amnuel Голосов: 1 Адрес блога: http://amnuel.livejournal.com/ Добавлен: 2007-11-28 00:34:45 блограйдером Lurk

85 лет со дня рождения Генрихв Сауловича Альтшуллера

2011-10-16 10:33:42 (читать в оригинале)

15 октября создателю ТРИЗ, писателю-фантасту Г.С. Альтшуллеру (Г. Альтову) исполнилось бы 85 лет. Генрих Саулович был удивительным человеком, он один создал целую науку - науку изобретать. Он создал методику, которой сейчас пользуются тысячи изобретателей во всем мире - от России до Японии и Австралии. Г.С. Альтшуллер писал о том, как развивать творческое начало. Г. Альтов писал научно-фантастические рассказы, которые и сейчас могут служить эталоном. Он собрал Регистр фантастических идей и ситуаций, куда вошли тысячи идей, он систематизировал эти идеи и создал методику развития творческого воображения.

Эта моя статья была опубликована больше десяти лет назад в израильской газете "Вести"

Дождливый вечер в Баку
(часть 1)

Какая хорошая память у иных мемуаристов! Читаешь порой и восхищаешься - столько лет прошло, полвека, почти вся жизнь, а вот ведь помнит человек, каким было платье у его кузины, когда они в пятилетнем возрасте полезли на шкаф (шкап - как было тогда прилично писать это слово) и нашли там отцовскую переписку с его любовницей, тщательно спрятанную от бдительного маминого взора. И каждое слово из этой переписки мемуарист помнит тоже, хотя двумя страницами раньше вроде бы сообщил читателю о том, что читать научился лет в шесть с половиной, а точнее - в шесть лет, пять месяцев и восемь дней, и первыми прочитанными словами была надпись на окне аптеки: «Аспирин не завезли»…
Ах, как хорошо иметь настоящую память, с детства приспособленную для грядущего писания мемуаров. Или иметь склонность с дневниковым записям. Действительно, не полагаешься на память - веди дневник и начни в тот день, когда узнаешь, как пишется буква «а». Сначала в строчку «а», потом «б» и, соответственно «ба» и «аб», а через месяц глядишь, появится запись: «Папа дал мне по попе». И лет через пятьдесят, когда возникнет потребность отобразить свое детство в мемуаре, этом мраморе литературных памятников, не возникнет никаких сомнений, и автор напишет: «23 августа 1956 года я вошел в спальню к родителям, когда они занимались любовью, за что меня отлупили и сказали: «Мал еще»...
Я не вел в детстве дневник, да и в последующие годы тоже не испытывал желания вести летопись происходивших событий. На память не жалуюсь, но все равно не помню, каким взглядом посмотрел на меня известный писатель-фантаст Генрих Саулович Альтов, когда мой школьный приятель Боря Островский по прозвищу Борчака привел меня в старый одноэтажный дом и объявил, что я - тот самый младенец, который опубликовал в «Технике-молодежи» рассказ, не делающий чести советской фантастике.
Впрочем, наверняка Борчака таких слов не произносил, хотя и любил изъясняться витиевато и порой не вполне понятно. За неделю до описываемых событий (именно такими словами, насколько я могу судить, должен мемуарист отображать то, чего не мог помнить) Борчака подошел ко мне на перемене и сказал с видом заговорщика (это я могу утверждать точно, потому что вид заговорщика у Борьки был всегда - даже тогда, когда он выходил к доске, не зная ни слова из заданного на дом доказательства теоремы):
- Читал «Литературку»? Альтов тебя так отделал...
Я не читал «Литературку». Честно сказать, в девятом классе я и не подозревал, что существует такая газета, и что на ее страницах в числе прочих материалов публикуются полемические статьи о советской фантастике.
В одном из ноябрьских номеров известный уже в то время писатель-фантаст Генрих Альтов опубликовал разгромную критическую статью где, в частности, говорилось о том, как глупо поступают некоторые издания, публикуя слабые, а порой вообще беспомощные опусы. Вот, например, «Техника-молодежи» напечатала рассказ пятнадцатилетнего школьника - слабый рассказ, просто плохой, и для чего уважаемый журнал погнался за дешевой сенсацией?
Боря принес газету, и я прочитал статью. Возможно, я прочитал ее дважды. Возможно, не дочитал до конца. Сейчас я этого не помню. В статье упоминалось мое имя, и это было ужасно.
Напомню (себе в том числе), что на дворе был 1959 год, оттепель, пик хрущевской эпохи. Два года прошло после выхода в свет «Туманности Андромеды», впервые опубликованной в том же журнале «Техника-молодежи». Помню, как я ждал каждого номера и первым делом перелистывал страницы в поисках знакомого рисунка-заставки: звездолет «Тантра» на поверхности черной планеты в системе железной звезды.
«Туманность Андромеды», как принято говорить, «открыла новую эпоху в советской фантастике». Тогда же и западная появилась – в той же «Технике-молодежи» (кажется, даже годом раньше «Туманности Андромеды») опубликована была повесть Эдмона Гамильтона «Сокровища Громовой Луны», и как же после чахлых книг Немцова, Охотникова или Сапарина удивительно было читать о приключениях на далеких планетах и в системах других, совершенно непонятных звезд. Наверно, примерно те же ощущения испытывали американские читатели, когда в 1929 году вышел из печати «Звездный жаворонок» всеми ныне забытого автора Уилбура Смита – первый в истории научной фантастики роман о полете к звездам. Не к Луне (к Луне уже и герои Жюля Верна летали), не к Марсу или Венере (там побывали герои Эдгара Берроуза) и даже не к Юпитеру или Нептуну (о Плутоне и вовсе еще никто не знал) – но к звездам!..
Как из клетки – на свободу.
А потом «Техника-молодежи» и «Знание-сила» начали публиковать рассказы молодых тогда и никому еще не известных авторов. И сколько же их было – новых имен, новых рассказов, новых идей! Валентина Журавлева, Дмитрий Биленкин, Анатолий Днепров, Георгий Гуревич, Владимир Савченко. И, конечно, Генрих Альтов.
До сих пор помню впечатление, которое произвел на меня рассказ Журавлевой «Звездный камень». По нынешним меркам - незамысловатый рассказ, и идея его, как я сейчас понимаю, была уже отработана к тому времени в западной фантастике. Но для советской - это было открытие, луч света в темном царстве, осветивший по-новому всю огромную страну научно-фантастической литературы.
Чуть позже я прочитал «Подводное озеро» Г.Альтова и понял, что есть фантастика еще более высокого уровня. Захотелось писать самому. Нормальное, видимо, желание для романтически настроенного ученика советской школы, ощущающего какие-то подспудные силы, но совершенно не представляющего, что с ними делать. Воображение ищет выход, фантазия хочет игры, и пример - перед глазами.
Рассказы мои были, естественно, настолько подражательны, что вполне можно говорить о плагиате. Не текстовом, к счастью - тексты я сочинял сам и записывал в школьную тетрадку. Но идеи были однозначно сдернуты с популярных в то время образцов. И хорошо, что у Альтова я не украл ни одной идеи - могу себе представить, что он написал бы обо мне в этом случае.
«Икария Альфа» была слепком с очень мне понравившегося рассказа Георгия Гуревича «Инфра Дракона». Отличие по сути было одно - у Гуревича наши астронавты летели к инфракрасной звезде, расположенной неподалеку от Солнечной системы, а в моем рассказе речь шла о том, что жители холодной звезды-инфры прилетают к нам, в Солнечную систему. Весь набор штампов тогдашней фантастики в рассказе, разумеется, присутствовал, включая самый распространенный - убеждение в том, что передовые ученые Запада буквально мечтают переехать в Страну Советов, чтобы здесь двигать вперед передовую науку и служить прогрессу на благо человечества...
Ясно, что не качеством текста привлек мой рассказ редактора фантастики в журнале «Техника-молодежи» Владимира Келера. И не идеей - уж Келер-то наверняка прекрасно помнил рассказ Гуревича, хотя опубликован он был в конкурирующем издании - журнале «Знание-сила». Полагаю, - как, кстати, полагал и Альтов, - что единственным поводом для публикации стало то обстоятельство, что рассказ был написан учеником девятого класса. Что, по мнению Альтова, не давало автору никаких преимуществ. Литература - это литература, а не детский сад. Взялся писать - пиши без скидок на младенческий возраст. А взялся публиковать - тем более не делай на возраст автора никаких скидок. Скидки никогда не ведут к прогрессу в чем бы то ни было. Литература не исключение. Фантастика - тем более.
Так - или примерно так - писал в своей статье известный и любимый мной писатель-фантаст Генрих Альтов.
То ли в феврале, то ли в марте 1960 года - несколько месяцев спустя после пресловутой публикации в «Литературке» - Борчака подвалил ко мне на перемене и спросил:
- Хочешь я тебя с Альтовым познакомлю? Ну, с тем, кто про тебя статью написал...
Сам Борька познакомился с известным фантастом, как я понимаю, всего неделей раньше, и обстоятельства этого знакомства для меня навсегда остались неизвестными. Скорее всего, Борька узнал у кого-то адрес, по которому жил Альтов, явился к нему домой и сказал, что надо бы обсудить кое-какие вопросы. У Бори никогда не возникало проблем с тем, чтобы с кем-то познакомиться, что-то у кого-то спросить - общался он легко, в том числе и на темы, в которых ничего не смыслил.
- С Альтовым? - испуганно переспросил я. - А он согласен?
Можно было подумать, что Борька его об этом спрашивал!
То ли в тот же вечер, а может, несколько дней спустя мы отправились на Апшеронскую улицу. Это был старый бакинский район неподалеку от колхозного рынка «Кеманчи мейдан», где дома были по преимуществу одноэтажными, белеными, а улицы - горбатыми, с побитыми тротуарами и давно не чиненым асфальтом. Мы поднялись по улице Джабарлы - это был еще вполне цивилизованный район, где располагался райисполком, - и свернули на Апшеронскую, отчего мне стало не по себе: я не мог допустить даже в мыслях, что автор замечательных рассказов о морских и межзвездных капитанах живет в неказистом, будто даже кривом одноэтажном домишке, куда мы попали через типичный бакинский дворик, где жили еще несколько семей, на веревках сушилось белье, а соседские дети орали, будто пресловутые ракопауки с планеты Пандора, в то время еще не описанные братьями Стругацкими.
- Вот, - сказал Боря, когда нас впустили в светлую прихожую, тоже типично бакинскую - это была застекленная веранда, где хозяева хранили все, что не помещалось в комнатах и где зимой было холодно, как в Арктике, а летом жарко, как на экваторе. - Вот, это про него вы писали в «Литературке».
Известный писатель Генрих Альтов оказался человеком невысокого роста, чуть сутулым. Не думаю, что он был доволен поступком Бори - привел, понимаешь, графомана, и что с ним теперь делать?
Мы прошли в комнату, где было всего одно выходившее на улицу окно с широким подоконником. Старый диван, несколько стульев, письменный стол с пишущей машинкой (принадлежность истинного писателя, о пишущей машинке я в то время даже и не мечтал!), полки с книгами, стоявшими не по порядку, а, как мне показалось, совершенно хаотически: на диване и на столе, и на любой плоской поверхности - кое-где на полу тоже - лежали книги, книги, книги... Собственно, моя память только это впечатление и сохранила от первой встречи: книги, много книг.
Вошла молодая (это я теперь понимаю, что молодая, а тогда она показалась мне чуть ли не пожилой) светловолосая женщина, смотревшая на нас с Борей гораздо приветливее известного писателя, и Генрих Саулович представил меня своей жене:
- Валентина Николаевна. Журавлева.
И только тогда я ее узнал - видел же, много раз видел на фотографиях в «Технике-молодежи», где публиковались ее рассказы! Не помню, что я ответил - наверняка стоял столбом и переживал второй шок. Как же - шел знакомиться с писателем-фантастом, а познакомился сразу с двумя, да еще с самыми лучшими, каких я только мог себе представить!
Не думаю, что я в тот вечер произнес хотя бы одно слово. Я вообще был скованным, молчаливым мальчиком с множеством комплексов. Полная противоположность Боре, у которого комплекс был только один - он вообще не признавал, что у кого-то могут быть комплексы. Но, должно быть, в моем молчании Альтов усмотрел нечто большее, чем тупое незнание и неспособность сказать умное слово. Во всяком случае, после того вечера мы с Борчакой стали приходить к Альтову регулярно - раз в неделю, иногда чуть реже, иногда чаще. Вскоре я уже принимал участие в беседах - разумеется, в основном, о фантастике, но и многом другом тоже: о тайнах мироздания, о воображении, о летающих тарелках и парапсихологии...
Я набрался смелости и принес Альтову один из своих неопубликованных рассказов. В то время мои отношения с редакцией «Техники-молодежи» испортились окончательно: после публикации «Икарии Альфы» я возомнил себя опытным автором и посылал в журнал по рассказу в месяц - разумеется, такие же подражательные и невразумительные, как мое первое «произведение». Нет, даже хуже, если такое вообще возможно. Не получая ответа, я отправлял в редакцию письма с вопросами типа: «Как вам понравилось то, что я прислал, и почему вы не сообщаете, когда рассказ будет напечатан?» Наконец от Келера пришло письмо, которое давно затерялось, но помню я его практически текстуально.
«Если Вы будете заваливать редакцию своими письмами, - писал Келер, - это ничего не изменит в нашем решении публиковать Ваши рассказы или нет. И не нужно в каждом письме указывать, что Вы учитесь в девятом классе и что Вам пятнадцать лет. Об этом знаем не только мы, но с нашей помощью и десять миллионов наших читателей. Один раз Вам была сделана скидка на возраст. Однако писать Вы стали хуже и хуже. Или Вы начнете работать над собой и тогда действительно сможете войти в число наших авторов, или...»
Что там было «или», я не помню, но это и так понятно. А тут еще и статья в «Литературке»... В общем, рассказ свой я принес Альтову не потому, что был таким смелым и не боялся критики. Мне представляется сейчас, что это Борька - большой мастер на провокации - убедил меня показать очередной опус Генриху Сауловичу. Не помню, что мне было сказано после прочтения. Помню ощущение: все очень плохо. Текст был исчеркан красными чернилами, как после отвратительно написанной контрольной по литературе.
Я понял, что писателя из меня не выйдет, но и в управдомы переквалифицироваться не хотел. Правда, я уже тогда знал, что буду астрономом, так что, если литература не для меня, то ведь оставалась наука.
В это время неугомонный Борчака свел меня с другим своим приятелем - Ромой Леонидовым, который тоже любил фантастику, тоже хотел ее писать и тоже боялся оказаться непонятым и непризнанным. Рома был старше меня на год, учился в другой школе - в нескольких кварталах от моего дома, - и собирался в следующем году поступать в консерваторию на отделение скрипки. Я же о себе точно знал, что стану астрономом и буду работать в обсерватории, даже если ради этого в первое время придется мыть в этой обсерватории полы, а не проводить наблюдения. Что до Бори, то он хотел стать психологом или, на худой конец, психиатром, и намерен был изобрести новый способ лечения всех психических болезней. Потому нам и было интересно втроем - мы были такими разными, что никогда не могли прийти к согласию ни по каким вопросам.
С Ромой Леонидовым мы написали небольшой юмористический рассказ «Престиж небесной империи» - нечто совсем не похожее на то, что писал я, и на то, что писал Рома. Я и сейчас проглядываю этот текст без пренебрежения - во всяком случае, идея была для нашей фантастики совершенно новой: души роботов попадают в рай (а куда же им попасть, если они совершенно безгрешны?). Через некоторое время Главный Робот устраивает в раю революцию и занимает место Бога...
Рассказ Альтову понравился, и теперь мы ходили в дом на Апшеронской уже втроем, а часто опять вдвоем, но уже без Борчаки, у которого было много дел и без наших фантастических посиделок.
- В фантастике главное - новая интересная идея, - говорил Генрих Саулович. - Нет идеи - нет рассказа. Есть вата. Вы любите есть вату? Нет. Вот и рассказ без идеи читать не интересно.
Я перечитал свои прежние опусы и увидел, что все идеи – если они вообще там были – заимствованы из чужих произведений. А уж как это было написано… «Горный хребет здесь сворачивал перпендикулярно своему предыдущему направлению»… Это в повести, описывавшей приключения на Титане, спутнике Сатурна, том самом Титане, на который почти полвека спустя высадилась исследовательская автоматическая станция «Гюйгенс».
Надо было работать над собой, и теоретически, слушая Генриха Сауловича, я даже знал, что именно нужно делать. Но… «суха, мой друг, теория везде»… Иными словами, в приличные тексты наши беседы пока не переплавлялись, а наслушавшись лекций о том, что без новых идей нет хороших произведений, мы с Ромой Леонидовым решили создать механизм, с помощью которого каждый писатель-фантаст мог бы создавать не только идеи, но и сюжеты, и даже – желательно! – сами тексты.
Почему возникло такое желание – понятно. Альтов как раз в то время работал над своей «изобретающей машиной», похожей на механический арифмометр. Машина стояла в его кабинете, и можно было, введя в нее условия технической задачи и покрутив ручку, получить на выходе не изобретение, конечно, но некие промежуточные решения, способные помочь в работе с АРИЗом – алгоритмом решения изобретательских задач.
У нас с Ромой все было проще, мы пошли по пути средневекового монаха Луллия, который придумал таблицы, с помощью которых можно было (так, во всяком случае, полагал автор) делать правильные пророчества. Мы тоже нарисовали таблицы на больших листах ватмана – по сути, это были так называемые «морфологические ящики», придуманные, конечно, не нами, а за двадцать лет до нас – американским астрофизиком Фрицем Цвикки. С помощью своих «морфологических ящиков» Цвикки в годы Второй мировой войны предсказал в астрономии открытие нейтронных звезд и черных дыр, а в технике – множество типов ракетных двигателей. Мы же с помощью наших таблиц довольно быстро «придумали» десятка два вполне «дееспособных» идей для фантастических рассказов, но сюжеты, также выданные таблицами, с этими идеями решительно не хотели состыковываться. Что до текстов, то получались странные фразы, сами по себе, возможно, даже красивые, но совершенно не подходившие ни к идее, ни к сюжету. До сих пор помню фразу, в которой были слова «мраморный рафинад памятников», и куда мы эти памятники могли вставить, если речь шла о попугае, проживавшем в Атлантиде, а действие должно было происходить на восьмой планете в системе Дельты Козерога?
В конце концов из трех табличных систем, трех «морфологических ящиков» мы оставили один – генератор идей. И действительно написали несколько рассказов, один из которых как раз и был о попугае из Атлантиды. Сюжет, впрочем, мы придумали сами, без помощи таблиц, рассказ получился вполне читабельным – несколько лет спустя он был опубликован в Бакинском сборнике фантастики «Эти удивительные звезды».
* * *
Собираясь дома у Генриха Сауловича, мы обсуждали, конечно, не только фантастику, но и новости науки и техники, и собственные идеи, и вообще все прочитанное, увиденное и узнанное. Как-то говорили о методах инквизиции, и Боря выразил сомнение в том, что пресловутая «пытка каплями» может заставить человека «расколоться» и подписать любое признание.
- Подумаешь, - горячился Боря, - капля камень точит! Ну да, точит, но дырку в нем сделает за миллион лет. Люди столько не живут! Если человеку на голову капать хоть десять лет подряд, он только мокрым станет, и все.
- Может, проверим? – предложил Альтов.
- Я готов, - немедленно согласился Боря. – Когда начнем?
Решили тщательно подготовиться, чтобы все было строго по-научному. Собрались на следующий день. К люстре Генрих Саулович подвесил обычную резиновую клизму, в которой проделали дырочку с таким расчетом, чтобы каждую секунду падала большая капля. Под «капельницей» поставили стул, на который должен был сесть «реципиент» - Боря. На темени у испытуемого выбрили небольшую тонзуру (больше месяца Боря ходил потом, не снимая головного убора, так что лишь домашние, да мы, участники эксперимента, знали о том, что с шевелюрой у него не все в порядке), усадили Борю на стул, измерили высоту клизмы – почему-то решили, что капля должна была пролететь расстояние, равное метру. Возможно, рассуждали так: капля не должна развалиться в полете, но, с другой стороны, должна успеть набрать достаточно большую скорость. Поспорили о том, привязывать ли «реципиента» к стулу, и решили лишь «зафиксировать» голову, чтобы капли падали точно в одно и то же место. Дело было летом, и потому Боря с удовольствием снял рубашку и майку – не мочить же одежду, в чем потом домой идти?
Начали в восемь вечера. Полчаса прошли в обычных разговорах, Боря сидел спокойно, старался не шевелиться, «пытка» не производила на него ни малейшего впечатления. В половине десятого (на полу уже растекалась довольно большая лужица) решили посидеть еще полчаса и прекратить испытание.
Минут через пять Боря, отвечая на реплику Генриха Сауловича, брякнул какую-то чепуху, на которую мы сначала не обратили внимания. Через минуту Борчака сказал что-то, заставившее нас переглянуться – ну не мог человек в здравом уме и твердой памяти сказать то, что сказал сидевший под капельницей реципиент. Если, конечно, не делал это специально.
- Шутишь? – спросил Рома.
Боря бросил на него такой свирепый взгляд, что стало ясно: не только не шутит, но вообще ни о какой провокации с его стороны и речи быть не может.
Еще через несколько минут Боря начал читать стихи. В принципе, в этом не было бы ничего удивительного, если бы не два обстоятельства. Во-первых, Борчака терпеть не мог поэзию и не знал наизусть ни одного стихотворения, а во-вторых, читал он стихи или никому не известного автора, или собственного сочинения, причем, похоже было, что просто говорил в рифму, как отшельник в повести Роберта Шекли «Обмен разумов», которую мы, впрочем, тогда еще не читали, поскольку молодогвардейский сборник произведений американского фантаста вышел из печати несколько лет спустя.
Говорил Боря с пафосом, размахивая руками и все-таки стараясь вертеть головой, что у него не получалось. Сейчас я уже, конечно, не помню «стихов», которые он декламировал, было это примерно в таком духе:
Точно где-то и когда-то,
Почему-то и всегда-то,
Камышом пропитан воз,
А потом лежит навоз.
Ровно в десять мы решили «прекратить этих глупостей», признать опыт полностью удавшимся, сняли «прибор для пыток» и принялись обтирать реципиента сухим полотенцем. Он позволял осуществлять с собой любые манипуляции, был задумчив и продолжал что-то бормотать себе под нос. Мы с Ромой проводили Борю до дома, на улице он быстро пришел в себя – во всяком случае, никаких отклонений в его поведении мы больше не замечали.
Нам, кстати, так и не удалось потом вырвать у Бори признание в том, что он нас дурачил. «Это же наука! – говорил он. – Разве я мог?»
История эта на том, однако, не закончилась. Пока шел эксперимент, Альтов отснял несколько кадров, а на другой день напечатал фотографии. Мы с Борей пришли с очередным визитом на следующей неделе (телефонов в то время ни у кого из нас – в том числе и у Альтова – не было, так что согласовать время посещений мы не могли и либо договаривались заранее, либо являлись, когда возникало желание) и не застали Альтова дома. Генрих Саулович и его жена пошли погулять – об этом нам сообщила мать Валентины Николаевны (семья Альтовых жила с родителями Вали). Разумеется, она прекрасно знала нас обоих, поэтому, когда мы вновь пришли на следующий день, рассказ Альтова нас попросту потряс:
- Возвращаемся мы с прогулки, и Валина мама говорит: «К вам тут двое приходили». Имен ваших она не помнит, но видела каждого много раз. Поэтому я не стал спрашивать: кто. У меня была отпечатанная фотография нашего эксперимента: Боря сидит под капельницей. Но получился дефект – два кадра на одном, и в результате на фотографии Боря отпечатался дважды. «Да-да, - сказала Валина мама, посмотрев на снимок. – Они и приходили. Этот и этот».
Видимо, что-то сдвинулось в мировом пространстве в результате нашего опыта…
* * *
Мы знали, конечно, что Альтов в сталинские времена сидел в лагерях, и выпустили его лишь после смерти вождя. О том времени Генрих Саулович рассказывать не то чтобы не хотел, но сам на эту тему разговоров не заводил, а спрашивать мы считали неприличным – и не спрашивали.
Как-то я пришел к Альтову один; то ли принес почитать новый свой опус, то ли, наоборот, хотел узнать, что думает Генрих Саулович по поводу уже прочитанного. Погода была плохая, лил дождь, дул ветер – типичная бакинская осенняя погода. Может, из-за погоды, а может, по иной какой-то причине, но Генрих Саулович начал вспоминать – чего никогда прежде не делал – годы своей отсидки. В тот вечер я вернулся домой поздно – кажется, за полночь. Разумеется, рассказ был подобен пунктиру – Альтов подробно останавливался на каких-то, возможно, не очень важных эпизодах, а важное пропускал, я не перебивал, но не уверен, что запомнил все. То есть, наверняка уверен, что всего не запомнил. А больше такого случая не представилось.
Позднее, много лет спустя знакомые тризовцы говорили мне, как Альтов во время семинаров – точнее, после, конечно, когда вечерами обсуждали в гостинице проделанное за день – рассказывал им о своей молодости. Похоже, что рассказ его был практически таким же – возможно, в тот дождливый вечер Генрих Саулович проверял на мне реакцию будущих слушателей? Впрочем, вряд ли – тогда он и знать не знал, что лет через десять будет ездить на семинары, где станет рассказывать не только об основах ТРИЗ, но и об истории этой науки – и своей собственной истории…
* * *
Генрих Альтшуллер (Альтов – литературный псевдоним, придуманный, когда Генрих Саулович начал писать фантастику) и его друг Рафаил Шапиро окончили Бакинский индустриальный институт вскоре после войны. У них уже были свои изобретения – например, паровой катер, который молодые люди испытывали в одном из бассейнов. О том, как это происходило и чем закончилось, Генрих Саулович рассказал в одном из немногих своих опубликованных воспоминаний. И еще они изобрели газотеплозащитный скафандр, в котором можно было находиться даже в самом центре пожара. Они прочитали все, что могли найти, о психологии изобретателей, изучили состояние изобретательства в Советском Союзе и поняли, что дела обстоят не лучшим образом. Проанализировав проблему, Генрих и Рафаил обобщили свои соображения в большом письме, которое направили лично вождю всех народов и отцу всех изобретателей Иосифу Сталину. А на тот, видимо, случай, если вождь не найдет времени или желания ответить, они отпечатали сорок (!) копий этого письма и разослали в сорок газет – начиная с самой главной: «Правды».
Оба, кстати, по образованию были химиками и изобретали разные химические соединения: смесь для дыхания под водой, а еще смесь, ингредиенты которой можно купить в любой аптеке и получить вещество огромной взрывной мощности. Такой, что даже сказать страшно. Если эта смесь попала бы в руки врага, то враг этот сумел бы (о ужас!) взорвать парад на Красной площади.
Почему-то именно это – возможность взорвать именно парад на Красной площади – запомнилось мне тогда больше всего. Конечно, я и в тот вечер, и позже много раз просил Генриха Сауловича раскрыть секрет и сказать, какие именно препараты нужно купить в аптеке, чтобы получить «сверхдинамит». Ни тогда, ни позже Альтов мне на этот вопрос не ответил – одно время я даже думал, что и отвечать ему было нечего и ужасная смесь является плодом его фантазии. Но – вряд ли. Ведь именно попытка взорвать парад на Красной площади стояла первым пунктом в обвинительном заключении против Альтшуллера Г.С. Значит, действительно писали они в своем письме Сталину об изобретенном ими веществе страшной разрушительной силы.
Написали друзья письмо и стали ждать ответа – если не от вождя, то хотя бы из газет. А теперь представьте себя на месте редактора газеты «Правда» (не говорю уж о прочих 39 изданиях), на стол которого ложится письмо, начинающееся словами: «И.С.Сталину, копия в газету…». Ответить автору? Невозможно, надо сначала узнать, что по этому поводу думает главный адресат. Не отвечать? А если главный адресат узнает, что газеты не реагируют на сигналы читателей? В общем, незавидное было положение у тогдашних редакторов – если еще учесть, что не только Альтшуллер с Шапиро писали Самому (копия в газету) письма с разного рода идеями и предложениями. Но ответить авторам раньше, чем это сделает вождь, ни один редактор, тем не менее, не решился.
Может, на том бы эта странная история и закончилась – не стали бы редакторы газет отправлять странное письмо в МГБ, поскольку, опять же, не могли знать реакцию Иосифа Виссарионовича. А донес на молодых людей – как это обычно и бывает – их общий знакомый, фамилию которого Генрих Саулович мне не назвал, да если бы и назвал, это не имело бы никакого значения, поскольку имена друзей его молодости ничего мне не говорили. Да и доказательств, что донес именно этот человек, у Альтова не было. Просто однажды, сидя в курилке Бакинской Публичной библиотеки, Генрих и Рафик беседовали все о том же письме, и все о том же страшном препарате, и все о том же возможном взрыве парада, который могли бы организовать враги – конечно, вести подобные беседы в публичном месте было по меньшей мере неосмотрительно, но это стало им понятно позже. А тогда – Генрих это точно видел – неподалеку крутился их знакомый, который вполне мог этот разговор слышать.
Арестовали обоих несколько дней спустя. Арест произвели в один день и час – Генриха «взяли» в Баку, а Рафика – в Тбилиси, куда он поехал в командировку. Видимо, вина обоих перед советской родиной была так велика, что местным органам госбезопасности не доверили вести их дела – Генриха отправили в Москву сразу после ареста, а Рафика – чуть позже, после нескольких допросов. О своем пребывании в Бутырской тюрьме и лагерях Рафаил Борисович Шапиро написал много лет спустя небольшую по объему, но чрезвычайно емкую по содержанию книгу «Опять двадцать пять», увидевшую свет, к сожалению, уже после смерти автора. Генрих Саулович книги о своей жизни написать не успел…
* * *
Когда арестовали Рафика Шапиро, в Тбилиси стояла удушающая жара. Первые допросы проводили в местном отделении МГБ, а содержали в КПЗ, откуда и доставляли каждый день в самое жаркое время. К тюрьме подъезжал «воронок», где не было ни одного окна, Рафика быстро выводили из камеры, запихивали в эту душегубку и куда-то долго везли. На жаре кабина раскалялась так, что дышать становилось невозможно, воздух снаружи не поступал, и, когда подъезжали, наконец, к нужному месту (где оно, это место, находилось, Рафик так и не узнал никогда), узник был уже в полуобморочном состоянии.
Открывалась дверь, конвоир давал команду: «Быстрее! Вперед!», и Рафика, уже терявшего сознание, подгоняя пинками, заставляли взбегать (не подниматься, а именно взбегать) на шестой этаж. Допрос начинался, как только совершенно обессилевшего и ничего не соображавшего Рафика вталкивали в кабинет следователя.
Не били, даже не очень кричали – считали, видимо, лишним: и без того подпишет все, что дадут.
Рафик не подписал. Не поверил, в частности, и утверждению следователя, что, мол, нечего кочевряжиться, Альтшуллер вот все уже подписал и во всем сознался, пора и тебе…
Генриха привезли в Москву, в Бутырку, и поместили в двухместную камеру. Сосед оказался человеком вполне приличным – в тюрьму попал всего лишь за то, что хотел (заметьте – хотел, но не сделал, видимо, не успел, вовремя «взяли») развалить советское сельское хозяйство. Вообще-то в 1949 году это хозяйство уже было развалено усилиями, понятно, не соседа Генриха по камере. Я не запомнил имени «разрушителя», фамилия же его была Заседский, это был молодой человек, немногим моложе Генриха, студент-математик. Естественно, кому еще разваливать сельское хозяйство, если не математику?
С соседом Генрих быстро нашел общий язык – было о чем поговорить с интеллигентным человеком. Если бы не допросы…
На первом же допросе следователь предложил сделку. Все равно, мол, все, что надо, подпишете, и потому, во-первых, лучше не тратить зря времени, а во-вторых, для смягчения приговора назвать того, кто вас, такого молодого и неопытного, втянул в гнусную политическую интригу против советской власти. Если большая часть вины лежит на ком-то, то на вас, соответственно, меньшая. Надо только выбрать человека, которого…
Предать?
Это не предательство, - говорил следователь. Допустим, этот человек уже умер, ему ведь все равно, а вам будет облегчение участи. И уточнил: отец ваш скончался, верно? Ну вот, допустим, он вас в антисоветскую деятельность и втравил…
Я не знаю, каким взглядом посмотрел на следователя Альтшуллер, когда услышал это предложение. Не знаю, какие в точности слова сказал. На мой вопрос Генрих Саулович ответил коротко:
- Я отказался.
И принялся рассказывать о том, как проводились допросы. Впоследствии мне много раз приходилось слышать об этой методике, впоследствии мне вообще много чего довелось читать о сталинских застенках и лагерях (от Солженицына до Шаламова и Разгона), но в тот вечер (еще не был опубликован даже «Один день Ивана Денисовича»!) многое я слышал и узнавал впервые, и потому впечатления были подобны взгляду в неожиданно разверзшуюся перед глазами пропасть.
- Отбой в тюрьме был в десять вечера. В камере выключали свет и включали ровно в шесть утра, когда была побудка. Ночью полагалось лежать на нарах и спать, а днем лежать не разрешалось, спать – тем более, только сидеть, стоять или ходить по камере. Без десяти десять, когда мы с Заседским начинали готовиться ко сну, дверь распахивалась, появлялся вертухай и спрашивал:
- На букву «А» есть?
Нас всего-то было двое: я и Заседский, но ритуал есть ритуал.
- Есть, - отзывался я.
- Фамилия!
- Альтшуллер.
- На выход.
Ровно в десять вечера в камере выключали свет, а в кабинете следователя начинался допрос, продолжавшийся всю ночь. Без четверти шесть допрос заканчивался, меня отводили в камеру, я без сил валился на нары, и сразу же включался свет, звучал сигнал побудки, в глазок заглядывал вертухай и кричал:
- Подъем!
Сколько может жить человек без сна и не сойти с ума?

---

С Днем рождения в Судный день!

2011-10-08 12:14:04 (читать в оригинале)

С днем рождения, dkluger!
До 120! Лет, книг, путешествий, идей и всего прочего нужного!

---

"Млечный путь", выпуск 52

2011-10-04 11:00:10 (читать в оригинале)

Опубликован пятьдесят второй выпуск интернет-журнала "Млечный путь":

• Ника  Созонова   Затерянные в сентябре
  Сон-фантасмагория
  
• Василий  Доконт   Здравствуйте, я – Ник Кучинский!
  Фрагменты из дневника космоплавателя.
  
• Наталия  Гилярова   Финтифля
  Все финтифля и жуть...
  
• Сергей  Сальников   Последний рейс
  Рассказ.
  
• Валерий  Железнов   А сон ли это?
  Фантастический рассказ.
  
• Рина  Грант   Земля обетованная
  Рассказ.
  
• Павел  Амнуэль   И опять (ну сколько можно?) о научной фантастике
  Статья.
  

---

"Произведений много, но новизны нет почти ни в чем"

2011-10-01 11:45:26 (читать в оригинале)

Интервью на сайте журнала "Питербук". Вопросы задавал литературный критик Василий Владимирский:
http://krupaspb.ru/piterbook/fanclub/pb_fan_column.html?nn=122&ord=5&sb=&np=1

---

Реальная фантастика или фантастическая журналистика

2011-09-20 20:56:52 (читать в оригинале)

Несколько дней назад в «Московских новостях» появился очень интересный материал
http://mn.ru/newspaper_freetime/20110916/304896205.html
о том, как известный критик Роман Арбитман «помог» товарищу Сталину поделить Луну. Точнее, о том, как выдуманная Арбитманом история едва не стала историческим документом.
Позволю себе добавить к этой замечательной истории свои пять копеек – о том, как самые разные фантастические истории становятся в наши дни многочисленными «документами», о которых потом довольно долго спорят и считают вполне реальными.
Моя статья, которую вы прочитаете, опубликована была 14 лет назад в журнале «Алеф». Там же были опубликованы и два моих «абсолютно реалистических» очерка, которые вы прочитаете следом за статьей.

Фантастическая журналистика

Меня давно интригует проблема доверия читателей к печатному слову. Когда на страницах серьезных газет дискутируется вопрос о том, скрывает или не скрывает правительство США свои контакты с пришельцами, это свидетельствует о том, насколько глубоко, буквально в подсознание многих читателей, проникла вера в непогрешимость газетной информации. Именно вера, сродни религиозной, когда вполне здравомыслящий и даже скептически настроенный человек, не задумываясь, соглашается с утверждением газеты, например, о том, что "на Луне обнаружены действующие механизмы инопланетян".
Газеты и журналы все чаще публикуют статьи трудно определимого жанра. То ли фантастика, ставшая явью, то ли реальные истории, почерпнутые из фантастики? Фантасты в конце ХIХ века писали о летательных аппаратах тяжелее воздуха, а сейчас мы уже даже и забыли о том, что когда-то не существовало самолетов. Вот победа фантастики. А что сказать, если прогноз или выдумка фантаста еще не сбылись, но в газетах все это выдают за уже свершившиеся факты?
Году примерно в 1994 очень многие газеты (самые серьезные - в том числе) перепечатали сенсационное сообщение: во время бурения сверхглубокой скважины в Якутии неожиданно послышался непонятный шум, а потом из трубы, уходящей на добрый десяток километров под землю, вылетело нечто страшное, напоминающее птеродактиля, и с клекотом улетело... Приводился даже комментарий некоего доктора наук, объяснявшего сие событие с точки зрения геологии с биологией.
Знатоки фантастики вряд ли приняли публикацию всерьез, невзирая на ученый комментарий. Дело в том, что в сообщении попросту пересказывался сюжет фантастической повести Артура Конан Дойла "Когда Земля вскрикнула" вперемежку с сюжетами других произведений научной фантастики - повести Е. Войскунского и И. Лукодьянова "Черный столб", "Путешествия к центру Земли" Ж. Верна и "Плутонии" В. Обручева.
Впрочем, может, события в Якутии действительно произошли, и говорить нужно не о пересказе, а о блестящем подтверждении идей фантастов? Вряд ли. Потому хотя бы, что обручевская "Плутония", одним из персонажей которой был птеродактиль, живущий в огромной полости под земной корой, вовсе не претендовала на реальный прогноз. В. Обручев (как до него Ж. Верн) хотел популярно рассказать читателям о древних ящерах и поместил их под землю потому просто, что на поверхности нашей планеты уже в начале ХХ века не осталось ни одного неисследованного уголка. А о физической невозможности Плутонии он и сам прекрасно знал (в отличие от неведомого современного доктора наук).
Другой пример. Опять-таки в начале девяностых многие газеты перепечатали сообщение о том, как в Южной Америке восставшая из гроба мумия индейского царя изнасиловала женщину-археолога. Всерьез обсуждалась проблема - кого родит бедная жертва сексуального домогательства мумии? И мне было очень трудно спорить со знакомыми, которые (почти поголовно!) уверовали в этот феномен. Между тем, неизвестный журналист всего лишь пересказал сюжет рассказа А. Конан Дойла "Номер 249" - рассказа, который был опубликован и на русском языке.
Практически каждый раз, когда на страницах газет рождается очередная сенсация, я могу сказать - из какого фантастического рассказа (повести, романа) вытянул журналист эту идею. На собственную фантазию большинство журналистов, создающих газетные сенсации, видимо, не надеется.
Возникает странный психологический феномен. Читая произведение фантастики, вы можете с уважением или без него думать об авторе и идее, прекрасно понимая, что ничего из того, что описано, в жизни не происходило. Вы замечаете несуразности, если они есть, видите логические разрывы, спорите с автором и даже обвиняете его в безграмотности. И наверняка думаете: ну, это фантастика, что с нее взять...
Но когда с того же самого произведения кто-то сдирает зтикетку "НФ" и публикует материал в газете под рубрикой "Это интересно знать", читатель готов поверить, читатель убежден, что все описанное происходило на самом деле, и тот же здравый смысл, который отчаянно спорил с автором-фантастом, стыдливо умолкает. Вы верите, например, публикации о том, что астронавт Ч. Гинсон, запущенный в капсуле на орбиту вокруг Земли, действительно исчез, а затем вернулся спустя 28 лет, приведя в изумление специалистов НАСА и агентов ЦРУ. Верите, забывая о том, что журналист лишь пересказал в своем материале один из многочисленных фантастических рассказов о парадоксе времени.
Кстати, в заметке о возвращении Гинсона было сказано, что 12 репортеров постоянно пребывают возле военно-воздушной базы Эдвардс, где содержат астронавта, и как только тот заговорит, об этом немедленно будет сообщено читателям. За несколько прошедших лет, однако, Гинсон, по-видимому, так и не раскрыл рта.
Фантасты очень гордятся, когда им удается предсказать новое явление природы, "изобрести" новую машину. Список реальных предвидений фантастов огромен. Но фантасты очень не любят, когда им пытаются "помочь" и выдают за реальность то, что существует пока лишь на страницах повестей и романов.
Похоже, что во второй половине ХХ века появился и стал активно развиваться новый жанр журналистики: фантастический очерк под вывеской "Неразгаданные тайны природы". Впрочем, и сам этот жанр - тоже изобретение фантастов. Полвека назад на страницах популярного журнала "Техника-молодежи" часто публиковались материалы под рубрикой "Репортажи из будущего". Скажем, побывал журналист на выставке "Транспорт 2050 года" (на выставке, которая состоится лишь в ХХI веке!) и подробно описал свои впечатления. Или - художник присутствовал на открытии канала "Волга-Енисей" (вот откуда, кстати, пошла идея переброски сибирских рек!) и поделился впечатлениями с читателями. Это были профессиональные репортажи, и если бы не честно поставленный вверху гриф "НФ", вряд ли читатель быстро уловил бы, где явь, а где выдумка.
Много идей, описанных в этих очерках, стали впоследствии реальностью. А многие идеи могли бы стать реальностью, если бы не развалилась мировая система социализма. Я уже сказал об идее поворота сибирских рек - это из репортажа А. Бабата "Всемирная выставка, 2500 год" (журнал "Техника-молодежи", 1956 год - за четверть века до начала замечательных работ Гидромелиоводстроя). А еще была великая идея плотины через Берингов пролив - чтобы ездить на поездах из Сибири на Аляску и обратно. А идея корифея советской фантастики А. Казанцева, изложенная им в романе "Арктический мост"? Роман скучен и больше напоминает репортаж со стройплощадки. Но идея потрясающая - проложить подводный туннель от северных берегов СССР до Канады под Северным Ледовитым океаном. Или его же идея - подвесить над Арктикой электрическое "солнце", растопить льды, и пусть на Чукотке растут апельсины (роман "Полярная мечта").
И ведь действительно: вот случай, когда прогнозы фантастов совершенно однозначно могли быть воплощены в жизнь! Эти прогноз ведь четко соответствовали "генеральной линии партии на улучшение жизни советского человека". Советский человек выращивал бы ананасы в бухте Тикси, а в это время вышедший из берегов Ледовитый океан (льды-то растоплены!) залил бы огромные территории, миллионы людей остались бы без крова, изменился бы климат всего северного полушария планеты... Впрочем, для "фантастического соцреализма" это мелочь. Главное - воплотить идею.
Фантасты выдвигали (и сейчас порой выдвигают) идеи, до воплощения которых очень далеко, или идеи, воплощать которые вообще не имеет смысла. И происходит неожиданное - так хочется, чтобы фантастические идеи сбылись! Фантастам "помогают" журналисты. К тому же - зачем искать сенсации в жизни, если в фантастике потенциальных сенсаций хватит на века? Тогда-то и появляются очерки о пропавших и вернувшихся астронавтах, взбесившихся мумиях, таинственных рукописях Эйнштейна...
Каюсь, я и сам опубликовал в газетах немало статей с совершенно фантастическими идеями и предположениями. Всегда эти статьи появлялись под рубриками "Гипотеза", "Неочевидное, но вероятное" и т.д. Вы думаете, читатели обращали внимание на название рубрики? Никогда! Скептики вступали со мной в серьезный спор, доказывая, что марсианские автоматические станции погибали не из-за козней марсиан, а из-за плохой технической подготовки. А "верующий читатель" получал дополнительный аргумент в пользу существования на Марсе разумной жизни.
Между тем, это всего лишь один из многочисленных поджанров научной фантастики - фантастический очерк. Никому не приходит в голову утверждать, что демон на договоре, герой "Альтиста Данилова" В. Орлова, жил на самом деле. Но, будучи пересказан в газетной статье (особенно, если автор не потрудится обозначить жанр публикации), этот сюжет наверняка станет причиной небольшой паники: как же, в городе появился демон!
Хотите совершенно правдивую историю? На американской военной базе Шеррард, расположенной неподалеку от озера Уолкер, что в штате Невада, вот уже второе десятилетие ученые разрабатывают проект "Зенит" - создают генетическую бомбу. Руководитель проекта - генетик Ричард Кирман, до 1988 года работавший в университете штата Нью-Йорк. Идея бомбы проста - создается вирус, который влияет на генетический код человека. Не нужны никакие ракеты и атомные бомбы. Все происходит тихо, но эффективно: за десяток лет население страны-противника вымирает от рака. И никто не может догадаться, в чем причина неожиданной вспышки болезни, поражающей всех от мала до велика. Все сведения о проекте "Зенит" находятся в банке данных Пентагона - они, естественно, секретны. Но скажите, куда все-таки исчез Кирман, до недавнего времени появлявшийся на всех конференциях генетиков?..
Прошу прощения, я лишь пересказал часть сюжета собственной фантастической повести "Взрыв", опубликованной в 1986 году. А если бы этот отрывок завтра появился в газете за подписью "собственного корреспондента в Вашингтоне" - вы не поверили бы в то, что это правда?
Два очерка, которые вы сейчас прочитаете, можно считать фантастическими, потому что прототипы персонажей, о которых пойдет речь, на самом деле носят другие фамилии, работают в других институтах и мало похожи на собственные искаженные изображения. Но эти очерки можно назвать и сугубо реалистическими, потому что факты, о которых идет речь, взяты не из фантастики, а из жизни. То есть - из статей, реально опубликованных в ведущих израильских газетах, причем на первых полосах.
Прошу только иметь в виду – эти два очерка были опубликованы 14 лет назад.

ТАЙНА РАКЕТНОЙ БАЗЫ

- Ты живешь в замечательном государстве, - сказал мне недавно старый друг, прилетевший в Тель-Авив из Соединенных Штатов, чтобы "омыть пятки" в водах Средиземного моря. Почему-то омыл он действительно только пятки, отказавшись зайти в так любимое им море хотя бы по пояс.
- Слишком высокие у вас тут волны, - пожаловался он. - У нас во Флориде Атлантический океан, так он, я тебе скажу, гораздо спокойнее.
И это правда. В Америке и океан спокойнее, и жизнь лучше, а государство просто замечательное.
О чем я тут же и сказал своему другу, а заодно поинтересовался, что именно увидел он такого уж замечательного в нашей стране.
- Ну как же! - возмутился друг. - Израиль - единственное на планете государство, не проигравшее за свою историю ни одной войны!
- Есть еще одна такая страна, - меланхолично сообщил я. - Это Соединенные Штаты. Наверное, поэтому ты предпочитаешь жить в Нью-Йорке, а не в Тель-Авиве. Кстати, почему вы, американские евреи, любите Израиль больше, чем сами израильтяне?
- Что ты имеешь в виду? - подозрительно спросил меня друг, ожидая, видимо, какого-то подвоха.
- Все вы советуете нам: "ни шагу назад, не отдавать арабам ни пяди!" А у нас в Израиле чуть ли не половина населения готова отступить и отдать Арафату территории, а Асаду - Голаны, пусть не целиком, но, по крайней мере, половину.
- Потому что вы не понимаете, в какой замечательной стране живете! - запальчиво сказал мой друг, и дискуссия вернулась к своему началу.
Я-то понимал, в какой стране живу. И главное - я понимал, почему живу именно в этой стране, хотя волны здесь больше, а с рынка иногда можно и не вернуться.
Но бывает, что и я перестаю понимать, что происходит. В последний раз я лишился всякого понятия как раз в те дни, когда у меня гостил друг из Нью-Йорка. Открываю утром газеты и читаю: "Министр обороны Ицхак Мордехай заявил, что армия находится в плачевном состоянии и к войне не готова".
Хорошо, да? Человек, знающий об армии все, прямо-таки приглашает Хафеза Асада и Саддама Хусейна: "Нападайте, господа, сейчас самое выгодное время. Через год-другой будет поздно, наберемся сил и так вдарим"...
Будь я на месте Асада...
Будучи, однако, не на месте Асада, а на своем собственном, открываю я на следующий день ту же газету и вижу на первой полосе замечательную фотографию, сделанную с борта американского искусственного спутника. И подпись: "Здесь находятся израильские бункеры, где хранятся готовые к пуску ракеты типа "Иерихо" с ядерными боеголовками".
Первая мысль: "Кто допустил публикацию?" Вторая: "А как же я?" В том смысле, что, если верить карте, бункер этот находится ровно в десяти километрах от моего постоянного места жительства!
Мало того, что министр приглашает арабов немедленно начать войну, так еще и газеты публикуют точное расположение первой цели, которую противник, если он не идиот, должен немедленно и безоговорочно поразить!
Не лучше ли сразу капитулировать, чтобы не продлевать мучительную агонию?
Каюсь, я поделился этими мыслями с другом из Нью-Йорка, и он сразу вспомнил о спешном деле и о том, что фирма, в которой он имеет честь служить, вряд ли обойдется без него еще целую неделю. Я проводил друга в аэропорт, сказав на прощание:
- Дорогой мой, любовь на расстоянии неэтична. Все равно, что, признаваясь девушке в вечной любви, наотрез отказываться жениться. Так настоящие мужчины не поступают.
Кажется, мой друг обиделся.

* * *
Вернувшись из аэропорта, я еще раз раскрыл газеты и попробовал разобраться в ситуации всерьез. В конце концов, если информация верна, то мне нужно срочно менять место жительства!
Первое, на что нужно было ответить: почему обе публикации появились одновременно? Второе: почему военная цензура, без которой ни одна статья, связанная с ЦАХАЛом, в печати появиться не может, дала "добро" на публикацию заведомо секретной информации?
Сразу пришло в голову: и та, и другая публикации - крупная "деза", запущенная для обмана потенциального противника. В этом случае понятно, почему заявление министра обороны и публикация секретной карты совпали во времени.
Но эта мысль, в силу своей очевидности, наверняка должна была быть неверной! Ведь и Асад с Хусейном, согласитесь, должны были думать точно так же: если израильтяне опубликовали снимки, то что-то здесь нечисто. Наверняка дезинформация.
И ведь Мордехай с военной цензурой должны были предвидеть такой ход мысли у наших старых "друзей". Но тогда - какой смысл был в этих высказываниях и в этих статьях? Как в известном изречении: "Я знаю, что он знает, что я знаю"...
Нет, господа, не все так просто!

* * *
В Израиле есть все. Раньше все было в Греции, но после начала Большой алии Израиль наверняка продвинулся вперед. Ибо где еще, кроме Израиля, можно найти специалистов по арктическим льдам и по антарктическим пингвинам, причем оба работают по специальности: первый продает мороженое, а второй набивает пингвиньи чучела для сафари в Ришон-ле-Ционе?
Есть в Израиле, конечно, и отличные специалисты по реконструкции космических фотографий. И я убежден в том, что лучший из них тоже работает по специальности: помогает фотографу в Бейт-Шемеше увеличивать свадебные снимки. Зовут его (не фотографа, конечно, а специалиста) Андрей Бараш, и в бывшем СССР он работал в Институте космических исследований.
От деревни, где я живу, одинаковое расстояние как до ракетной базы Закария, так и до мирного Бейт-Шемеша. Я приехал к Андрею после окончания субботы и положил на стол газеты с фотографиями.
- Что ты на это скажешь? - задал я прямой вопрос.
- Отличные фотки! - сказал Андрей. - Я на них любуюсь уже третий день.
- И это все? Фотографии - истинные или подделка?
- Истинные, - твердо сказал лучший в Израиле специалист по космической фотографии.
У меня упало сердце.
- Так, - сказал я. - Значит, мы живем с тобой, можно сказать, на пороховой бочке. Если завтра Асад начнет пулять ракетами, как ему недавно предложил Мордехай, то первый удар он нанесет вот сюда, - я щелкнул пальцами по карте, - и тогда вся страна взлетит на воздух, потому что, как всем известно, у Израиля сейчас на складах лежат от двухсот до четырехсот атомных бомб.
- Совершенно справедливо, - согласился Андрей.
- И тогда, - закончил я упавшим голосом, - эта первая и единственная сирийская ракета решит судьбу мира на Ближнем Востоке. Ведь, как всем опять-таки известно, наша противоракета "Хец" поступит на вооружение только в начале будущего века!
- Именно так, - подтвердил Андрей, решив, видимо, добить меня окончательно.
Вот когда я осознал всю жизненную правоту моего друга, улетевшего в Нью-Йорк!
Андрей Бараш, продержав меня в состоянии прострации еще несколько минут, которые были ему нужны, чтобы приготовить чай, поднес к моим глазам газетную фотографию и сказал назидательно:
- Вот эти желтые кружочки - бункеры для ракет. Судя по размеру - ракеты класса "земля-земля" дальностью до тысячи трехсот километров.
- Как ты это определил? - пробормотал я.
- Если я скажу, что дисперсная структура изображения при разрешающей способности, принятой для такого рода фотографий, не превышает индекса семь, тебе это что-нибудь скажет?
- Скажет, что я в этом ничего не понимаю.
- Тогда не задавай дурацких вопросов. А вот эти желтые полукруги - шахты хранения боеголовок. Здесь на глаз не скажешь, а перепечатка снимка некачественная, но опыт у меня кое-какой есть, замеры я произвел и посчитал на компьютере... В общем, это не атомные головки. Это очень мощные авиационные фугасы - до двух тонн каждый в тротиловом эквиваленте.
- И... не больше? - облегченно вздохнул я.
- Не больше, - отрезал Андрей. - Но не могу исключить, что вместо обычной взрывчатки здесь начинка химическая или бактериологическая. Если бы у меня были сами фотографии, а не их перепечатки в газете, я бы сказал точнее.
- Ну, успокоил, - пробормотал я. - Значит, если бункеры взорвут, весь наш район окажется зараженным, и не помогут никакие противогазы, тем более, что, если верить газетам, толку от противогазов все равно нет?
- Да, - спокойно подтвердил Андрей, - район будет заражен, но - почему наш?
- Так ведь ясно сказано: "База Закария, двадцать километров к западу от Бейт-Шемеша".
- Сказано, - согласился Андрей и, достав откуда-то с верхней полки, положил передо мной "Атлас мира", огромный том, привезенный им, видимо, из Москвы - издание Управления по геодезии и картографии того еще Совета министров.
- Это что? - спросил он, ткнув пальцем.
- Сагар, - прочитал я.
- Где находится?
Я взглянул на надпись вверху страницы.
- Ну, в Сирии.
- Не "ну", а именно в Сирии. Так вот, дорогой мой, поверь моему опыту: цвет почвы на газетном фото, как бы он ни был искажен в типографии, не соответствует тем почвам, что имеются в твоей деревне и в Закарии. Но этот цвет очень близок к тому, что можно ожидать, если прочитать в учебнике физической географии о почвах в Сирийской пустыне, что в пятидесяти километрах к югу от водохранилища Эль-Асад на Евфрате. Кстати, Закария и Сагар по-арабски пишутся практически одинаково.
- Ты хочешь сказать... - начал понимать я.
- Именно. И ответь мне, пожалуйста, на один вопрос: почему наши газеты опубликовали эту фотографию, неужели им это позволила военная цензура?
- О! - воскликнул я. - Очень легкий вопрос, я об этом уже думал. Это ведь перепечатка из какой-то английской газеты, верно? А перепечатки из зарубежной прессы военная цензура запретить не может.
- Вот-вот. Если бы не было зарубежной публикации, все это выглядело бы очень подозрительно. А так...
- Ты хочешь сказать... - повторил я.
- Ну, давай, - подбодрил меня Андрей. - Послушаю-ка я твои выводы.
- Ты хочешь сказать, что кто-то намеренно подбросил английской газете эту фотографию, неправильно указав географическую привязку. И сделано это было для того, чтобы наши газеты смогли безнаказанно перепечатать материал. И чтобы Хафез Асад, чтоб ему жить недолго, увидел эту фотографию. Его-то, в отличие от нас, непросвещенных читателей, этим трюком не обманешь, и ему, конечно, доложили, что на снимке - не израильская база, а сирийская. Не Закария, а Сагар. И означает это, что израильтяне публикацией снимка хотят сказать: мы знаем точное расположение твоей базы, и, если ты попробуешь что-то этакое выкинуть, то Сагар моментально будет уничтожен. А это значит - половина территории Сирии будет заражена...
- Не половина, а вся, - поправил Андрей, - и половина Турции в придачу. И тогда Асаду достанется не только от нас, но еще и от турок.
- Ловко!
- Да, - кивнул Андрей. - Кстати, я думаю, что выступление Ицхака Мордехая вовсе не дезинформация, как ты, возможно, надеешься. Армия наша действительно сейчас не в лучшем состоянии, и войну хорошо бы не вести. Почитай-ка отчет Государственного контроллера...
- Понял. Асад об этом тоже знает, если уж знают все.
- Конечно. И у него, возможно, чешутся руки именно сейчас начать локальный конфликт, чтобы вернуть Голаны. Почитай-ка заявления Фарука Аш-Шары, сделанные перед отъездом Асада в Иран! Так вот, сирийскому президенту четко дали понять: начнешь сейчас, получишь вместо Сирии пустыню. Полагаю, он понял. Сравни: несколько дней спустя после публикации снимков воинственные заявления исчезли из лексикона Аш-Шары, хотя должно было бы быть наоборот, верно? А вчера сирийский министр и вовсе заявил Деннису Россу, что надеется на продолжение мирного процесса.
- Так это же сенсация! - воскликнул я, осознав, наконец, что могу и в своей деревне неподалеку от пресловутой Закарии жить спокойно. - Это нужно опубликовать!
- Попробуй, - пожал плечами Андрей. - На кого сошлешься? На меня? А кто я такой? Заштатный фотограф.
Вот я и ссылаюсь. Не на заштатного фотографа из Бейт-Шемеша, а на одного из лучших в мире специалистов по космической фотографии.
И еще - на тех агентов "Мосада", которые подбросили английской газете эту удачную сенсацию.

ИНФОРМАЦИЯ ДЛЯ ДИЛЕТАНТОВ

На первых полосах газет было написано большими буквами: "Сирия готовится к внезапному нападению на Израиль". Если о нападении пишут газеты, то как его можно назвать внезапным? А если Асад действительно собирается внезапным ударом отобрать у Израиля Голаны, то почему военная разведка допустила утечку информации в прессу?
Обывателя легко напугать. Может, именно с этой целью и была проведена странная газетная кампания? Иной цели я не вижу. Но ведь обыватель у нас уже пуганый - больше чем двое суток он пугаться не в состоянии. Значит, именно в те двое суток, когда фотографии сирийских ракетных шахт занимали первые полосы наших газет, должно было (и наверняка происходило!) нечто, из-за чего и нужно было заставить обывателя, раскрывая газеты, замирать от ужаса.
Пожалуй, сейчас я уже знаю, что происходило в те дни. У меня нет "доверенных людей" в генштабе и военной разведке. Но, подобно господину Пуаро, я привожу в действие мои "серые клеточки" и решаю детективную задачу. Впрочем, эту задачу я решил не сам - мне помог мой приятель Андрей Бараш.

* * *
Итак, условие задачи.
Все газеты опубликовали в начале сентября одну и ту же фотографию: на буро-коричневом фоне полукругом тянется светлая полоса, на которой внимательный взгляд может разглядеть много расположенных в линию темных точек. Если не знать, что это такое, можно подумать, что это рисунок заржавевшей, с дырочками, подковы. Подпись гласит: "Сфотографированная с борта российского спутника база ракет "Скад" на западе Сирии. Военные специалисты, проанализировавшие снимок, утверждают, что эти ракеты могут нести химические заряды. Ракеты имеют радиус действия 600 км и способны поразить любой район Израиля вплоть до Беэр-Шевы."
И на следующий день в тех же газетах: "Сирия готовит внезапный ракетный удар по Израилю с целью военным путем решить проблему Голанских высот".
Обыватель, трепещи! Срочно переселяйся в Эйлат или Димону, а еще лучше в Иерухам, где много пустующих квартир, которые никому не нужны.
Вопрос: если снимок - реальный, и сделан с борта российского спутника, как он попал на страницы израильской прессы?
Вопрос второй: каким образом по дырке в земле можно сделать вывод о том, что расположенная в шахте ракета может нести химическую боеголовку?
Вопрос третий: как, разглядывая некую ракетную базу, можно сделать вывод о том, что вот-вот последует внезапное нападение?
У меня возникли еще несколько вопросов, которые я приводить не стану, чтобы не пугать уже напуганного обывателя еще больше.
Если читатели помнят, несколько недель назад пресса уже выдала "страшную" военную тайну, опубликовав "секретные снимки" израильской ракетной базы Закария, расположенной неподалеку от Бейт-Шемеша. Естественно, что, увидев в "Едиот ахронот" фотографию еще одной базы, на этот раз сирийской, я опять отправился к моему приятелю, бывшему специалисту по космической фотосъемке.
- Похоже, - сказал Андрей Бараш, - ты приезжаешь ко мне в гости только тогда, когда в газетах печатают очередную липу. Нет, чтобы заехать по-дружески, на чашку кофе...
- Так значит, это все-таки липа? - уцепился я. - Фотография базы - фальшивка?
- Почему фальшивка? - удивился Андрей. - Самая настоящая ракетная база, ракеты среднего радиуса действия, тип ракет я тебе не скажу, качество снимка ужасное, но не исключаю, что это именно "Скады".
- С химическими боеголовками? - упавшим голосом спросил я.
- Может, и с химическими, - равнодушно отозвался Андрей. - Тебе кофе или чай?
- Лучше яду, - буркнул я. - Послушай, если на этот раз все верно, то не лучше ли действительно переехать куда-нибудь южнее?
- Надолго ли? - поднял брови приятель. - Если сегодня у Асада есть ракеты с дальностью шестьсот километров, то через пару лет будут ракеты с дальностью полторы тысячи. Ты ж понимаешь, все это вопрос времени и денег. Где ты тогда купишь квартиру? На дне Красного моря?
- Второй вопрос, - сказал я. - Этот снимок действительно сделан российским спутником?
- Этот вопрос более интересен, - заявил Андрей. - Примем за аксиому, что фотография действительно сделана с борта низкоорбитального спутника, высота примерно двести пятьдесят-триста километров. Аппаратура типа ПКС, такая стоит и на российских спутниках, и на американских "Интелсатах". Японцы тоже имеют такое оборудование для съемок, но, насколько мне известно, они используют ее для аэрофотосъемки. А у англичан с немцами ничего подобного пока нет вообще. Значит - русские или американцы.
- Зачем русские снимали сирийскую базу и, если снимали, зачем выпустили информацию из рук?
- Хороший вопрос, - задумался Андрей. - Знаешь, что я тебе скажу? Тут главное не снимок, а комментарий к нему. Поверь мне, как специалисту: по этой фотографии, даже в первоисточнике, нельзя понять, могут ли расположенные в шахтах ракеты нести химическое вооружение.
- А атомное? - спросил я.
- Нельзя понять, - повторил Андрей. - Для того, чтобы делать однозначные выводы, нужно увидеть не только шахтные отверстия - они дают только диаметр ствола и, следовательно, возможный тип ракеты. Нет, нужно посмотреть на инфраструктуру: склады, подъездные пути, ангары...
- Так вот же, - сказал я, - вот написано "административный корпус". А вот дорога...
- И все! - воскликнул Андрей.
- Так ведь склады могут быть и под землей, - неуверенно добавил я.
- Могут, - кивнул Андрей. - Но, в таком случае, должны быть видны входные отверстия - не такие, как для ракет. И подъезды к ним. На снимках нет ничего подобного. А то, что здесь названо "административным корпусом"... Поверь мне, это слишком мало для базы такого размера и назначения. Времянка какая-то...
- Так значит, снимок все-таки - липа? - с надеждой спросил я.
- Снимок не липа, - повторил Андрей свой вывод. - Липа - все остальное.
- То есть? - не понял я.
- Это, дорогой мой, лишь видимость ракетной базы, - пояснил Андрей. - Типичная деза, да еще в стадии разработки. Обычно на такой стадии стараются противнику объект не показывать, скрывают под маскировочной сетью, например, точно так же, как скрывают строительство нормальной базы. Помню, в восемьдесят втором, в Сибири наш тамошний филиал строил для американского спутника имитацию релейной станции, так все подготовительные операции проводились под "ковром"...
- Под ковром? - не понял я.
- Ну, под натянутой над объектом тонкой сетью. Вблизи это всего лишь веревочная сетка с очень редкими ячейками, покрашенная в цвет пейзажа... Но с высоты в двести-триста километров ячейки сливаются, ведь ни один спутник не дает разрешения в метр, все это пока сказки... Короче, можно спокойно работать, а потом сеть снимается, и объект предстает во всей своей красе...
- А зачем снимать сеть вообще? - спросил я. - Чтобы противник увидел секретную базу?
- Вот именно! В том-то обычно и трудность идентификации! Если, по агентурным данным, в некотором районе находится ракетная база, а на снимках ее нет, то это может означать, что она таки существует, но скрыта под маскировкой. А если ты видишь базу на снимках, то пятьдесят шансов из ста - это липа. Ты помнишь, как во время второй мировой войны наши строили липовые аэродромы и ставили на них деревянные муляжи самолетов, чтобы немцы их бомбили?
- Помню, - сказал я. - Во время войны меня еще на свете не было.
- В кино, я имею в виду! Вот и эта база на фотографии - типичная липа. И то, что снимок сделан российским спутником, и то, что анализ информации произведен российским специалистом, все один к одному. И если те снимки израильской ракетной базы, которая якобы находится в Закарии, были наверняка подброшены английской газете агентами Мосада, то этот вот снимок был почти наверняка подброшен вместе с комментарием каким-нибудь российским агентом. Или сирийским.
- Пришел, значит, сирийский агент в газету "Едиот ахронот"... - насмешливо сказал я.
- Глупости! Тот, кто принес снимок, и знать не знал, что его используют как агента влияния. Наверняка передача проводилась в такое количество стадий, что истинного агента сейчас и не вычислишь...
- Ну и что, в таком случае, все это может значить? - совершенно потеряв нить рассуждений, спросил я.
- Ты детектив или нет? - воскликнул Андрей. - Первый вопрос, который нужно задавать в подобных случаях: кому выгодно? Кому выгодно появление в печати такого снимка?
- По крайней мере, не Асаду, - задумчиво сказал я. - Ему-то как раз совсем не нужно, чтобы каждый израильтянин знал, где расположена его секретная база.
- Это еще почему? - удивился Андрей. - Я же тебе сказал: база, скорее всего, типичная липа и дезинформация. В таком случае, именно Асаду выгодно, чтобы израильтяне думали...
- Неужели в нашей военной разведке, - перебил я, - читают космические фотографии хуже, чем ты?
- Надеюсь, что не хуже, - потупил взгляд Андрей.
- В таком случае, наши специалисты тоже поняли, в отличие от обывателя, что этой базы не существует в природе.
- Надеюсь, что поняли, - согласился Андрей. - Точнее, уверен в этом.
- Но тогда на вопрос "кому выгодно?" нужно ответить иначе!
- Как? - прищурился Андрей.
- Ну... - я задумался. - Наверное, тому, кто сфабриковал эту фальшивку.
- Фальшивку, если ты имеешь в виду муляж базы, сфабриковал Асад, это понятно, - решительно сказал Андрей.
- Понятно? - воскликнул я. - Тогда я вообще ничего не понимаю!
- Какой ты непонятливый, - вздохнул Андрей. - Слушай сюда. У любого государства есть какое-то число фальшивых баз, у Израиля тоже. Эта база - сирийская фальшивка. Снимок, скорее всего, действительно сделан с российского спутника по заказу того же Асада, которому выгодно время от времени организовывать утечку "информации". Такие снимки моментально попадают на столы военных аналитиков. И анализ достаточно быстро выявляет, фальшивый снимок или нет. Так что у специалистов в нашей военной разведке таких фотографий наверняка более чем достаточно. Значит, именно с их подачи в нашей израильской газете могла появиться эта фотография.
- То есть, - медленно сказал я, - именно наши военные аналитики подбросили репортерам...
- Конечно!
- Но зачем? - недоумевал я. - Чтобы напугать население? Ты только почитай подписи...
- Именно - чтобы попугать. Ты обратил внимание на день, когда снимок был опубликован? Ровно за двадцать четыре часа до голосования в кнессете по военному бюджету на девяносто восьмой год! Вот тебе и ответ на вопрос - кому была выгодна публикация. И заметь: если еще за неделю до этого, министр финансов Неэман без тени сомнений требовал сокращения бюджета армии на полтора миллиарда шекелей, но после публикации снимка, когда проводилось голосование, сокращений по военному ведомству удалось избежать вообще! Следовательно, те, кто готовил публикацию, добились своей цели.
- Иными словами, публикация была рассчитана на членов кнессета?
- Конечно. Они ведь в большинстве такие же обыватели, как ты да я.
- Особенно ты... - буркнул я.
- Неважно, - отмахнулся Андрей. - Важно было - напугать и не оставить времени для размышления. Иначе каждый здравомыслящий человек все же подумал бы: а зачем, черт побери, Асаду, если он готовит внезапный удар по Израилю, использовать ракеты с химическими боеголовками?
- Но это понятно! - воскликнул я. - Чтобы сразу и покончить с нами.
- Да? Химическая ракетная атака покончит с мирным населением, да и то в считанных местах, поскольку ракет у Асада все же не миллион. А тем временем наша армия, которую уже не будут сдерживать никакие обязательства, накроет ракетным ударом Дамаск. И возможно, даже ядерным. Чего добьется Асад? Вместо возврата Голан - уничтожения Сирии. Он что, идиот? Если он хочет возвратить Голаны, он должен ввести на Голаны танки и пехоту. При чем здесь химия? Ракеты с химическими или ядерными боеголовками никогда и никем, тем более на Ближнем Востоке, где мало места для таких игр, никогда и никем, повторяю, не будут использованы на начальной стадии войны. В этом нет смысла. Химию будут использовать в конце операции, если возникнет угроза поражения. Вот тогда, когда уже нечего будет терять...
- Ну, ты меня успокоил, - сказал я. - А то я уж думал переселяться в Эйлат.
- В Эйлат я даже отдыхать не поеду, - заявил Андрей. - Скука!
Я не согласился, и мы поспорили. Но этот наш спор не имел к "сирийским" ракетам никакого отношения...