amnuel Голосов: 1 Адрес блога: http://amnuel.livejournal.com/ Добавлен: 2007-11-28 00:34:45 блограйдером Lurk

"Аэлита-2012"

2012-06-03 17:12:32 (читать в оригинале)

Никогда прежде не был в Свердловске, а в Екатеринбурге – подавно. Самолет прилетел в третьем часу ночи - спасибо организатору конвента Боре Долинго, который встретил меня и отвез в гостиницу. С утра уже состоялись какие-то заседания, но я пошел побродить по городу. Удивил прежде всего большой памятник Якову Свердлову перед Уральским университетом, где проходили заседания. Помню, как быстро у нас в Баку снесли в 1990-м куда более огромный памятник Кирову, да и в других городах, кажется, не очень жаловали бывших наркомов. А там стоит – и область все еще Свердловская...
http://aelitaek.livejournal.com/37061.html
В конце концов и мне вручили «Аэлиту». На том фестиваль и завершился.



А вечером Наташа Ипатова показала мне город – места, куда я бы сам никак не добрался. Собор, поставленный на месте Ипатьевского дома, много красивых зданий, парков, погуляли мы по набережной и, естественно, много разговаривали: о жизни, фантастике и вообще...
На следующий день был «пикник на обочине». Поехали мы (человек пятнадцать) сначала на городское кладбище, где положили цветы на могилы замечательных людей – Бугрова и Халымбаджи. К сожалению, я совсем не знал Халымбаджу, но зато хорошо знал Виталия Ивановича Бугрова: умного и интеллигентного человека. Я ему благодарен и за то, что он публиковал в «Следопыте» мои рассказы, и за «науку литературной жизни», которую он мне преподал в письмах...



А потом поехали на границу Европы и Азии, в лес. Обелиск и линия, символически отделяющая Азию от Европы, находятся на обочине шоссе, неподалеку мемориал памяти жертв политических репрессий.



А в лесочке устроили пикник и общались вполне неформально. Дэн Шорин (его рассказы публиковал и «Млечный Путь») получил последний приз фестиваля: премию «Аэлитр» (название говорит за себя).



Все было хорошо. Интересные встречи, интересные знакомства, которые, я надеюсь, продолжатся. Интересные интервью, вопросы, заседания...
А на следующее утро я улетел в Москву, где провел еще два с половиной дня, но это уже немного другая история.

---

"Млечный Путь", первый выпуск бумажного журнала

2012-05-19 11:55:55 (читать в оригинале)

Вышел и поступил в продажу первый номер нового художественно-публицистического журнала "Млечный Путь".



В журнале 252 страницы, формат 6 на 9 дюймов. Бумажный "Млечный Путь" не повторяет своего сетевого собрата, там совсем другие тексты. Отличаются и критерии отбора, и требования к авторам. Вот что говорится в предисловии от редакции:
http://milkyway2.com/paper.html
можно заказать один номер и сделать подписку на несколько номеров, можно приобрести бумажную или электронную версию.
Во втором номере предполагается опубликовать повесть Кирилла Берендеева и Анны Райновой, рассказы Станислава Лема (впервые переведенные на русский), Эдварда Бенсона, Виталия Забирко, Наталии Резановой, эссе Юрия Лебедева. Как и в первом номере: новости науки, стихи...

---

Книги и библиотеки (часть 3)

2012-05-03 10:42:13 (читать в оригинале)

Для меня в понятие библиотеки входил и бакинский «черный книжный рынок». Наверно, потому, что там я не только покупал книги, но и обменивал их – как в библиотеке. Впрочем, черный рынок – нечто большее, чем библиотека, чем книжный магазин, это была возможность пообщаться с интересными людьми – с неинтересными, однако, тоже, потому что встретить там можно было и тех, для кого книга была смыслом и содержанием жизни, и тех, кто видел в книге лишь товар, который можно выгодно перепродать.


Рядом с аллеей люди прыгали с парашютом, а под деревьями прямо на асфальте, на каменных бордюрах, на расстеленных газетах и даже просто на земле лежали книги. Скамеек в аллее не было, сидеть было не на чем, и продавцы-покупатели вели диалоги, стоя или прохаживаясь вдоль разложенных книг.



Там можно было найти любую выходившую в Советском Союзе художественную литературу. От классики до фантастики и детских книг в ярких обложках. Никакой политики – этим «добром» были завалены магазины. Не было и научной литературы – слишком специфический товар.
Некоторые книги, купленные в шестидесятые еще годы на черном рынке, у меня и сейчас стоят на полке. В основном, это книги серии «Зарубежный детектив» издательства «Молодая гвардия» и «Зарубежная фантастика» издательства «Мир». Именно тогда и именно там, на бульваре, перелистывая только что вышедшие тома, я ощутил всю прелесть игры ума в классическом детективном романе. Прежде я читал шпионские романы Шпанова («Над Тиссой», к примеру, и я далеко не сразу понял, какой это был «шедевр»), детективы Леонова, Адамова – на самом деле это были милицейские романы, - и не представлял, что может быть другой жанр, вроде бы параллельный «милицейским детективам». Конечно, я читал рассказы Конан Дойля о Шерлоке Холмсе, у меня даже была маленькая книжка, брошюра из «Библиотечки журнала «Огонек», называлась она «Пляшущие человечки», там было три рассказа о Холмсе, и я знал их чуть ли не наизусть. Потом вышел том Конан Дойля в Детгизовской «Библиотеке приключений», но я не имел представления о таких авторах, как Агата Кристи, Джон Диксон Карр – лишь слышал эти имена, даже читал об этих авторах в книге Богомила Райнова «Черный роман».
Однажды я взял в руки только что вышедший «Зарубежный детектив», в котором обнаружил повесть Агаты Кристи «Загадка «Эндхауза». Начал читать, но хозяин книги спросил: «Брать будешь?» Книга стоила огромную сумму: тридцать рублей. Таких денег у меня с собой не было, да и вообще я еще только учился на пятом курсе и, хоть и получал повышенную стипендию, но что это были за деньги: 45 рублей в месяц... «Беру, - сказал я, - только подожди, принесу деньги».
Как же! Никто никого ждать не собирался, желающих купить «Зарубежный детектив» было много и без меня. Продавец тут же продал книгу кому-то другому. Не помню, с каким нетерпением я ждал следующего воскресенья – но могу себе это представить. Через неделю, кстати, цена на книгу упала до двадцатки – видимо, в Баку «приехал» основной тираж, на рынке детективом торговали уже несколько человек, и десятку я тогда сэкономил. Правда, тут же ее и потратил, купив не помню какую книгу из серии «Зарубежная фантастика».
Агату Кристи я перечитывал раз десять – прекрасно знал, кто убийца, но завораживала работа мысли великого Эркюля Пуаро, и я не понимал, почему наши издательства не печатают эти книги большими тиражами. Почему нет подписки на Агату Кристи?
Другое четкое воспоминание – как я там же через год или два взял в руки очередной выпуск «Зарубежного детектива» и, обнаружив не известное мне тогда имя Джона Диксона Карра, зачитался «Табакеркой императора» так же, как не мог оторваться от Пуаро. Кристи и Карр (позднее к ним прибавился Эллери Квин) до сих пор остаются моими любимыми авторами в жанре классического детектива – жанре, который является, в общем, литературной игрой, достаточно далекой от реальной жизни, но игрой интеллектуальной, сложным и красивым литературным паззлом...
С бакинским черным рынком связано и мое первое литературное разочарование. В конце шестидесятых в сборниках фантастики «Молодой гвардии» вышли мои рассказы «Все законы Вселенной» и «Летящий Орел». Издательство авторские экземпляры не присылало, и оба сборника я купил, конечно, на черном рынке (они и сейчас у меня). Наверно, приятно было держать в руках эти книги, но за давностью лет я уже не помню своих тогдашних ощущений.



Зато помню другое. Мой рассказ «Странник» должен был выйти в молодогвардейском сборнике «Фантастика-72». Все шло нормально, мне прислали верстку, я ее подписал, отправил обратно (такие тогда были правила) и стал ждать выхода книги. Понятно, искал ее не в магазинах, а на черном рынке, и однажды действительно увидел: лежит. Заранее приготовив мысленно червонец, взял книгу в руки, открыл на странице, которую знал из верстки, и рассказа не обнаружил! Еще не поняв, что произошло, открыл оглавление (может, рассказ переставили, хотя после верстки сделать это трудновато, да и зачем?), но и там «Странника» не оказалось. Несколько раз перелистал книгу – нет рассказа. Поехал домой, ничего не понимая. Разумеется, в тот же день написал письмо в издательство. Не прошло и месяца, как получил ответ от редактора Светланы Николаевны Михайловой. Оказалось, что уже после верстки сборник ушел «наверх», к главному редактору издательства. Тот, прочитав «Странника», заявил, что такой рассказ может быть опубликован только через его (главного редактора) труп. В чем дело-то? Антисоветская идеология! Точнее – не советская. «Анти» в рассказе ничего не было, наоборот – дело происходит при коммунизме, главный герой – учитель... Но идея – генетическое изменение природы человека таким образом, чтобы он мог жить в космосе без скафандра и путешествовать к звездам «пешком», - оказалась противоречащей марксистско-ленинской идеологии. Вообще-то, я и сейчас не понимаю, что в этой идее идеалистического – вполне материалистическая идея, генетические изменения в организме, приспособление к окружающей среде... Но, похоже, даже в начале семидесятых генетика кому-то еще представлялась продажной девкой империализма... Рассказ из сборника выкинули, книгу пришлось переверстать, о чем автору, конечно, сообщено не было.
«Странник» все-таки опубликовали – не в «Молодой гвардии», а в альманахе научной фантастики издательства «Знание». Но произошло это семь лет спустя. Более того – рассказ вошел в число лучших, опубликованных в двадцати альманахах НФ «Знания». Обе эти книги я, конечно, тоже купил на черном рынке – каждую по червонцу.
В конце семидесятых, правда, «чернокнижники» собирались уже в другом месте, не на бульваре. Причина простая: торговля книгами – спекуляция (конечно, ведь продавали книги раз в десять дороже той цены, что стояла на обложке!). Со спекуляцией государство боролось. Разгоняли книжников регулярно еще и на бульваре. Вдруг с обеих сторон аллеи появлялись откуда ни возьмись милиционеры, в толпе пробегал возглас «Атас!», и все, прихватив книги и оставив газеты и подстилки, на которых книги лежали, бросались врассыпную. Это было похоже на бегство тараканов с кухонного стола при внезапном включении электричества. Через минуту в аллее оставались только милиционеры. Бегать они ни за кем не собирались, проходили, забирали кого-нибудь из зазевавшихся (бывали и такие), им было этого достаточно для отчетности. Через четверть часа люди постепенно начинали возвращаться, а еще через полчаса ничто не напоминало о прошедшей облаве. Бывало, что день проходил мирно, а случалось и три-четыре облавы за день. В начале семидесятых кто-то где-то окончательно решил, что Приморский бульвар, да еще рядом с символом города – парашютной вышкой, - да еще в двух шагах от Музея Ленина – место, где спекуляция недопустима. Кто-то это кому-то ясно объяснил, и как-то, придя на бульвар, я обнаружил аллею пустой. У выхода стояли два знакомых спекулянта, объяснявших приходившим, что собираться теперь будем в парке у детской железной дороги.
Там и собирались обычно. Правда, в начале восьмидесятых по какой-то причине (видимо, погнали и оттуда) пару лет собирались на площади Нариманова. Это в нагорной части города, у памятника Нариманову, одному из первых руководителей коммунистического Азербайджана. От центра города не очень близко, но рядом с республиканским Клубом книголюбов. И что интересно – в двух кварталах от огромного здания ЦК Компартии Азербайджана.



Место было не очень удобное: на землю книги не положишь, тротуар довольно узкий, приходилось сновать в толпе и смотреть, что у кого в руках. Оттуда тоже порой гоняли, но как-то лениво. Там, на черном рынке, году, кажется, в 1983 родился бакинский Клуб любителей фантастики. Это было время, когда в СССР клубы любителей фантастики разрастались, как на дрожжах. На черном рынке появились первые фэнзины – самиздатовские сборники, напечатанные ротапринтным способом. Свои фэнзины выпускали большие КЛФ: ростовский, например, николаевский, еще какие-то... Клубы начали присуждать премии авторам фантастики, и в 1982 году я тоже удостоился премии «Великое кольцо» - эта премия присуждалась голосованием всех клубов. Получил я ее с формулировкой «за наибольшую популярность среди читателей», узнал об этом на черном рынке из какого-то фэнзина и был немало удивлен, поскольку не подозревал, что хоть как-то где-то популярен: вышли у меня к тому времени десяток рассказов, большое дело...
Но в Баку клуба не было. Конечно, на черном рынке тусовались и любители фантастики – где ж еще было запастись любимыми книгами? В принципе, мы друг друга знали – но чисто визуально и не всех по именам. Если человек не желал представляться, его не спрашивали – дело было не просто в демократичности книжного сообщества, но и в том, что среди «нас» (и все это знали) паслись и филеры, причем не только из милиции (вычисляли спекулянтов), но из организации глубокого бурения (вычисляли диссидентов и неблагонадежных). Поэтому друг другу особенно не доверяли, разве уж совсем проверенным...
Как-то кто-то принес на черный рынок издательские планы. Каждое советское издательство выпускало списки книг – планы выпуска на будущий год. Большой дефицит, кстати – издательские планы обычно не продавали, каждый книголюб (да и простой спекулянт тоже) предпочитал держать их у себя, чтобы знать, какие предстоят новинки. Но на черный рынок приносили, показывали, давали подержать в руках. Однажды кто-то принес план издательства «Знание» на 1983 год. Там значилась моя первая книга, в плане у нее было название «Крутизна», так называлась заглавная повесть. Книжку передавали из рук в руки, посмотрел и я, убедился, что книга действительно в плане (правда, на самом деле вышла она не в 1983, как намечалось, а год спустя). А один из «наших», найдя страницу с объявлением о «Крутизне», принялся объяснять, что «этот Амнуэль, он бакинец, у него в журналах рассказы выходили». «Да, знаем, - пошли разговоры, - он сейчас чуть ли единственный фантаст в Баку остался. Войскунский уехал, Лукодьянов умер, Альтов и Журавлева фантастику забросили...»
Любопытно было все это слушать и даже поддакивать, но тот, кто принес издательский план, вдруг говорит: «А почему бы нам не сделать у нас Клуб любителей фантастики? И Амнуэля позвать в председатели». Впоследствии я узнал, что этого человека звали Толик Мирзоев, а другой знакомый по черному рынку (потом я узнал, что его зовут Гена Карпов) подхватил: «Да, пора сделать клуб, но как этого Амнуэля найти? Ни адреса, ни телефона»... «А может, он тоже сюда приходит?» - задал риторический вопрос кто-то. Я принялся понемногу выбираться из толпы и таки сбежал в тот день, ушел, как говорят, в несознанку.
Не помню уже, кто и как открыл мое инкогнито. Может, сам я и признался – мне тоже хотелось, чтобы бакинские любители фантастики собирались не на улице (часто в плохую погоду, бывало и под дождем, когда книги приходилось прятать в портфелях, дипломатах или вообще за пазухой), а в нормальной обстановке. Как бы то ни было, инкогнито было раскрыто, и решили мы обратиться официально в Республиканский Клуб книголюбов с просьбой организовать что-то вроде секции. Клуб книголюбов был тогда в Баку организацией уважаемой, у книголюбов даже было свое помещение, где они вполне официально обменивались книгами (не дай Бог, не продавали, конечно!). Председателем Клуба была известная в Баку женщина, Тамилла Салахова, сестра народного художника Азербайджана Таира Салахова. Салахов имел в республике огромный вес и влияние, а сестра этим пользовалась – в том числе и на благо любителей книги, за что ей я и сейчас благодарен.
Нам выделили комнату в помещении Республиканского клуба книголюбов, и бакинский КЛФ «Зодиак» собирался теперь дважды в месяц вполне официально.



Но история бакинского КЛФ – все-таки другая история, о ней тоже можно много рассказывать, а пока вернусь к черному рынку.
Разгоняли рынок и тогда, когда он перешел на площадь Нариманова: людное место, машины едут, книжники создают помехи движению, выходят на проезжую часть, мало им тротуара... Закончилось это тем, что однажды, когда я приехал на площадь, на тротуаре стояли только «информаторы», объяснявшие, что рынок опять поменял место жительства, и окончательно переехал в парк около Детской железной дороги.
Место для черного рынка было идеальное. Во-первых, там два парка – через дорогу один от другого. По дороге проходил трамвай, по одну сторону был парк, где располагалась детская железная дорога, по другую – аллеи сквера имени Рихарда Зорге (там и памятник ему был – очень, по тем временам, странный: стенка с двумя глазами).
В сквере – детская площадка: качели, карусель... Можно было не только книги купить, но и покататься на детской железной дороге, на качелях-каруселях. И с точки зрения тактики место было хорошее. По трамвайной линии проходила граница между двумя милицейскими «зонами влияния». За парк отвечало одно отделение милиции, за сквер – другое. Поэтому, если начиналась облава (а как же без них?), то книголюбы быстро собирали вещички и – через дорогу, в зону влияния соседнего отделения. Милиционеры границы соблюдали, и на чужой участок не посягали. Так, бывало, за день перебегали раза три-четыре.




И если уж говорить о книжных спекулянтах, то надо рассказать и о Саше. Саша «поставлял» мне журналы «Искатель», по три рубля за номер (стоил журнал, насколько помню, 60 копеек). На черный рынок он не ходил, боялся попасться с поличным. Когда он получал (от знакомого киоскера, скорее всего) очередной номер, то звонил мне и таинственным голосом назначал время и место встречи. Место всякий раз было другое, обычно неподалеку от какой-нибудь станции метро. Встречаясь, он вел себя согласно канонам плохого советского шпионского романа: появлялся будто ниоткуда, оглядывался по сторонам, быстро вел меня в какой-нибудь закуток, доставал из под полы (если зимой) или из дипломата (если летом) экземпляр журнала, зыркая при этом глазами по сторонам, я совал ему в руку трешку (непременно без сдачи), и Саша исчезал так же быстро, как появлялся.
Иногда он приносил не только журнал, но и книгу фантастики из зарубежной серии издательства «Мир». В результате у меня появилась полная библиотека «Искателей» лет за двадцать и практически все томики «Зарубежной фантастики». Жаль, конечно, что «Искатель» пришлось подарить друзьям перед отъездом, но ведь всего с собой не увезешь. Зато «Зарубежную фантастику» удалось сохранить.
Существует ли сейчас в Баку книжный рынок – не знаю. Черным он уже вряд ли может считаться – времена изменились, спекуляция стала нормальной коммерцией. В обычных книжных можно сейчас купить любую книгу, не то что в прежние времена. Впрочем, это в Москве и в Питере. Возможно, и в других крупных российских городах. А как обстоят дела с книготорговлей в глубинке и, тем более, в бывших республиках? Это тема совсем другого разговора, а я вернусь к нашим баранам – к библиотекам. Не сегодня, впрочем.

---

"Млечный путь", выпуск 59

2012-05-01 10:38:07 (читать в оригинале)

Опубликован пятьдесят девятый выпуск интернет-журнала "Млечный путь":

• Жанна  Свет   Роман
  Детективная повесть
  
• Павел  Амнуэль   Счастливый жених
  Из цикла «Расследования Бориса Берковича»
  
• Ольга  Бэйс   Случай в финале
  Детективный рассказ.
  
• Марианна  Язева   Городок ледяных скульптур
  Фантастический рассказ.
  
• Юрий  Антолин   Зову тебя из бездны цифр
  Смерти больше нет...
  
• Дарья  Авдюхина   В мире столько опасностей
  Фантастический рассказ.
  
• Фаина  Латинова   Черная дыра
  Новогодняя сказка.
  

---

Книги и библиотеки (часть 2)

2012-04-19 19:01:30 (читать в оригинале)

Странно, но, проучившись пять лет в Азербайджанском Государственном университете имени С.М. Кирова, я ничего не могу вспомнить об университетской библиотеке. Ведь наверняка бывал там, брал какие-то книги, но – не помню. Когда мы учились на втором курсе, Университет переехал из центра города в новое помещение на задворках огромного десятиэтажного здания Академии Наук. Помню каждую аудиторию, где нам читали лекции, каждую комнату, где мы проводили лабораторные работы и сдавали экзамены, помню деканат, коридоры, лестницы и актовый зал. И совершенно не помню библиотеку! Странно все-таки устроена память. Ну и ладно – не помню и не помню. Значит, и рассказывать не о чем.


В библиотеке были две большие комнаты; в одной располагался читальный зал, в другой - фонд. Окна читального зала выходили в сторону научного поселка, а в фонде окон не было вообще. Литература там была, конечно, научная – астрофизика, физика, математика. Из ненаучного библиотека получала газеты и два-три журнала: помню "Огонек", "Смену", "Здоровье"...
Когда я начал работать (в 1967 году), обсерватория (и ее библиотека) была еще молодой, ей не было и десяти лет, и фонд был не так уж велик, на полках оставалось много пустого места, постепенно заполнявшегося журналами и книгами. Естественно, доступ в фонд был свободный, и мне больше нравилось проводить время там, стоя у стеллажа и перелистывая нужный журнал, чем сидеть в зале.
В 1979 году наша лаборатория перешла из структуры Шемахинской обсерватории в штат Института физики АН в Баку, мы перестали ездить в Пиркули и обосновались в академгородке.
Занимались мы в нашей лаборатории "теории звездных атмосфер" исследованием астрофизических проявлений релятивистских звезд: нейтронных звезд и черных дыр (тогда это название не было общепринятым, и мы пользовались обозначением, придуманным академиком Я.Б. Зельдовичем: коллапсары, коллапсирующие звезды). Название лаборатории "физика звездных атмосфер" никак не соответствовало содержанию наших работ. Почему лабораторию назвали именно так, я понять не мог и сейчас не понимаю. Шеф туманно объяснял, что в Академии не утвердили правильную со всех точек зрения "лабораторию релятивистской астрофизики", вот и придумали отвлекающее название. Кому и почему наверху не приглянулось правильное название, ума не приложу. Кто-то усмотрел в слове "релятивистский" что-то антисоветское, вроде философского релятивизма, чуждого марксизму? Не знаю. Как бы то ни было, я 23 года проработал в лаборатории физики звездных атмосфер, имея об атмосферах обычных звезд весьма приблизительное представление.
Итак, занимались мы поиском нейтронных звезд и черных дыр в Галактике: изучали, сколько таких объектов может быть, как они себя проявляют, по каким признакам их нужно искать на небе. В оптическом диапазоне в те годы обнаружить нейтронную звезду или черную дыру было невозможно, искали их или в радиодиапазоне (пульсары), или в диапазоне рентгеновском. Рентгеновскими исследованиями в космосе (именно эти данные нам и были нужны в первую очередь) занимались в те годы только американцы, а результаты наблюдений на ракетах и спутниках публиковались в The Astrophysical Journal и других иностранных журналах.
Библиотека АН эти журналы не выписывала, у Института физики тоже не было денег выписывать непрофильные журналы, а читать иностранную литературы нам было необходимо. Но не ездить за журналами в обсерваторию за 140 километров! Пришлось "выкручиваться". Когда в Академию поступали свежие номера, их, прежде чем отправлять по организациям, выставляли в большом читальном зале академической библиотеки. И мы (говоря "мы", я понятно, имею в виду не себя лично, а всех сотрудников лаборатории), увидев новый номер, немедленно его просматривали, отмечали статьи, которые были нам нужны для работы, и шеф, руководитель лаборатории Октай Гусейнов, составлял довольно длинный список отмеченных статей. Список передавали в академическую библиотеку, при которой был единственный в Академии ксерокопировальный аппарат. В библиотеке список визировали отвечавшие за "секретность" люди из первого отдела. После этого журналы поступали к копировщикам, те делали ксерокопии нужных нам статей, сдавали обратно в библиотеку, и неделю спустя кто-нибудь из нас забирал толстую папку с ксерокопиями. Все академические институты пользовались этой возможностью, но аппарат был один, так что можно представить, как он был загружен. Часто копии получались такими "слепыми", что для чтения нужно было пользоваться лупой, а то и прибегать к криминалистическим методам: смотреть "на просвет" или просто догадываться, какое там написано слово. А если дело касалось формул и графиков... В общем, чтение ксерокопий зачастую было приключением, и за точность прочитанного порой ручаться было невозможно, поскольку к тому времени журналы снимали с полки новинок и отправляли в обсерваторию, за 140 километров...
А в комнате, где располагалась наша лаборатория, заполнялись полки с ксерокопиями статей. Эта практика продолжалась много лет – по крайней мере, вплоть до моего отъезда в Израиль. Ксерокопии и до сих пор, сложенные в папки, хранятся в шкафах. Года три назад моя дочь ездила в Баку. Зашла она по моей просьбе и в Институт физики, в мою бывшую лабораторию, поговорила с моими бывшими сослуживцами, сфотографировала – и я с ностальгическим удивлением увидел в шкафах старые папки с надписями, сделанными моей рукой... И шкафы те же, и звездная карта на стене... Время в лаборатории будто застыло, и только мои бывшие сослуживцы состарились на двадцать лет...
Вернусь, однако, к библиотеке обсерватории. Собирали ее, видимо, с миру по нитке - там были и новые книги, выпущенные в шестидесятых годах, и старые, многие со штампами других библиотек, а некоторые книги были еще дореволюционного издания. В те годы я ими не очень-то интересовался - для моей конкретной работы в них не было ничего нужного. Старые книги вошли в мою жизнь лет пять или шесть спустя, когда все полки в фонде оказались заполнены новыми книгами и журналами. Старые мешали появлению новых, увеличить размер комнаты-фонда было невозможно. Предоставить библиотеке еще одну комнату в главном здании дирекция не торопилась, да и откуда было взяться свободному помещению? Решено было старые книги и журналы списать.
Помню большую груду книг и журналов, сваленную на полу в читальном зале. В фонде появилось довольно много свободных полок, а сотрудникам предложили взять себе любое количество списанных книг и журналов - хоть все сразу. Остальное предполагалось предать огню.
Копаясь в этой груде, я впервые внимательно осмотрел дореволюционные книги. Когда они стояли на полке, мне казалось, что ничего интересного в них нет. Теперь я с изумлением обнаруживал на первых страницах экслибрисы и штампы людей и организаций, в чьих библиотеках эти книги находились прежде. Открытие меня потрясло! На первой странице "Астрономии" Фламмариона были экслибрисы графа Разумовского (кто такой? Были ли в Баку Разумовские? Понятия не имею), известного бакинского магната и нефтезаводчика Таирова (в его красивейшем особняке в центре города размещался Музей истории Азербаййджана) и еще не помню уже чьи экслибрисы – каких-то людей без титулов, к кому, видимо, попала книга уже после революции. Дальше были штампы уже государственных библиотек - не одной, а нескольких.
Два огромных тяжеленных тома я не смог отдать на сожжение. Забрал, и они еще очень долго стояли у меня дома. Более того, я взял их с собой, уезжая в Израиль, положил в контейнер, отправляя багаж, и бдительные таможенники, не позволившие взять любимые грампластинки (как же! народное достояние!), не обратили на это "старье" внимания.
Название у обеих книг было одно и то же: "Астрономия". Автором одной был немецкий профессор Миллер, книга вышла в 1889 году. Прекрасные иллюстрации (правда, черно-белые), фотографии небесных тел, сделанные с помощью самых лучших телескопов того времени, рисунки созвездий с изображениями из атласа Гевелия. Но не это было самое привлекательное. Очень хороший текст – по идее, эту книгу можно было бы переиздать и сейчас. Не всю, конечно – тогда еще не было даже известно, что существуют другие галактики, астрономические знание за почти полтора века ушло очень далеко вперед. Но основные положения астрономической науки были изложены прекрасным языком, а математическое основы астрономии – системы координат, например, - остались неизменными.
Настоящим же раритетом (и это понимал даже я, небольшой знаток старинных книг) была "Астрономия" неизвестного автора (его имени не было на обложке), опубликованная в год Великой французской революции, 1789! Написана она была не так интересно, как книга Миллера, я бы даже сказал – довольно скучно, но "изюминка" заключалась не в этом. В книге много рассказывалось о созвездиях, практической астрономии, о движении планет, о системе Птолемея. И о том, что существует еще и система Коперника, согласно которой в центре Вселенной находится Солнце, а не Земля, но эта система пока не общепринята и надежно не доказана. И это было написано в конце 18 века, через полтора столетия после Коперника! То ли неизвестный автор был ужасным консерватором и ретроградом, то ли даже в век Просвещения далеко не все ученые, в том числе астрономы, верили в правоту Коперника...
Сейчас этих книг у меня уже нет – я их, конечно, не выбросил, но домашняя библиотека так разрослась, что стало не хватать места, и кое-какие книги я отдал в русскую библиотеку в Иерусалиме (об этой библиотеке я, конечно, тоже расскажу - история ее уникальна и непосредственно связана с моей "абсорбцией" в Израиле - впрочем, правильнее было бы сказать наоборот: моя "абсорбция" оказалась непосредственно связана с историей этой уникальной библиотеки). Среди книг, переданных в Иерусалимскую русскую библиотеку, были и эти две "Астрономии". Они упокоились там, где им изначально и положено было находиться - в отделе старинных и редких книг.
Когда лаборатория переехала в Баку, место обсерваторской библиотеки заняла академическая.



Располагалась она на втором этаже главного здания Академии, занимала почти весь этаж. Весь штат обсерваторской библиотеки состоял из одного человека - библиотекарши, причем так уж получалось, что работали там замечательные женщины, но по образованию своему они не имели никакого отношения не только к астрономии, но и к библиотечному делу. Это были выпускницы Института иностранных языков, они прекрасно читали и говорили по-английски – наверно, это и было если не причиной, то поводом для приема на работу. Ведь наши сотрудники с английским были не очень в ладах, а основная астрономическая литература была (да и сейчас осталась) на английском. Без языка - никак.
В академической библиотеке штат был куда больше - десятки сотрудников, все с высшим библиотечным образованием. Из чего, впрочем, не следовало, что в библиотеке легко было найти нужную книгу. Мало быть специалистом по библиотечным делам, надо еще ориентироваться в науках.
Академическая библиотека запомнилась мне не тем, что там было много литературы по специальности, а работой над научно-популярными книжками для издательства "Знание" и над книгой, которая так и не вышла в свет и называлась "Следствие по делу о катастрофе".
История была такая. В середине восьмидесятых годов я предложил издательству "Детская литература" заявку на серию научно-популярных книг, которые были бы построены как научные детективы с тремя персонажами: Сыщиком, Следователем и Экспертом. Эти персонажи расследуют научные загадки, пользуясь криминалистическими методами: опрашивают свидетелей (ученых), собирают улики (данные экспериментов и наблюдений), анализируют следственные версии (научные гипотезы)... Предложил несколько тем, среди которых были и такие: расследование открытия пульсаров и расследование Тунгусской катастрофы. В редакции решили, что про Тунгусскую катастрофу 1908 года читателям будет читать интереснее, и я принялся собирать материал. Кстати, книга-расследование об открытии пульсаров вышла пару лет спустя не в "Детской литературе", а в издательстве "Знание" и называлась "Загадки для знатоков".
О Тунгусском феномене я читал довольно много - особенно после "Пылающего острова" Казанцева. Но одно дело - читать для самообразования, и другое - чтобы самому написать книгу об этом удивительном феномене. Договорившись с издательством, первым делом пошел, конечно, в академическую библиотеку, не очень, впрочем, надеясь найти какие-нибудь уникальные материалы. Покопавшись в каталогах, обнаружил, однако, Труды конференций, посвященных Тунгусскому феномену и проходивших в разные годы в Новосибирске и Томске. А в этих трудах оказалось много интересного, включая ссылки на другие работы, которые, к моему удивлению, тоже нашлись в библиотеке. Несколько редких региональных журналов в академической библиотеке не было, и их для меня выписали по межбиблиотечному абонементу из Москвы. Журналы поступили через месяц-полтора, и я едва не утонул в обилии материалов.
Это были удивительно насыщенные месяцы. Оказалось, что в исследованиях Тунгусского феномена множество "подводных камней". И главное было в том, что авторы разных гипотез принимали во внимание информацию, которая их гипотезу подтверждала, а факты, которые гипотезе противоречили, отбрасывали как недоказанные. Это относилось ко всем без исключения гипотезам, в том числе, основной - о том, что 30 июня 1908 года над Тунгусской тайгой распалось и взорвалось ядро небольшой кометы. И гипотеза Казанцева о катастрофе космического корабля с Марса тоже на какие-то вопросы отвечала, а на какие-то - нет.
Было очень увлекательно, закопавшись в книги и журналы, перебирать одну гипотезу за другой (среди гипотез были очень странные - например, о том, что это был взрыв комариного облака!), искать соответствия и противоречия.
Через несколько месяцев книга о расследовании Тунгусского феномена была готова - десять авторских листов, и я точно знаю, что даже сейчас не вышло более обстоятельного труда, в котором анализировались бы (надеюсь, беспристрастно) десятки гипотез. Отправил рукопись в издательство, полагая, что, как мы и договаривались, книга выйдет как раз к восьмидесятилетию Тунгусского феномена (советская привычка делать всё к какой-то дате была неискоренима). Книгу действительно вроде бы включили в план на 1988 год. А потом что-то застряло в издательском механизме. К рассказу о библиотеке это отношения не имеет, да я и не помню уже, какую конкретно причину назвало издательство, отказываясь от договора. Кажется, речь шла о том, что в книге слишком много фантастического для научпопа, и слишком много науки для фантастического очерка...
Я уж думал, что многомесячная работа в библиотеке пошла коту под хвост, но как-то в разговоре с одним из редакторов журнала "Химия и жизнь", куда отправлял свой фантастический рассказ, упомянул и об этой книге. "Пришлите почитать", - попросил он. А прочитав, сказал, что не знает ничего более увлекательного о Тунгусском феномене, это надо немедленно публиковать, но... Всегда бывают "но". В данном случае "но" заключалось в том, что журнал не издательство и не может опубликовать материал размером в десять авторских листов. Вот если сократить... Например, втрое...
Сократил. Много интересных сведений пришлось опустить. Диалоги и беседы персонажей - Сыщика, Следователя и Эксперта - стали более скупыми. Но, как бы то ни было, "Следствие по делу о катастрофе" было в 1988 году опубликовано в двух номерах "Химии и жизни". Работа в библиотеке не прошла даром.



Как-то в начале восьмидесятых Институт филологии и лингвистики (кажется, он назывался так, но точно не помню) совместно с академической библиотекой задумал осуществить фундаментальный труд - создать Большой русско-азербайджанский словарь. И оказалось, что многим русским словам в азербайджанском языке или нет аналогов, или сотрудники института и библиотеки этих слов не знали. Работа застопорилась, и в библиотеке придумали выход.
В холле Главного здания Академии были четыре огромные колонны квадратного сечения. Толщина колонн соответствовала размеру большого листа ватмана. Такие листы и были наклеены на каждой колонне, и всем желающим предлагались русские слова. "Кто знает, как это будет по-азербайджански, пишите!"
Люди в Академии работали серьезные, но не обошлось без шутливых надписей. Тем не менее, эта акция помогла собрать двухтомный русско-азербайджанский словарь.
Когда сейчас вспоминают о цензуре, существовавшей в СССР, обычно имеют в виду цензуру внутреннюю. Была, однако, и внешняя - нам дозволялось читать далеко не всё, что публиковали поступавшие в академическую библиотеку западные журналы. Довольно часто брал в руки, например, свежий номер "Nature" и обнаруживал отсутствие нескольких страниц - видны были следы обрезов, кто-то аккуратно вырезал лезвием листы, чтобы советский человек, не дай Бог, не прочитал что-то крамольное. Странно, но проделать такую же вивисекцию со страницей оглавления "там" не додумались, и по оглавлению я, конечно, видел, что именно мне не было дозволено читать. Обычно это были статьи о положении науки в СССР или статьи о советской экономике.
Странностей с пресловутой цензурой было предостаточно. Американский журнал "Aeronautics and Astronautics" всегда поступал в целости и сохранности, хотя публиковал сведения, которые "простому советскому человеку" знать было не положено - во всяком случае, советская пресса в те годы ни о чем подобном не писала. Там, например, в каждом номере (журнал был ежемесячным) публиковали таблицы пусков космических аппаратов: откуда был запуск, какая масса, какая орбита, название аппарата, цель... В нашей печати в те годы не упоминалось название Тюратам – место, где находился космодром Байконур. В журнале же космодром был обозначен: "Тюратам-Байконур". И истинные цели запусков многочисленных спутников серии "Космос" советский человек знать не мог, в сообщениях ТАСС говорилось об "исследовании космического пространства". В американском же журнале ясно говорилось: этот спутник военный, этот навигационный, этот для исследований поверхности Земли. И военных спутников было раз в десять больше, чем гражданских...
Однажды в 1984 году я принес в лабораторию из академической библиотеки свежий номер "Aeronautics and Astronautics", на обложке которого была фотография, сделанная сверху - видимо, с борта самолета. Изображена была палуба какого-то военного корабля, а на палубе стоял самолет не самолет - странная конструкция, напоминавшая американский "шаттл": очень широкие крылья, гипертрофированно большое хвостовое оперение... Видны были люди, окружившие этот "самолет", и, сопоставляя размеры, можно было понять, что аппарат небольшой, метра четыре в длину. Модель?
В журнале была большая статья, где было написано следующее. Американский самолеты следили за маневрами советских военных кораблей в Тихом океане, и однажды пилоты увидели, как с неба спускается какой-то аппарат, похожий на шаттл. За полетом проследили, "самолет" опустился на палубу советского крейсера, где его и сфотографировали. Дальше в статье шли предположения: что бы это могло быть? Основное предположение было: "Советы" собираются запустить свой аппарат типа шаттла. Обсуждался вопрос: обнаруженный аппарат был советским шаттлом в натуральную величину (тогда получалось, что СССР может запускать только такие маленькие автоматические аппараты) или моделью будущего большого корабля. Там были рисунки для сравнения: шаттл "Атлантис", рядом этот "самолет", справа предполагаемый советский шаттл в предполагаемую величину...
Четыре года спустя, когда был запущен и благополучно вернулся советский "Буран", стало понятно, что же происходило в акватории Тихого океана. Испытывали все же модель. Но удивительно - как этот номер журнала пропустила наша бдительная цензура...