***

  Лашков с Ольгой решают расписаться. Юра приглашает меня свидетелем. С ее стороны – Римма Гребешкова из их скобянковской компании.
  Скобянка всегда жила отдельно, в ней все друг друга знали. Здесь раньше всех в городе стали покуривать травку. Вот идем с Лашковым в какой-то дом в Афанасово: парень, сидит с папиросой, то ли набил, то ли собирается; вот Витька Горьков из доинститутского музыкального детства, - теперь понятна его милая, так веселившая нас дурашливость. Примерно в это время вдруг новость – Витька умер. Говорили о передозировке. Лашков подавлен, встречаемся у ресторана «Золотое кольцо» с Попеску (тот самый легендарный барабанщик из кинотехникума), сидят на парапете, молчат, скупо говорят, что Витьку нашли сидящим на стуле у стола (того, посередине комнаты, покрытого клетчатой клеенкой), рядом ложка, спички, шприц – инструменты для дозы.

  У самого Юрки был период (видимо, короткий, после армии, во время моей учебы в Калинине) увлечения всем этим. Вспоминает брезгливо, с ужасом. Но выпивать мы с ним несколько раз серьезно выпивали. Вскоре после моего переезда, встречаемся у «Дружбы» (первый этаж теперешней налоговой инспекции, а всё здание было, кажется, казенным – гостиница для командировочных). На двоих у нас пять рублей, этого хватает на графинчик водки и два салата «Столичный». На невысоком подиуме музыканты, все они – знакомые Юрки, и в перерывах мы переговариваемся. Гитару надо бы настроить, - говорю гитаристу; неслышные другим, неверные восьмушки тона мне как песок на зубах. О, да мы гитаристы! – отвечает тот, уже не вполне трезвый. Лицо его сейчас стерто, остался общий облик, и, сдается, был это Юрий Калмыков, в 2010-х сидевший в городском Совете депутатов и какое-то время поработавший даже главой городской администрации. А закончился тот день коньяком, на лавке у ресторана, в компании музыкантов. Помню, кажется, провожал Юрку на скобянский автобус. Дальше – неизвестность.
  Были и в «Золотом кольце». Сидели на втором этаже. Позже подошла Римма, заказала салаты на общий стол – ее доля, - чем удивила, девушка могла бы присесть и просто так. В тот раз где-то за столиком рядом была Галька Морозова (дочь отцовых соседей по саду). Из местной богемы, она меня окликнула однажды за кулисами ДК Гагарина, посчитала, что я ее должен знать, я не узнавал, это было видно, и тогда она сказала: Саша Чапни. Ах, да, ну, конечно! – воскликнул я, но так и не узнал. В «Кольце» Галька была с каким-то парнем, явно моложе ее; оба были уже на стадии выяснения отношений, и она ему театрально выговаривала что-то вроде: а сейчас они будут тебя бить, и тебе будет очень больно. Было видно, что Галька любит гульнуть и вообще, что и закончилось соответствующим: когда умерли ее отец и мать, не работала, летом жила натуральным хозяйством в саду, в маленькой беседке, с каким-то парнем, - старела, они пили, в наше отсутствие парень рвал нашу клубнику, зимой – в нашем доме на Рабочке, в последнем подъезде в запущенной квартире, последнее время ходила с палочкой, в каком-то полубреду, но со следами былой красоты на испитом лице – пока совсем не спилась и не умерла.
  Есть цветная фотография из Загса: Юра с Ольгой в середине, Юра в бордовом бархатном костюме, Ольга с прической (одутловатое, некрасивое лицо, вавилоны), в длинном кремовом платье, по краям мы с Риммой, - больше на процедуре никого не было.



  Потом поехали на Скобянку к Лашкову на квартиру, сидели за столом: родители, только близкие друзья, максимум человек десять. Римма жила с Володькой Кольцовым, он пил, скорей всего, баловался и травкой, а то и чем посильней, за столом сидел с характерным мутным взглядом, был разговорчив, нес белиберду, Римма была напряжена. Она была стройная, тонкая, мне было ее жалко, и к ней я испытывал не совсем безобидную симпатию. Приехал и Толя из Калинина. Всё было как-то безрадостно: Римма, Кольцов под кайфом, Лашков, озабоченный присутствием Толи рядом с Ольгой. Дежурно выпив, разошлись. [По рассказам Юрки, Кольцов закончил где-то на трубах теплоцентрали, в компании бездомных; Римма вышла замуж, теперь она Герасимова (гм, в свое время Ольга Попонина тоже стала Герасимовой), ее муж, Игорь (это выяснилось случайно, они смотрели новости, которые я вел, и оба меня узнали), делал нам неоднократные ремонты в разных частях квартиры, спокойный, положительный мужик, поигрывал в юности в ансамбле, знает Лашкова. Я спросил, не знакома ли ему фамилия Кольцов? Не знакома, - ответил он торопливо и как-то зло. Звонил Римме, узнала, но цели звонка, видимо, не поняла, разговор получился сухим и коротким].
  К слову про Ольгу Попонину. Вдруг звонок часов в восемь вечера. Звонит Юрка, быстро передает трубку, - Ольга, сказала, что они тут сидят с Лашковым, просила приехать. После восьми я обычно уже мало куда выходил, да и на Скобянку ехать через весь город. А тут сказал матери, что надо съездить к Юрке, и сорвался.
  Ольга немного раздалась в ширину. Сидели втроем на кухне, выпили самогонки, потом Лашков ушел. Ее тянуло повспоминать старое, мне это было неинтересно, да и время было позднее. Сонная проводила до двери - ушел за десять минут до прихода мужа (она, видимо, еще раз звонила, иначе, как бы я узнал). Мне, понятно, это совсем не сдалось, знай о муже в десяти минутах ходьбы, я бы этого не допустил. Хех, проваляйся я лишние десять минут на диване! Но вспоминаю ее, сонную, и подозреваю, что эта трагикомичная ситуация ее как-то до странного мало волновала. Такой простор для фантазий.