Сегодня писала топик по испанскому. Такой, знаете, самый первый, самый простой, про семью. Больше всего написалось про дедушку, и с ним связанные пошли воспоминания о детских каникулах на Украине. Я не знаю еще ничего о времени испанских глаголов, поэтому мне пришлось писать в настоящем времени. Будто все это у меня еще есть. И только тогда, наконец, я горестно осознала свою потерю и не сдержала слез.

Вообще там было не особенно весело. Хутор из трех участков, с трех сторон окруженный дремучим акациевым лесом, через который мы начинали прорубать прямую дорогу к морю, но это было глупой затеей; с четвертой было кладбище. До ближайшей большой деревни - километра 3, до города, где можно купить еду - еще несколько. Нашими соседями были старые алкоголики, детей в округе не было. У нас с моим двоюродным братом разница в возрасте 4 года, тогда она казалась особенно большой. Один раз кто-то привел девочку лет 7, но все закончилось тем, что я отдала ей свою барби и оставила одну. В доме не было телевизора, возможно было радио, но я его не помню. В первый наш приезд дедушка, чтобы нам с братом повеселее было, принес от соседей "щеночка", который оказался очень дряхлой собачонкой, и крольчиху с махонькими еще крольчатами. Крольчиха была огромна. По сети прошагала фотография "самого большого в мире кролика", но та была больше и менее симпатична. Семейство жило в крошечной летней кухоньке, освобожденной от мебели. Стоило приоткрыть верхнюю часть двери, чтобы посмотреть крольчат, их мамаша, как лошадь, с диким топотом упрыгивала в самый дальний угол.

Днем я была предоставлена самой себе. Все было раскалено, побелевшие каменные дорожки и иссушенный серый песок полыхали жаром. Родные спали, спрятавшись от зноя в доме. А я с детства не могу спать днем. И я бродила по огромному участку, предаваясь фантазиям или играя с куклой. Один раз ужасно испугалась, увидев черный дым, поваливший из-за дома, где дедушка поджигал совершенно высохшую к середине июля траву. В траве трещали цикады, в воздухе жужжа носились осы, ища чем поживиться. В дровяном сарае одно время все шуршала большая черная змея, и мы все никак не могли от неё избавиться. А больше ни звука в бесцветном зное. Мир становился сюрреалистичен, и мои фантазии это только усиливали. У моего дедушки были виноградники, и он гнал самогон в огромных количествах. Однажды днем пришли трое мужчин. Все спали, а я спряталась за дом и не решалась выйти, пока они не ушли. Они бродили по двору, крича "есть кто дома?!", а я только выглядывала одним глазком, в диком страхе, что меня заметят. На огромном участке было легко ото всех потеряться. Большую его часть занимали сады: белая черешня, черная, вишня, абрикосовые деревья, кустарники крыжовника, красной и белой смородины. Ряды виноградников. Вокруг дома большие кусты сладких крымских роз всех цветов. Огромное абрикосовое дерево на границе сада и огорода, рядом с домом древний грецкий орех, на котором висели веревочные качели. И все было довольно запущенное, везде цветы-сорняки, старые вещи. Места для игр у меня были не хуже, чем у Джелизы-Розы из "Страны приливов". С Никитой мы любили играть среди рядов кукурузы. Это был не какой-то там десяток стеблей, это было небольшое кукурузное поле высотой во все 3 возможных метра. В нем можно было играть и в прятки, и в шпионов, и просто бесцельно блуждать, что мне нравилось больше всего днем. Частенько мы ходили всей семьей воровать подсолнухи с чужих полей)

Каждое утро мы ходили купаться. По дороге к морю - посадки сладчайшей черной шелковицы...Потом отмываешь все утро синие пятна с тела, рук, лица, кепки, в которую пыталась набрать шелковицы про запас. Утром море никогда никого не было, кроме нас. Вся полоса берега была совершенно пустынна. В августе море начинало цвести, все было в ужасных водорослях, они колыхались на поверхности огромными зелеными губками, а снизу оплетали ноги тонкими колючими нитками. Я тогда не умела плавать, да и вообще мне было страшновато. О, а еще у берега плавали пиявки, и у меня были все ступни искусаны.На обратном пути мы уже изнывали от 40-градусной жары, хотя возвращались часов в 11. Нужно было подниматься по крутому склону, подъем был очень долгим и мы с мамой пели всякие попсовые песенки, чаще всего Катю Лель - "Елисейские поля". До сих пор помню припев! А вечерами я любила ходить за косогор смотреть, как над морем садится солнце, с холма был виден весь берег.

Я там была всего два раза, в 7 и 9 лет. В мой последний приезд у меня начались от 40-градусной жары мигрени, днем я задыхалась без сна в душной комнате, меня мучила боль и я мечтала вернуться в Москву. Потом врачи запретили мне ездить на юг. А позже никто не захотел приезжать; когда я просилась туда, мама с тетей пугали меня рассказами о замученных московских девушках, и о том, какого страху и им пришлось натерпеться.

И вот теперь дом продан за гроши. И перепродан киевлянам за приличную сумму. Дедушка решил, что довольно туда ездить. А ведь в доме осталось много старых вещей, фотографий...
Теперь, наверное, участок ухожен, все покрашено, сорняки выполоты, розы ухожены, и никто больше не поливает их грязной мыльной водой после стирки.
Или наоборот запущен, фруктовые сады иссушены, больны, больше не плодоносят....
И...вдруг мои любимые вишни срублены? А я так и не увидела их цветущими.