали в итоге свою творческую жизнь с новой московской вандал-рок бандой «Бахыт-компот». А в «Крематорий» пришёл, отклонив предложение группы «Лига блюза», профессиональный джазовый гитарист Виктор Осипов, вернувшийся из Европы после записи там сольной пластинки. Благодаря Осипову (возможно, в силу эффекта лёгкого подхода к неизвестному для себя рок-ремеслу) аранжировки новых песен «Крематория» приобрели на удивление непривычный, и вместе с тем воспринимаемый «на ура» саунд. Получилось по-хорошему академическое и, местами, даже строгое звучание. Всё слушается так, будто аранжировки существовали изначально, а затем на «рыбу» были написаны тексты. Довольно быстро Виктор Осипов, не найдя с музыкантами общего языка, покинул группу, успев только записать альбом «Зомби» и уступив после нескольких концертов своё место Андрею Мурашову. В самом конце 1990 года в студии в Сокольниках «Крематорий», пусть и не столь легко, как предполагалось, записал свой фантастический и не похожий на другие альбомы шедевр. Армену Григоряну на момент записи едва исполнилось 30 лет.

Пластинку «Зомби» я в невероятных количествах переписывал и всячески рекомендовал друзьям, и во время экспресс-подготовки к поступлению в институт она постоянно звучала дома. Дальнейшие воспоминания связаны с 1993 годом. В октябре 93-го в Москве стреляли. Отлично помню, как в самом начале месяца мы с институтским другом договорились поехать на репетицию тогда ещё безымянной нашей группы в Строгино, я безуспешно прождал его около двух часов на «Щукинской», а вскоре выяснилось, что он в это время бегал под пулями в окрестностях Московского зоопарка, где, надо заметить, было в те дни очень жарко. Именно из-за той памятной заварушки, связанной с кровавым противостоянием президента Ельцина и Верховного Совета, были отменены и концерты «Крематория» в «Горбушке», куда мы очень хотели сходить. В Москве был объявлен комендантский час, по радио «Эхо Москвы» звучала только что получившая студийное воплощение песня БГ «Козлы», телецентр Останкино штурмовали на танке весьма серьёзно настроенные люди, на Новом Арбате и Красной Пресне шли снайперские перестрелки, а, скажем, станцию метро «Баррикадная» поезда проезжали без остановок. Тем не менее, к середине октября жизнь в городе вернулась на круги своя, и мы сходили-таки, забив на предостережения о возможных провокациях, на «Крематорий» 14 числа (до того я был на презентации «Двойного альбома» там же, 26 марта). Первой песней концерта, которую Армен Григорян посвятил отгремевшим в Москве событиям, была именно «Зомби». Настолько актуально эта песня, пожалуй, не звучала больше никогда, и зал встретил её единым порывом. Второй по счёту прозвучала песня «Больной». Я по ходу фиксировал сет-лист, и помимо двух названных песен из альбома «Зомби», на том концерте группа сыграла «Твари», «Газы», «Шпалер» и «Калигулу». Что касается бешено популярной тогда песни про Калигулу, то она была исполнена под занавес, в числе трёх самых ударных вещей, наряду с «Таней» и «Мусорным ветром».

…А компакт-диск «Solyd Records», дублировавший виниловую версию и дополненный тремя треками с альбома «Клубника со льдом», тот самый компакт, на котором расписался Армен Григорян, я купил в «Мелодии» на Новом Арбате в феврале 1997 г. Впоследствии стала иметь хождение и получила популярность версия дополненного переиздания «Зомби», открывающегося интродукцией «Клофелин», завершающегося «Балладой» и несколько удивившего изменённым порядком приросших, вроде бы, друг к дружке треков.

Итак, пространство Зомби открывает свои разящие могильным холодом врата, а стоящие на самом пороге готовы к метафизическому путешествию в мир Смерти и сексуального безумия. Для начала рекомендовано принять дозу «Клофелина» и погрузиться в беспокойный, тягучий сон. Звучит тревожная и гипнотичекая гитарная интродукция, а в сознании оживают картины Иеронима Босха. Неожиданно возникающий из психоделического потока царапающий барабанные перепонки голос некоего Цербера-киборга отвергает малейшие сомнения: вас здесь ЖДУТ.

Первая песня альбома – «Зомби». Моментальное включение, упругая ритмика, необычно жёсткая для тогдашнего «Крематория» электрогитара, смещение в сторону высоких частот. Что приходит на ум, если применять очевидный подход? В моей версии – упомянутая выше песня «Павлик Морозов», из которой сюда перекочевала общая стилистика и система образов, а ещё, конечно же – «Дивизия зомби» Егора Летова:

По долинам и по взгорьям
Шла дивизия вперёд
Дивизия зомби
Гармоничные структуры
Таят сокровища всемирной культуры
Культуры зомби
Вызывают шквал оваций
Чудеса цивилизации
Цивилизации зомби
Чтоб функционировали наши дети
Нужен порядок на всей планете
На планете зомби
По долинам и по взгорьям
Шла дивизия вперёд
Дивизия зомби…

Предвестье конца, танцы на руинах, кровавое зарево фатальных пророчеств. Дальше – намного интереснее. Меня всегда зачаровывал этот образ Зомби, играющего на трубе. С одной стороны, представляется некая типовая скульптура пионера-героя с обшарпанным горном в гипсовой руке. Здесь – чистой воды символика, она многим ещё памятна. Но есть ведь и иная символика, менее зримая. Обратимся на секунду к любопытному исследованию Жана Делюмо – «Грех и страх: Формирование чувства вины в цивилизации Запада (XIII-XVIII вв.)», точнее – к фрагменту этого исследования под названием «ТАНЦЫ МЕРТВЕЦОВ И ПЛЯСКА СМЕРТИ». Кто он и откуда взялся, играющий на трубе Зомби?

«…В публикации Гюйо Маршана 1485 года не нашлось места мёртвым музыкантам. Зато он включил их во второе издание. Полагают, что это добавление он позаимствовал у базельского образца и — шире — из германской иконографической традиции. Да, в плясках смерти из Лашез-Дьё, Любека и Берлина — две последних созданы под французским влиянием — перед кафедрой проповедника помещён мёртвый музыкант. Но, несомненно, лишь потому, что этот мотив уже получил широкое распространение в германоязычных странах. Базельские пляски привнесли нечто действительно новое: на пороге оссуария появились две одушевлённых мумии, одна из которых играет на дудочке, другая — на тамбурине. В Blockbuch'е 1465 года один из мертвецов, сидящий напротив папы, играет на волынке. Позже в ульмском (или гейдельбергском) Blockbuch'е (ок. 1485 года) появляется уже целый макабрический оркестр из трёх игроков на свирели и трубача. Гюйо Маршану не оставалось ничего, кроме как продолжать в том же духе с различными вариациями. В его издании 1486 года представлены четыре мёртвых музыканта, играющих соответственно на волынке, органе, арфе и свирели, причём исполнитель партии свирели заодно бьёт в барабан. Что касается роли Базеля, напомним, что именно в этом городе уроженец Аугсбурга Ганс Гольбейн-младший, обосновавшийся там в 1515 году, издал «Малый алфавит» (1520) и «Большой алфавит» (1521), в которых инициалы изображены на фоне сцен, заимствованных из плясок смерти (скелеты, набрасывающиеся на людей)».

По-моему, хороший повод задуматься. Слушая песню «Твари», можно ещё раз вернуться к данной выдержке.

Песня «Больной» посвящена «безымянному хозяину квартиры на Большой Никитской». Музыка – медитативная и даже жалобная местами, плачущая скрипка Михаила Россовского в дуэте с впечатанной в сознание «пинкфлойдовской» гитарой. Начало – пронзительное, притчевое, всегда вызывает у меня в душе сентиментальный резонанс:

Старый, слабый, больной, беспомощный как дитя
Жил в скотской будке с видом на звёзды Кремля.
И у всякого дворника было право ударить его
Вонючим совком по лицу…

Вспомним ещё раз строчку: «…При случае дворник может стать князем, а убийца стать судьёй». Некий синтез книг Булгакова и Платонова в одном образе. Трагический каламбур в конце четверостишия, этот «вонючий совок», многократно усиливает предстающую в воображении картину. Город Солнца – несомненная отсылка к одноимённой утопии Томмазо Кампанеллы, написанной в тюрьме, где автор провёл 27 лет. А стремление сошедшего с ума героя этой песни стать Солнцем позже будет обыграно в песне Анатолия Крупнова «Пельменная».

Рождённым в год Крысы посвящена песня «Калигула». «Он любил болтать своим болтом в больших и чистых губах. Жадно пил из ручья и к концу каждого дня превращался в козла. Оу-оу-хха»… Не думается, что Великий понтифик и Отец отечества Гай Юлий Цезарь Август Германик, вошедший в историю под обидным для него уменьшительным агноменом Калигула, одобрил бы, живым или мёртвым, появление такого произведения в его честь. Скорее, наоборот, учитывая органическое поражение мозга императора и щедро окраплённый кровью уход в мир иной. Впрочем, на появление песни Армена Григоряна оказал влияние, скорее, культовый фильм Тинто Брасса (1979). В песне, до сих пор поднимающей на дыбы любой концертный зал – гротесковые сцены в декорациях Древнего Рима и, понятное дело, излюбленные лидером «Крематория» бытовые современные аллюзии. Любопытная акустическая версия – на альбоме «Unplugged» (1992). К болту в чистых губах вернёмся чуть ниже.

Сюрреалистическая песенка «Твари» стала со временем одной из «визитных карточек» группы. Мягкая акустика, фирменный «крематорский» вальсок. Безусловный хит с афористичной фразой в финале: «Вот и весь рассказ о том, как меня достали твари, играющие на дудках!». Выше мы уже листали исследование Жана Делюмо, есть лишний повод перечитать и попробовать взглянуть на привычные вещи с иного ракурса. Впрочем, в данном случае это не столь важно. В живой акустике песня звучит на упомянутом выше диске «Unplugged».

Удивительную по глубине и красоте песню «Яд», несмотря на тяжёлое, в общем-то содержание, Армен Григорян посвятил своей маме – Аиде Григорян. Самое начало сразу задаёт нужный тон:

Подавленный дух, испуганный взгляд,
И ангелы все, как один, говорят:
«Из тех, кто ушёл, никто не вернётся назад»…

Песня, из-за необычайно цепкой мелодической основы, всегда пользовалась успехом, её и сейчас часто заводят на радио. Изначально на магнитоальбоме «Яда» не было, время внесло коррективы. Для альбома «Гигантомания» (1996) была сделана версия с клавишными. «Всё равно, СПИД или рак, грядущее – пепел, прошлое – мрак. Срази меня гром, если это не так!» - звучит неумолимо, как само словосочетание – Бич Божий.

…Мама, это яд, это яд! Я знаю, это яд, это яд!
Мама, это твои слёзы в ампулах,
Мама, это твоя кровь в вине.
Мама, не пей, мама, это яд!

Альбом продолжает акустическая миниатюра «Ура!». Военно-эротическая двусмысленность, как бы некий дополнительный кадр из песни «Калигула». Лукавая улыбка, краткая передышка в путешествии. На концептуальном альбоме «Микронезия» (1996) песня нашла своё законное место среди себе подобных по хронометражу. «Под барабанную дробь в ожиданьи конца выйду я из неё…» Sapienti Sat.

Жёсткий боевик «Шпалер» - написан в Крыму в 1988 году и посвящён скрипачу Михаилу Россовскому и первой жене Григоряна – Ирине. В версии пластинки гитара начинала звучать сразу после фрагмента истовой речи Гитлера на нацистском съезде. Вопли фюрера тонули в аккордах гитары Осипова. А завершалась песня под раскаты фейерверка и хорошо различимые крики «Ура!» Тут целый калейдоскоп образов. «Внимание, внимание, говорит Германия! Сегодня под мостом поймали Гитлера с хвостом!» - вспоминается из раннего детства, когда в который уже раз звучит фрагмент: «из местной клиники на волю в пампасы убежал идиот, влез на пальму и откусил себе хвост». Далее, «а на улице чистой любви негры взорвали роддом и всех наших посадили на кол» и далее - это уже некий перефраз написанной в те же годы двусмысленной «Африки» из альбома «Кома» (1988). Другой негр - по всей видимости, не из этой компании - появится и чуть позже. А здесь снова обыгрывается образ Солнца (возвращаемся к песне «Больной») и прямо-таки концентрированная оральная фиксированность. Судите сами, приведу лишь несколько выдержек: «зомби играет на трубе, мы танцуем свои танцы» («Зомби»), «он любил болтать свои болтом в больших и чистых губах…» («Калигула»), «сосущие воздух, наполненный запахом гари твари, играющие на дудках» («Твари»), «открой, милая, рот, я вложу в него свой пистолетик…», «ты стоишь там с веслом, я играю на дудке…» («Уродина»). Здесь всё увязано тонкими цепочками в единый узел.

Далее одна за другой звучат «Черви» и «Газы» - цепкие разноплановые хиты, в которых физиологичный сюрреализм тесно переплетён с бытовыми реалиями. В метафористической песне «Черви» можно услышать отголоски поэзии Шарля Бодлера, излишняя болезненность является в этом случае отточенным художественным приёмом:

Язвы снаружи и язвы внутри.
Похоже, что мы безнадёжно больны.
Иначе, к чему эти красные сны?
К чему этот бред?..

Эзопов язык как местная традиция. Песня «Газы» весьма кинематографична. Довольно нетипичный для Григоряна текст, написанный в Улан-Уде, монохромные милитаристские слайды, кашель кровью, эхо Варфоломеевской ночи. В трёх вопросах от бесконечности – бегущий по саванне негр, засосавший в детстве ампулу белого человека. Апокалипсис сегодня: картинка представляется довольно жуткая, и музыка вносит какие-то тревожные, этнические штрихи.

В золотой фонд группы входит песня «Уродина», продолжающая альбом «Зомби». Очередная многослойная нетленка, имеющая посвящение Анне Киреевой. Большинство поклонников «Крематория» видит в песне совершенно определённый смысл (и это справедливо: «вброшенный» образ женщины с веслом оставляет мало вариантов для фантазии). Я лично склонен видеть здесь разное – по настроению. Акустическая версия «Уродины» была сыграна для альбома «Unplugged» и имела большой успех на концертах группы – утверждаю как очевидец. Прекрасная музыка, в тексте – присущий лидеру «Крематория» сарказм:

Ты стоишь там с веслом, я играю на дудке,
Когда ты далеко, я чувствую близость.
Но кто ты – алый цветок или мечта мазохиста?
О, зайчик мой, моя несчастная птичка…
Я люблю тебя, я остаюсь с тобой,
У-у-у-родина моя!..

В финале альбома – пронзительная лирическая зарисовка «Осень». Мне в ней очень нравится образ: «безобразные вакханки обрели вдруг дивный облик и на склонах основали город из песка и стали»… Тут вообще – много раннего «Крематория» (даже про безобразных вакханок спето точь-в-точь как про Безобразную Эльзу), и песня написана в восьмидесятые после возвращения Григоряна из Джанхота.

…Кто теперь в лугах под солнцем собирает травы жизни –
Люди в выцветших мундирах или пьяные пастушки?
Мы покинули то время, устремились в мир далёкий,
С облаков сошли на землю и уткнулись в грязь и осень.

Мы хотели взять всё это, но кончилось лето,
И я вспомнил о том, что нас нет больше…

В этом месте неизменно слышится перекличка с известной песней погибшего в августе 1990 года Виктора Цоя. «Осень» будто бы стоит особняком от других треков, при этом она неотделима от всего цикла. «Осенью» заканчивалась виниловая и первая цифровая версии альбома «Зомби».

А полный вариант альбома завершает «Баллада» Виктора Осипова. Гитара и клавишные, приглашение к размышлению. Тяжёлые веки, ещё не открывшись, уже подрагивают.

Сложенные из человеческого остова врата метафизического пространства Зомби готовы осыпаться в прах, пробил час пробуждения. Есть мнение, что альбом «Зомби» по структуре схож с «Декамероном» Джованни Боккаччо. Галерея образов и персонажей. Апокалипсис и Возрождение. Смерть и Любовь, идущие рука об руку. Духовные искания и плотские наслаждения. Не стану отрицать, что тут действительно есть схожесть с «Декамероном» - тем более, второй подобной работы в отечественном роке пока нет. В этом – уникальность и безусловная ценность пластинки, которую мы вспомнили сегодня. Спасибо группе «Крематорий»!

Тэги: 1990, 1991
Комментарии | Постоянная ссылка

Сначала группу «Телевизор» я услышал по радио в конце 80-х, когда в эфире прозвучала песня «Сыт по горло». Песню эту в её оригинальной, ритмично-прифанкованной версии я обожаю до сих пор. Примерно тогда же в журналах «Аврора» и «Сельская молодёжь», которые в некотором смысле являлись в ранне-перестроечное время трибуной для отечественных рок-музыкантов, можно было познакомиться с материалами о Михаиле Борзыкине и его группе. В частности, благодаря тогдашнему интервью Борзыкина «Сельской молодёжи», я сделал впоследствии выбор в пользу получения филологического образования («вот, идут же на филфак умные люди, да ещё столь тесно связанные с субкультурой!»), что само по себе примечательно. Затем клип «Сыт по горло» показали в вечерней программе «Взгляд», зафиксировав тем самым мои лучшие впечатления. Другую песню, «Дети уходят», показали году в 88-м по Ленинградскому телевидению – если не подводит память, это был стандартный для того времени студийный клип, успешно прорвавшийся сквозь волнообразный «шум» антенных помех, а сама песня произвела сильнейший резонанс, граничащий с сакральным опытом. Затем дома появилась наполненная хитами пластинка «Шествие рыб» и в прямом смысле взрывающий сознание фрагмент выступления «Телевизора» на Подольском рок-фестивале, которым была дописана сторона кассеты со свежайшим на тот момент концертом «Наутилуса Помпилиуса».

О магнитоальбоме «Отечество иллюзий» много говорилось в том же «Музыкальном эпиcтолярии» журнала «Аврора» (одна только рецензия Нины Барановской стоила многих), но легально достать запись до какого-то времени было затруднительно. В итоге альбом я нашёл, и он оказался бомбой – во всяком случае, даже обожаемая «Алиса» не вызывала тогда столь глубокого рефлексирующего отклика, как эти одиннадцать снайперских выстрелов, объединённых многослойным названием «Отечество иллюзий». Талант Михаила Борзыкина как идеолога, поэта и музыкального лидера «Телевизора» как бы единовременно сочетал в себе подвижный интеллект БГ и дерзость молодого Кинчева, как если бы БГ и Кинчев были одним человеком. Таким образом, с одной стороны – прочитанная в «Авроре» рецензия Нины Барановской в качестве теоретического фундамента, а с другой стороны – записанная на «Проспекте Мира» кассета с песнями, которые так долго пытался заполучить – таковы были главные предвестники моей влюблённости в этот, без сомнения, эпохальный альбом.

Известно, что цикл песен «Отечество иллюзий» посвящён «70-летию Великого Октября». По этому поводу у меня имеются личные воспоминания. В октябре 1987 года у нас в школе шла подготовка к этому самому юбилею. В частности, мне, как человеку рисующему и даже когда-то посещавшему изостудию, выпала «честь» рисовать праздничную стенгазету. Стимулом было освобождение от поездки с классом на какое-то официозное районное мероприятие. Само собой, уж лучше рисовать, чем маршировать. Предложенный мной эскиз газеты был высочайше одобрен, я пришёл домой и даже набросал вместе с отцом на большом листе ватмана крейсер «Аврора» с исходящим из прожектора лучом света, в котором должны были алеть размашистые буквы: «70 лет Октября!», а к вечеру слёг с высоченной температурой. В итоге отцу пришлось самому всё раскрашивать и вклеивать в газету вырезанный откуда-то рассказ о штурме Зимнего, после чего я позвонил однокласснику и сообщил о таком вот приключившемся с моей персоной форс-мажоре. Готовую стенгазету забрали у нас через пару дней, и это была первая и единственная, уникальная в своём роде посильная семейная лепта, брошенная в тлеющий костёр идеалов Октябрьской революции.



Альбом «Телевизора», второй в активе группы, сразу же поставивший её в один ряд с корифеями Ленинградского рок-клуба, помимо нового материала содержал в себе песни, многим к тому моменту хорошо знакомые по скандальному выступлению группы на Четвёртом фестивале 1986 года, после которого музыкантам, исполнившим не залитованные заранее песни, было запрещено выступать в течение полугода. Жёсткая подача, остросоциальный выпад, дерзкие интонации, меткое цитирование авторитетных источников начиная с Евангелия заканчивая братьями Стругацкими, броские идиомы, и при этом – абсолютная внутренняя природа затрагиваемых тем. Благодаря «Отечеству иллюзий» группу узнала вся страна, а цитаты из песен Борзыкина взяли в оборот прогрессивные журналисты: пальма первенства принадлежала обличительному хиту «Твой папа - фашист», довольно быстро ставшему визитной карточкой «Телевизора». Отстранённый, в каком-то роде аскетичный, и оттого ещё больше проникающий в подсознание звук, нарочито холодные аранжировки, отсутствие бас-гитары и целый арсенал всевозможных звуковых эффектов и разного рода «фишек», нервный, то и дело срывающийся голос Михаила Борзыкина, поющего будто бы под страхом фатальной гибели в железобетонном мешке неумолимо сдвигающихся стен – всем этим альбом привлекает к себе внимание и по сей день. Рождённый и записанный в недрах всё ещё державшейся на глиняных ногах империи, со скрипом поворачивающейся к прогрессивному человечеству, альбом этот антитоталитарен по сути – в том его сила и взрывоопасность. Официального хождения запись не имела до середины девяностых годов, когда были выпущены первые кассеты. На цифровых носителях этот альбом увидел свет и того позже, будто бы экзистенциальный джинн мог стать со временем более ограниченным в своём вековечном могуществе.



Обложки кассетных изданий альбома «Отечество иллюзий».

Находясь в потоке кулуарных оваций,
Начинаю думать, начинаю сомневаться:
Чей бог не имеет себе равных?
У кого патент на правду?
У кого право на правду?

«Человек на пути к Богу должен быть одинок, и только тогда рождается понимание», - скажет Михаил Борзыкин в одном из своих интервью в начале 90-х. Альбом «Отечество иллюзий» открывает одна из наиболее глубоких по смыслу песен – «Кто ты?». Музыка ветра, размеренный ритм барабанной бочки, имитирующей стук сердца… И мы становимся свидетелями разговора с Богом, «стоя на коленях, стоя в грязи», на излёте неспокойного XX столетия – без малейшего намёка на подобострастие и смирение. Минорное рэггей, раскачивающийся гулкий звук, витающий где-то поблизости призрак Фридриха Ницше и ледяная, с ехидцей, интонация лидера «Телевизора», готовая в любой момент взорваться до ужаса дерзким вопросом, обращённым к Небесам: «КТО ТЫ?» При внешнем антураже, со стороны это похоже на разговор человека с самим собой.

Темп наращивается, и под звучание «охающего» роботоподобного сэмпла герой будто бы стряхивает с себя овладевший им морок. Следующая песня, «Внутри» - о не поддающейся укрощению внутренней свободе. Противопоставление социуму индивидуальной судьбы, ежедневная битва с системой и как проверенный метод – уход в сны. «Научите меня кусаться, но - берегите руки, когда я сплю!». В финале песни присутствует неизменно обращающий на себя внимание англицизм «я свободен иметь свои сны».

Заглавная песня альбома, «Отечество иллюзий», навеяна образом Германа Гессе, который был склонен так называть человеческий мозг. «Моя голова не помойка, оставьте меня в покое!» - фраза, ставшая крылатой вскоре после выхода альбома. В куплетах хорошо прослеживается уже тогда присущая Борзыкину мизантропическая брезгливость. В музыкальном плане песня основана на фанк-традиции, при этом рефрены размашисто, по-оперному распевны. Что касается текста, то многие слушатели до сих пор видят в «Отечестве иллюзий» однозначный образ агонизирующего СССР. В проигрыше, будто в подтверждение – сымитированный голосом крик воронья. Стопроцентный, не теряющий актуальности хит «Телевизора», который имел своё видеовоплощение в конце 80-х. «Моя голова как выстрел. Бродят по коридору свои и чужие мысли и спорят, спорят, спорят…»

Антисоциальный опус «Полуфабрикаты» как бы усиливает нарочно сдерживаемый накал предыдущих песен альбома. В тексте слышатся отзвуки антиутопии «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли («законы сна разнюхает компьютер, он наш пророк»). Снова имеют место мизантропические выпады и суровые обобщения, что ничуть не умаляет гражданской чуткости Борзыкина-поэта. Выпуклые образы Надёжного Ума-Комбайна и Доброго Конвейера говорят сами за себя. Любимый и навсегда врезавшийся в сознание финал песни:

Конвейер добр – он даст нам волю:
Молись ему...
Когда нам всем дадут большое поле,
Мы скажем: «Му»!

Гастрономическая, по Салтыкову-Щедрину, тематика переключает нас от «Полуфабрикатов» к «Рыбе». Продолжает альбом темповый суперхит «Рыба гниёт с головы», идеоматически построенный на известной фразе «Piscis primuin a capite foetat», встречавшейся ещё у Плутарха. Минорный рок-н-ролл, который для краткости и смыслового сглаживания назывался просто «Рыба». Вообще, образ «рыбы» (возможно, как наиболее зримый образ беззвучно-покорного, молчаливого существа, готового чуть что уйти на дно) часто встречается в творчестве Михаила Борзыкина, не стал исключением и этот альбом (вспомним ещё строчку «можно сделать меня рыбой»). В 1987 году Михаил Борзыкин позволил себе на концерте исполнить эту песню в маске Горбачёва, едва ли не подставив под удар выступавшего на той же сцене днём позже Константина Кинчева, которого по горячим следам огульно обвинили в пропаганде фашизма в печально известном газетном пасквиле «Алиса» с косой чёлкой». В этой связи фраза Борзыкина «А ваши лозунги там – на страницах вчерашних газет, но сегодня ваши герои на прежних местах» оказалась пророческой. Эффект торможения и густое откашливание в коде вносит в песню сочный колорит.

Дальше – больше. Песня «Три-четыре гада» известна своей отсылкой к Библии, в частности, имеется в виду припев:

А может быть их не три и не четыре...
Хоть сотни миллионов – всё равно
Рано или поздно, как те свиньи,
Прямо с обрыва – на дно,
Пойдут на дно!

Мои ассоциации связаны именно с эпиграфом к роману Фёдора Михайловича Достоевского «Бесы», где цитируется фрагмент главы VIII Евангелия от Луки: «Тут на горе паслось большое стадо свиней, и они просили Его, чтобы позволил им войти в них. Он позволил им. Бесы, вышедши из человека, вошли в свиней; и бросилось стадо с крутизны в озеро, и потонуло. Пастухи, увидя случившееся, побежали и рассказали в городе и по деревням. И вышли жители смотреть случившееся, и пришедши к Иисусу, нашли человека, из которого вышли бесы, сидящего у ног Иисусовых, одетого и в здравом уме и ужаснулись. Видевшие же рассказали им, как исцелился бесновавшийся».

В официальных источниках эта песня «Телевизора» целомудренно именовалась «Три-четыре», дабы не акцентировать излишнее внимание. Майк Науменко в те годы высмеивал гопников, Юрий Шевчук – мажоров, Константин Кинчев бичевал сонных обывателей в лице румяных домохозяек, зеленеющих при слове «РОК», а Михаил Борзыкин, учитывая всё вышеназванное, брал намного выше, метя одним из первых в «тех, кто за ними стоит». Финал песни является суровым и, как оказалось, пророческим приговором Советскому Союзу. Впоследствии «Три-четыре гада» была перезаписана для альбома «Отчуждение-2005».

С воя сирены начинается самая известная и, пожалуй, наиболее радикальная песня группы - «Твой папа - фашист». Спеть такое в Ленинграде, городе, пережившем Блокаду, являлось смелым шагом. Теоретически, бытовая зарисовка, беседа парня с девушкой о её властном отце. На деле – жесточайший памфлет, повергавший в ярость слышавших его обывателей и разного ранга номенклатурных «товарищей». Сам автор говорил о своей песне так: «Смысл этой песни в том, что существует некий психологический тип людей, не способных уважать чужую свободу, желающих сделать всех похожими на себя. У нас таких людей, к сожалению, хватает. Большинство представителей старшего поколения представляются мне фашистами именно в этом смысле, И в данном случае слово "фашист", как иногда думают, к немецким каскам и Гитлеру никакого отношения не имеет. Повторяю, что речь идет о сформированном годами и обстоятельствами типе людей, которым изначально чужд всякий демократизм» (интервью журналу «Сельская молодёжь», 1989). С одной стороны, тема противостояния детей-изгоев (очередное потерянное поколение) и вскормленных коммунистическими идеалами родителей-ортодоксов, с другой – внутренняя природа власти как таковой. Тут всё сказано как есть:

И дело совсем не в цвете знамён –
Он может себя называть кем угодно,
Но слово умрёт, если руки в крови...
И я сам не люблю ярлыков,
Но симптомы болезни слишком известны:
Пока он там, наверху, – он будет давить!

В песне упомянут немецкий философ Артур Шопенгауэр, автор идеи о стихийной природе властвования, своего рода слепой одержимости «волей к жизни». На альбоме «Мечта самоубийцы» песня «Твой папа - фашист» была заново записана в более жёсткой версии. Финальную игру с местоимениями автор-филолог со свойственным ему мастерством превратил в смысловой каскад: «Твой папа – фашист! Мой папа – фашист! Ваш папа – фашист! НАШ папа – фашист! Не смотри на меня так…» К слову, на новом витке истории Борзыкин стал исполнять припев на концертах как: «Твой Путин – фашист!» Одна из мудрейших мыслей альбома содержится в четверостишии:

Есть идеи, покрытые пылью,
Есть – одетые в сталь...
Что в них – не так уж важно,
Гораздо важнее – кто за ними встал!

Полемическая песня «Мы идём» режет слух своей будто бы незавершённой с точки зрения аранжировки звуковой оболочкой. Лидер «Телевизора» впоследствии утверждал, что так оно и предполагалось, дабы понизить пафос. Здесь – внутренние рок-клубовские разборки и своеобразная самоирония. Кулуарное название «Мы идём» - «Прогулки с Рок-Дилетантами» в пику писателю Александру Житинскому, который вёл некоторое время под псевдонимом Рок-Дилетант музыкальный раздел в журнале «Аврора», где, надо сказать, довольно критично отзывался о музыке «Телевизора». В песне раздаётся всем сестрам по серьгам, ехидный припев наталкивает на невольные ассоциации с тогдашним мега-героическим пафосом «Алисы» и «Кино»:

Драка за билеты, полно народу –
Кто за чем и кто угодно:
Поэты, писатели, чиновники, торговцы
И просто обыватели в поисках попса.
А в общем – мёртвая среда, живые организмы
И тусовка как высшая форма жизни...
Авангард на коленях, скупые меценаты,
И снова унижение – как зарплата!

Но мы идём, мы идём все вместе,
С теми, кто просто ворует тексты,
С теми, кто днём мажорит на Невском,
А вечером сам сочиняет песни.
Мы идём...
И всё это похоже на ходьбу на месте...

Образ наблюдающего за всем этим движением «Дяди в сером костюме и с бетонным взглядом» всегда вызывал у меня оторопь и наводил на определённые размышления.

Далее в трек-листе мощнейшая по своему заряду песня «Выйти из-под контроля». Яркий антитоталитарный манифест, множество раз процитированный в демократической прессе того времени и встряхнувший электрошоком не одно зашоренное сознание. «За нами следят, начиная с детского сада добрые тёти, добрые дяди. По больным местам, в упор, не глядя, нас бьют, как домашний скот...» - спето как бы вполголоса, сквозь зубы, с постепенным нарастанием интонации: от этого эффект восприятия в разы усилен. Герой как бы прозревает прямо у слушателя на глазах, рефлексируя и пробуждая себе подобных: «Кто мы такие? Кто провокатор наших недобрых снов?..»

Выйти из-под контроля,
Выйти и петь о том, что видишь,
А не то, что позволят –
Мы имеем право на стон!
Выйти из-под контроля,
Дальше от этих стен...
Выйти! Вольному – воля:
Выйти и улететь...

Слышится перекличка с горестным эпохальным гимном «Моё поколение» Константина Кинчева.

Одна из самых сильных, зрелых композиций альбома – «Дети уходят». Величественное, эпическое и вневременное произведение, в фигуральном смысле – перерезанная пуповина эпох. Песня написана по мотивам повести братьев Стругацких «Гадкие лебеди» и очень зримо передаёт мировоззренческий разрыв поколений, вытягивая из подсознания пронзительные ассоциации. Образы будто оживают, перекочевав в песню со страниц книги:

«…Виктор схватил трубку. Это была Лола.
- Виктор, - заныла она. - Я ничего не понимаю, Ирма куда-то пропала, оставила записку, что никогда не вернётся, а кругом говорят, что дети ушли из города... Я боюсь! Сделай что-нибудь... - Она почти плакала...
...Они уходили радостно, и дождь был для них другом, они весело шлёпали по лужам горячими босыми ногами, они весело болтали и пели, и не оглядывались, потому что они навсегда забыли свой храпящий предутренний город, скопление клопиных нор, гнездо мелких страстишек и мелких подлостей, чрево, беременное чудовищными преступлениями, непрерывно творящее преступления и преступные намерения, как муравьиная матка непрерывно извергает яйца, они ушли, щебеча и болтая, и скрылись в тумане, пока мы, пьяные, захлёбывались спёртым воздухом, поражаемые погаными кошмарами, которых они никогда не видели и никогда не увидят...»

Для новой версии альбома «Отчуждение» группа записала в 2005 году новую, более энергичную редакцию «Детей».

Песня «Сыт по горло» была записана не в студии ЛДМ, как весь альбом, а в Доме радио. Ещё один манифест, отражающий настроение своего времени. В музыкальном плане – своеобразный синтез рэпа и фанка, в текстовом – зарисовка, отсылающая, скорее, к раннему творчеству Михаила Борзыкина времён альбома «Шествие рыб» (1985). Одна из самых любимых моих песен группы «Телевизор», получившая в начале девяностых вторую жизнь, будучи перезаписанной для диска «Дым-туман» с новой аранжировкой и изменённым, более радикальным текстом. Отличное завершение отличного альбома.

Лично я склонен воспринимать «Отечество иллюзий» не столько как остросоциальный, политический цикл, хотя это, конечно же, никогда не следует скидывать со счетов, сколько как внутренний, глубинный альбом, позволяющий чуть лучше разобраться с самыми неудобными вопросами жизни. «Отечество иллюзий» - альбом на все времена, яркий дорожный знак на извилистом и не всегда безопасном пути познания себя и окружающего мира. Глоток чистого воздуха, средство от преступной забывчивости. Оставим эхом всего вышесказанного фразу Германа Гессе: «…Достаточно часа, одного жгучего часа со стиснутыми зубами, чтобы преодолеть царство иллюзий».

Тэги: 1987
Комментарии | Постоянная ссылка