всё дома сидели, а тут вышли

  Были в оптике. Я, Надя, молоденький продавец-консультант, стоим, выбираем мне оправу. Рядом кафешка. Вбегает официантка, сама не своя: помогите, мужчине плохо. Я сначала и идти не хотел. Но Надя с консультантом кинулись, слышу, закудахтали. И тут вхожу я, не торопясь. Мужик на полу, средних лет, судороги. Ага, говорю, эпилепсия.

Консультант рванул из холодильника бутылку минералки, издаля судорожно поливает, подойти боится. А вот это не надо, говорю, может захлебнуться, ложку дайте. Обхожу, склоняюсь, сую ложку, тело мужиковое валю немного на бок (казалось, что так правильней), ногой своей подпираю. В это время, в страхе ли за оправы, которые как бы кто под шумок у него там не тиснул, или еще почему, консультант смывается, официантка колотится в нервах, едва стоит, но скорую с Надей они вызвали. Всё, теперь только ждать. Оглядываюсь: не кафешка – рюмочная, кроме нас никого, мужик, видно, что выпивающий, и в праздники, видимо, злоупотребил, зашел поправиться, не успел. Официантка бегает с сигаретой в дрожащих руках от прилавка к двери, смотрит скорую. Тут даже не совсем было понятно, кого спасать? Он-то что, всё необходимое сделано, лежи, дожидайся окончания приступа и врачей, а вот ее наедине с ним точно не оставишь. Пытаюсь с ней поговорить, обыденно так, мол, что он, зашел, упал?.. Даже улыбаюсь. Да, говорит, зашел, хотел выпить, полез, видимо, за таблетками и ка-а-а-ак грохнется! В это время мужик стал приходить в себя, на меня глаз косит, и пена-пена, и струйка крови – язык таки прикусил. Я ему почти агукаю: ну что, брат, эпилепсия,.. Дышит тяжело и мычит невнятное. А тут и скорая подъехала. Спрашивает: кто я ему? Никто, говорю, и ухожу, инкогнито. Пойдем, говорит Надя, отсюда, не могу. Да ладно, отвечаю, оправу еще не выбрали. И продолжили выбирать, и выбрали. В общем, очень я сегодня себе понравился.