как начиналось (83 г.)

  Встречались уже три месяца. У Нади день рождения. Решила в ресторане. Интересовались кухней и обстановкой. По советам выходил тот, который на вокзале, его почему-то называли Головным. Девчонки с работы и я. Купил женские часики марки «Луч». Тут же в магазине в крохотном закутке гравер вывел на тыльной крышке два прописных вензеля НК.
  Небольшой зал, высокие потолки, грязноватый свет. Вручал под всеобщее внимание, наверное, был горд, - так оригинально придумать с инициалами.

  Неприятная новость: на лето они с Ленкой Антоновой, соседкой по комнате в общежитии, на месяц устраиваются мыть полы в заводской пионерский лагерь. Говорит об этом спокойно, совсем как тогда Тамара в Калинине: уезжаю работать в Звенигород, буду там жить. Я запаниковал, отношения безнадежно провисали.
  Не выдержал, поехал. Лагерь находился в лесу, недалеко от города. На территорию не пускают. На проходной попросил, чтоб, как это здесь принято, объявили по громкой связи: ожидают. Не идет. И сквозь забор видно, что на территории никого. Попросил повторить. Пришла. Оказывается, все собрались в актовом зале – шел лагерный концерт. Хоть и сдерживалась, но было видно, что недовольна, расстроена. Не столько тем, что отвлек, сколько моей суетой. Постояли в кустах в зарослях крапивы, вяло поговорили. Ушла через дыру в заборе, высоко задрав ногу. Тревога усилилась.

  Ее родители жили в Запрудне. По выходным она к ним иногда ездила, ходил прямой автобус. «Моя мама, как твой отец, и работает в больнице», - говорит Надя, и я не понимаю, что такое это «как», по росту что ли? Мой отец был довольно крупным, и я осторожно представляю, как меня, весьма мелкого, встречает крупная будущая теща. Да и «в больнице» - медики, они такие… порой, жесткие. Но оказалось, по возрасту. Ростом же Ольга Ивановна была небольшая, щуплая, и совсем без образования, в больнице работала техничкой. Но это потом. А пока, мы с Надей слегка даже не ругаемся, а так, мелькнуло какое-то недовольство, и расходимся: она едет на вокзал на автобус, я иду домой. И валюсь на диван; в квартире никого, в окна шпарит вечернее солнце, впереди два дня неопределенности. Так хотелось, чтоб она позвонила, на автовокзале наверняка есть будка с телефоном, я лежу, уткнувшись лицом в подушку, мычу, и даже два раза говорю вслух (когда вслух – тогда легче) «Позвони».
  В воскресенье вечером, когда вернулась, только вошел в их комнату, мгновенно запунцовела, и удар крови прямо толкнул ее навстречу.