84 год, октябрьские и пр.

Седьмого ноября были с Надей в Калинине. Вечером сидели у Толи, приехал Ларин, и я его с ней познакомил: это тот, кто пришел к нам в группу после того, как не поступил в Бауманку, это та, которая в ней училась. Со сдержанным пафосом, немногословно подняли тост за праздник, «уважаю», - Ларин выразил общее настроение. Это было, разумеется, кокетство. Уважать было нечего: Андропов уже не появлялся (почка), кто будет следующий было неизвестно и не интересно – ясно, что такой же. Знали про войну в Афганистане и мрачный «груз-200»; Надя еще до замужества, в 79-м, ездила на похороны двоюродного брата Василия куда-то в бездорожье Курской области.

Знали, что убили Индиру Ганди – похороны показывают по телевизору, вглядываюсь в мелькающее в языках пламени тело, запеленутое во что-то белое - инфернально, жутковато; переброска рек, - красиво, из фантастического романа, плаксиво выступающий против писатель Распутин не убеждал, скорее, раздражал. О симметричном бойкоте нашими олимпийских игр в Америке не помню; из трех знаменитых эмигрантов (Аксенов-Любимов-Тарковский) знал только последнего, зато запомнил курчавого, миловидного умницу Платини французской сборной, забившего девять из четырнадцати голов на чемпионате Европы, - хотя футболом не интересовался, - только хоккеем, а к тому времени уже и хоккеем.