28. ОПТИМАЛЬНЫЙ ВАРИАНТ – "Эй, Мельник!" (1989)

Они рубили с плеча «марксистский рок» (один из главенствующих лозунгов группы образца середины восьмидесятых: «Читайте Маркса!») или, по альтернативной версии, «дверной рок» (музыку дверей, распахиваемых ударом ноги), являясь подлинными королями столичного рок-андеграунда. В лучших песнях «Оптимального варианта» - группы, на мой взгляд, больше концертной, нежели студийной - причудливым образом переплелись мотивы психоделических шестидесятых (наиболее яркие источники вдохновения в этой связи, безусловно, «The Beatles» и «The Doors»), русского экзистенциального фолка, классического ритм-энд-блюза и даже (казалось бы!) симфонической музыки. Группу «Оптимальный вариант», этих непревзойдённых мастеров ассоциативного песенно-поэтического творчества, я услышал впервые в самом начале девяностых – и моё знакомство с этим славным коллективом началось как раз в прослушивания виниловой версии альбома «Эй, Мельник!». Являясь преданным поклонником пробовавших силы на фолк-поле Кинчева, Желанной, Летова, Янки и СашБаша, я, понятное дело, не мог пройти мимо столь одарённого поэта и яркого фронтмена, как Олег Чилап. Живьём Олега я увидел и услышал на акустическом фестивале «Смерти нет!» памяти Янки – 9 мая 1994 года в клубе «Секстон Фо.З.Д.» близ метро «Сокол». Впечатления остались самые лучшие. Что касается альбома «Эй, Мельник!», он давно уже приобретён в полной, цифровой версии (+ 3 трека к виниловому эквиваленту) и заслушан до дыр. Настолько мощных по силе воздействия и, что не менее важно, монолитных альбомов не так уж много в отечественной рок-музыке.



Итак, попробуем представить атмосферу записи этого шедевра: Москва, поздняя осень 1989 года (не самое, заметим в скобках, радужное время в истории города и страны в целом). Лауреаты нескольких фестивалей, закалённые в музыкальных школах и Студии Джазовой Импровизации музыканты «Оптимального варианта», ведомые в тот период известнейшим менеджером Ованесом Мелик-Пашаевым, записывают в студии «Полифон» свои, возможно, самые яркие песни, известные большей частью по бескомпромиссным концертным версиям, которые двумя годами позже увидят свет в виде грампластинки фирмы «Мелодия» (ещё немного, и виниловую эпоху сменит формат CD).

Альбом имеет авторский эпиграф, напечатанный мелкими синими буквами на его задней стороне: «"Качум, Барин, Качум," – ответили мужики и отвязали телегу. А потом вдруг смеяться стали – увидели рассыпанные всюду яблоки. Яблок было больше, чем мужиков, и, значит, досталось всем понемногу.
"Рассыпчатые яблоки," – сказали мужики друг другу. Разулись и пошли дальше.
"Отвязные мужики," – подумали яблоки им вслед. И бестолково как-то было мужикам тем идти, но, понимаешь ли, в том-то всё и дело.
И так вот однажды выбрались они наружу. Были звезды. "Утро" – подумали мужики...».

Начинается альбом, пожалуй, с самой узнаваемой песни группы – «Участь»: из какого-то задумчивого бурлацкого напева выплывает, едва разборчиво, голос Олега Чилапа:

Облокотись на ветер,
Если земля не держит,
Если отсутствием снега
Нам провожать январь.
Пока свинцовые руки
Веру осьмушками режут,
Наша с тобою участь -
Писать русско-русский словарь.

Вот этот вот «русско-русский словарь»… О, да, это сразу же, с первого прослушивания, зацепило и околдовало. Мелодический рисунок песни знаком и не вызывает сомнений: это распевно-хмельной мотив песни «My Wild Love» с нетленного винила группы «The Doors» «Waiting For the Sun» (1968). А образ серебряной гривы, которой тряхнёт трава! А строчка про молящихся на тех, кто пошёл в шаманы! Ну, и в коде – про «гордое это дело – лепить из говна янтарь». Начало для эпохального диска, чего греха таить, стоящее.

Дальше – начинающийся с угрожающей барабанной дроби и басовой атаки остро-социальный трек «Те, кто боятся стихов». «Сила боится стареть», «старые правительства боятся новых революций» - эти строки вполне передают дух и настроение своего времени. Липкие рабские глаза – их так и представляешь… Любимая строчка тут – «Я не забуду вкус мяты, красный голодный волк»: возможно, косвенная отсылка к «Степному волку» Германа Гессе? И – как яростное противопоставление миру серых совковых кардиналов – хлёсткий приговор: «Они не боятся штыков, но боятся стихов!». Голос Чилапа по-интеллигентски вкрадчив (вспоминается почему-то горьковский Клим Самгин) – от этого восприятие ещё более выпуклое. Ломаное гитарное соло Зерги Андрейцева вкупе с тревожными клавишными Пита Аникина – отличное скольжение по нервам.

Вступление к песне «Разноглазый репей» - традиционно-фолковая аллюзия (акустическая гитара + легко приплясывающие, «средневековые» клавишные), по которой в скором времени можно было узнать многих последователей (например, группу «Сплин» периода «Пыльной были» и «Коллекционера оружия»). Это, без сомнения, программный хит Олега Чилапа – теперь уже внесоциального, а самого что ни на есть чувственного свойства. Здесь всё – смеясь и играя, здесь всё о любви. Сосуд, наполненный до краёв изысканными образами:

Репей…
Я из дождей, из ночей, из дурмана степей,
Я из шершавой земли – иглогубый цветок
Фиолетовых фей…
Разноглазый репей.

«Сыпной тиф» - ещё один остросоциальный хит, на этот раз музыка приближена к фанку (или это лишь намёк на фанк?) – какое-то лиловое, пьяное кабаре. Каскад образов, лавина двойных смыслов. «Когда мы были детьми – нас кутали в шёлк. Когда мы стали дверьми – в нас кто-то вошёл…» И припев – болезненная картинка, не дающая ни малейшего повода к оптимизму:

Тихо в палатах,
Стерильных палатах.
- Мама, кто эти люди
В белоснежных халатах?
- Это мудрые люди,
Молчи, сынок, молчи,
Это врачи.
Наши врачи.
Чудо-врачи.

Пусти!
Тиф!
Сыпной тиф!

Сквозной герой песни – вислозадый медведь на коньках (представляется нечто психоделически устрашающее). Упоминающийся по ходу дела Пир королей – возможно, отсылка к одноимённой картине Павла Филонова (во всяком случае, произведения Филонова вполне подошли бы в качестве иллюстрации к «Сыпному тифу»). Сама эта песня, на мой взгляд, очень перекликается с творчеством московской группы «Крематорий» того же периода.

«Повод качать» - абсолютная нетленка, выдержанная в эдаком, вкрадчиво-повстанческом духе. Вспоминается Оруэлл. Снова, как и в большинстве подобных случаев, восхищает и пленит полёт образов и метафор – чего стоят только втоптанные внутрь щёки… Мне, например, тут всегда по-особенному нравилось: «Боже, с детства столько долгов...Мне бы сдохнуть белым стихом на петухе верхом». Песня сама по себе хлёсткая и стержневая (вспомним на минутку время написания), тут нужно слушать целиком и мысленно, строчка за строчкой, аплодировать автору, удивляющим ещё и ещё. Кстати, чётко при этом различая – где флаги, а где маки. Сквозной женский образ («Она смеётся, но ей нет и пяти, она бежит не вперёд, а в кредит. Планетарий закрыт») – это, в целом, сквозной персонаж всего альбома. Душа этой пластинки.

Пока варится утренний кофе,
Пока крепкие чешутся звуки
И, не обрушив своей пропаганды,
Пулеметы молчат,
Пока в ГБ твой не выучен профиль.
И не понятно - где флаги, где маки,
Пока ты слышишь мою команду -
Есть повод КАЧАТЬ.



Песня «Грузчик неба» не входила в виниловую версию альбома – относительно фирмы «Мелодия» случай не единичный. Акустическая атака в духе Александра Башлачёва, схожее (можно сказать – знаковое) обращение с частями речи, когда прямо и в лоб летит:

Мои руки дышат хлебом!
Мои джинсы вкривь и в кровь!
Мои плечи рвутся в клочья,
Мое сердце ищет кров.
Я из тех времён,
Что выжаты надёжно, как лимон.
Я из тех рубцов,
Что целятся украсить всё лицо…

В середине песня меняет темп, когда вслед за тягучим гитарным соло начинается блюз, в котором басовая партия чётко ведёт мотив «Эй, ухнем…» (вспомним, кстати, обыгрывание этой же фишки в хард-боевике «Алисы» «Чую гибель» того же самого времени). Открыто цитируется Джим Моррисон и, если вслушаться, сразу всё рок-наследие буйных шестидесятых. Перекличка голоса Чилапа с электрогитарой, во время которой грузчик хлеба становится Грузчиком Неба.

Мягкий и лиричный трек «17-ый день октября» - как передышка в пути. Она похожа на семнадцатый день октября… (тут смыслово всё причудливо перекликается с устойчивой ассоциацией «Октябрь – 1917 год»), а также есть перетекание образов из предыдущей песни («Терпкий вкус стихов прилип, как хлебный мякиш, к нёбу»). Вальс как смена ритма – ещё один привет группе «Крематорий». Ветер в дверях. Гроздь рябины в ладонях. И, раскачивая осень, ты въезжаешь в день.

Потрескивание горящих поленьев… Пронзительное и одновременно зачарованно-вкрадчивое воззвание… Начало программной, восьмиминутной композиции «Оптимального варианта» «Эй, Мельник!» - заглавного и необычайно мощного, особенно в концертном исполнении, номера. Мельник Данила и вся наша Шиза под одним спелым небом. Тут уже всерьёз проступают Башлачёвская «Егоркина былина» (безусловно, к месту будет вспомнить и его «Мельницу») и пульсирующий в экстатическом танце, как пламенеющий фантом, призрак мятежного Джима. Психоделический, юродиво-вывернутый (скомороший?) блюз с местным (самое точное слово тут будет – совковым) колоритом. Множество аллюзий и культурных отсылок. Так, например, строчка «Сколько народа, и все скоморохи» неизбежно приводит к Ницше и его Заратустре, судите сами: «Я не люблю ваших празднеств; слишком много лицедеев видел я там, и даже зрители вели себя часто как лицедеи». Купаясь в ассоциациях, можно упомянуть и Александра Сергеевича с его «Русалкой». Или вот этот забавный фрагмент из малорусской сказки В.Г.Короленко «Судный день» («Иом-Кипур»):

- Вот что, Гаврилушко, - сказал всё-таки мельник ласковым голосом, - поди ляг со мною. Когда человек видел такое, что я видел, так что-то бывает страшно.
- А мне что? То и лягу.
Через минуту какую-нибудь подсыпка начал уже посвистывать носом. А скажу вам, такого свистуна носом, как тот подсыпка, другого и не слыхал. Кто этого не любит, так уж с ним в одной хате не ложись,- всю ночь не уснешь...
- Гаврило, - сказал мельник, - эй, Гаврило!
- А что ещё? Чего бы я это и сам не спал, и другому не давал?
- Били тебя опять?..

А дальше – больше: Кафка запоем, Юрий Гагарин, индийские фильмы и «Чёрный квадрат» Малевича. Охраняется государством. Круто! Как заметил тот же Ницше: «После хороших песен надо долго хранить молчание».

Песни «Быдло» тоже не было на виниловой пластинке, и её впервые удалось послушать на компакт-диске. Музыкальная основа – одноимённый фрагмент цикла Модеста Петровича Мусоргского «Картинки с выставки», на который Олег Чилап написал свой ассоциативный текст. Зримо и знобяще проникновенно:

Вол. Только вол. Насквозь.
И утро ветхо.
Ветра прибавь,
Да избавь от хлыста...

«Что ты будешь петь?!» - если пропустил свой старт?.. Третий не изданный на виниле трек. Тут целая история с развитием сюжета, минимум ассоциаций. Впрочем, есть и цепляющий фрагмент, уводящий много глубже основной линии:

А в кинотеатре повторного фильма
Свастикой украшен клозет.
И не ослепнут дети,
И на это не ответят
Заголовки самых смелых газет.
Одних пугает форма, содержание других,
Стереотип рождает свой эталон.
Я ставлю против страха совесть песен своих
И полсудьбы за то, чтоб это был сон.

По-живому (у Чилапа только ТАК!) затронуты вечные темы: смена поколений и экзистенциальные размышления интеллектуала в безликом окружении топчащегося на месте общества.

«Вторая грязная война» - обличающий пацифистский манифест времён Афганской войны – тут явлен пример универсальной силы поэтического слова и подлинной, не показушной гражданской позиции. Заметим, что у песни была и предтеча: «Где твой дом?!» («Русские в Афганистане»). «Меняю последний патрон на последний гандон» - много позже нечто похожее было у Чижа, здесь же смысл, по своей стержневой сути, расширен до метафизических масштабов. Один из лозунгов американских хиппи «Make Love, Not War!» - тут уже связка со всеми военными конфликтами ХХ века. На штыках – мир и любовь… Здесь снова появляется, теперь гораздо более объёмный, образ волка из песков – возможно, ещё один привет Герману Гессе и прочная сцепка с песней «Те, кто боятся стихов» (вспомним красного голодного волка). Отличная песня отличной советской (тогда ещё) рок-группы.

Вторая грязна война –
На! На! На! На!
Боже! Возьми это в толк!
Интернациональный волк
На сегодня исчерпан.
По пещерам!
Меняю на всё, сто сменяю.
Боже! Ты невменяем!
Мать моя, женщина...

Ещё одно лирическое вкрапление – композиция «Лёгкое в голубом». Тут слышится музыкальное влияние «The Beatles», а также ассоциативно упоминается известная картина Пабло Пикассо «Девочка на шаре» («Она не танцует на шаре, она – о другом»). Из подсознания также выплывает песня Б.Г. «Золото на голубом». Прозрачная мелодика и воздух на языке. Хмельною пчелой ты пьёшь небо из губ.

Ну, и завершает альбом ещё одна подспудная перекличка с «Крематорием», песня «Утренний плуг». Словно вторая серия «Быдла», но уже в религиозно-философском контексте.

Утренний плуг...
Хозяин бесплодной долины.
Во власти твоей различить очертания храма.
Во власти твоей различить очертания храма.
Ты слышишь густое мычанье скотины,
Ты видишь движение влево от Бога до Хама.

Психоделическое звучание синтезатора (ещё один заслуженный комплимент Питу Аникину), в какой-то момент перерастающее в легко узнаваемый восточный мотив (может быть, из-за строчки про «выдох скупого Востока»?).

Огонь, утоляющий жадность – так, пожалуй, и можно в заключение этого обзора охарактеризовать замечательную работу московской группы «Оптимальный вариант» под названием «Эй, Мельник!». Познакомьтесь с творчеством этого коллектива поближе – вы откроете для себя много интересного. И начните – с этого альбома.

Тэги: 1989, 1991