Originally published at Институт современных гуманитарных исследований. You can comment here or there.

При оценке состояния русской церковно-исторической науки, необходимо учитывать, что по своему развитию и успехам она с самого начала своего существования стояла на незначительной высоте, оставаясь далеко позади церковно-исторической науки Запада. 

Одной из главных причин такого явления нужно признать слишком позднее включение церковно-исторической науки в состав прочих богословских наук, преподававшихся в русских духовных школах. А между тем церковно-историческая наука, как и всякая другая серьезная наука, может достигнуть надлежащего рода и развития только в связи с тем, как она поставлена и изучается в соответствующих научных школах.

Первые попытки ввести церковно-историческую науку в русских духовных школах относятся лишь к началу ХVIII века. Но эти попытки имели мало успеха, и так было не только в начале, но и в течение всего ХVIII века. Известный Духовный Регламент, составленный сподвижником Петра I, архиепископом Феофаном Прокоповичем, выражает довольно забот о распространении и устройстве духовных школ в России; но так как Регламент, в традициях своей эпохи, покоится на схоластической почве, то в его проекте духовных школ почти совсем не было отведено места для истории церковной и гражданской. Историю, ту и другую, проектировалось преподавать в течение только одного года и притом в cвязи с изучением языков. История должна была увеселять юношей, поглощаемых скучным делом изучения классиков. По мнению Регламента, ученики охотнее будут учиться, «когда невеселое языков учение столь веселым осознанием мира и мимошедших в мир дел растворено им будет» [1]. История, по Регламенту, представлялась веселой забавой для скучающих юношей. Едва ли это хоть как-то могло располагать к серьезному занятию наукой. В частности, изучению церковной истории не было отведено самостоятельного места в школах, проектированных архиепископом Феофаном. Изучение ее сливалось и смешивалось с изучением гражданской истории. 

Дальнейший ход русского духовного просвещения показывает, что исторические и церковно-исторические науки долгое время остаются в полном пренебрежении. Через 40 лет после издания Регламента Екатерина II в одной инструкции Св. Синоду замечает, что семинаристы не знают ни истории церковной, ни истории гражданской [2].

Однако во второй половине ХVIII века некоторые более просвещенные русские архиереи старались заводить в семинариях классы истории. Так Московский митрополит Платон Левшин в шестидесятых и семидесятых годах  делает попытку ввести общую историю, т.е. церковную и гражданскую  в круг наук очень важной по своему научному значению Троицкой семинарии, помещавшейся в Троице-Сергиевой лавре. Ему удалось открыть необязательные курсы истории для всех семинаристов, решивших по доброй воле учиться этой науке. Но дух времени не благоприятствовал успеху. Желавших слушать и изучать историю оказалось очень мало: трое из богословия, пятеро из философии и пятеро же из риторики (богословие, философия и риторика – это названия высшего, среднего и низшего классов тогдашней семинарии). Да и преподаватели, отдавая большую часть времени изучению обязательных предметов, не соблюдали предписаний митрополита, и история была в забросе [3].

Так дело шло до самого конца ХVIII века, до времени царствования Павла I, когда  обратили наконец внимание на печальное положение церковно-исторической науки в духовных школах. В это время от Синода предписано было в богословском классе тогдашних семинарий и академий, которые, почти нисколько не отличались одни от других по своей программе преподавания, изучать «краткую церковную историю с показанием главных эпох» [4].

Очевидной стала необходимость создания сочинения по общей церковной истории, написанного русским и православным человеком. Им стал Мефодий Смирнов (впоследствии архиепископ) –  питомец Славяно-греко-латинской академии, потом ректор Троицкой семинарии. Как профессор, этот ученый человек пользовался большой славой и популярностью [5]. Частью по собственной инициативе, а частью по побуждению со стороны духовного начальства, архиепископ Мефодий, отвечая нуждам времени, решился составить сочинение по общей церковной истории, которое должно было служить пособием при ее изучении. Труд был напечатан в 1805 году и введен в качестве учебного пособия по церковной истории в Славяно-греко-латинской академии. Написанный  на латинском языке, он имеет заглавие Liber Historicus c пояснением, что книга обнимает историю христианской Церкви  первых трех веков. Это был первый опыт в отечественной науке по общей церковной истории. Замечательно, что сам Мефодий Смирнов, бывший в то время архиепископом Тверским  за свой труд получил разом две монарших награды: звезду Александра Невского и бриллиантовый крест на клобук.  Этот факт характерно свидетельствует о самом прямом желании верховной власти и высшего начальства всячески поощрять развитие церковно-исторической науки. Книга  архиепископа Мефодия написана, несомненно, очень учено. Автор перечитал все лучшее,  что можно было найти в то время в иностранной литературе по периоду истории Древней Церкви, но, к сожалению, фактический материал был заимствован со стороны, составив лишь внешнюю принадлежность, внешнее украшение сочинения. Ученость автора мало оживила его книгу: налицо была сжатость изложения, переходящая в непотребную сухость стиля. Неудивительно, что и в духовной школе, и в публике, и в науке труд архиепископа Мефодия не пользовался особой популярностью. Ведь не было даже попытки перевести Liber Historicus на русский язык.

Параллельно с архиепископом Мефодием митрополит Московский Платон предпринял собственную попытку написания церковно-исторического сочинения. Его «Краткая церковная российская история» вышла в Москве в 1805 году. По своему построению она схожа с летописью, но читающая публика высоко оценила этот труд. И как объясняет сам Платон, его «История» была создана, главным образом, не для научных и учебных задач, а в связи с необходимостью защитить историю русской церкви от чересчур светского ее освещения Щербатовым и Татищевым.

Таким образом, к началу XIX века в России так и не удалось в достаточной и качественной мере привить знания по церковной истории. Все это свидетельствует о том, как мало удачи имела первая попытка насадить церковно-историческую науку на русской почве.

Следующей эпохой в развитии церковно-исторической науки в России является время действия Устава семинарий и академий,  выработанных  в  царствование Александра I, и  утвержденного в 1814 году. С этого времени церковная история как наука получила более самостоятельный вид и более прочное положение среди других богословских наук. В академиях положено было тогда преподавать церковную историю в последние два года обучения.

Устав 1814 года был очень эластичен. Сохраняя свои основы, он более чем в полустолетний период времени претерпевал очень существенные изменения. Такие изменения коснулись и постановки церковно-исторической науки в академиях и притом в благоприятном для этой науки смысле. Нужда расширения академического преподавания этой науки, чем далее шло время, тем более чувствовалась. И вот в 40-х –  50-х  годах при действии все того же Устава, одна церковно-историческая кафедра постепенно разделилась на четыре самостоятельные кафедры. Кроме кафедры по древней церковной истории – этой важнейшей отрасли церковно-исторической науки,  появились кафедры библейской истории, русской церковной истории и новой церковной истории Запада. В это время наблюдается рост ученых сил в академии, назначаемых на разработку церковно-исторической науки.

Здесь необходимо отметить Филарета Гумилевского, преподававшего в Московской духовной академии, впоследствии архиепископа Черниговского. Именно ему принадлежит заслуга создания первого самостоятельного труда по отечественной церковной истории, да и еще написанного на русском языке. Его «История русской церкви»  часто сравнивается с «Историей Государства Российского» Н.М. Карамзина. «Впервые вся русская церковная история была рассказана и показана как живое целое, рассказана ясно и вдумчиво» [6]. Это история государственной церкви, история, описывающая подвиги иерархов, что придает всему сочинению назидательный характер. Недаром этот труд был позже переработан в учебник (издан в 5 выпусках в 1847-1849 гг.) [7]. Архиепископ Филарет разделяет историю Русской Церкви на периоды, основываясь на фактах внутренней жизни самой Церкви и Русского государства, рассматривая как важнейшие явления истории четыре события: монгольское нашествие (1237 г.); разделение Русской митрополии на Северную и Южную (1410 г.); установление патриаршества (1589 г.); учреждение Св. Синода (1721 г.). Каждый период своей «Истории» архиепископ Филарет разбивает на подразделы, выделяя следующие: распространение веры, учение, образование, церковное управление, богослужение, жизнь христианская.

И именно с Филарета начинает зарождаться новое критическое направление при работе с источниками, продолжателем которого явился протоиерей  А.В. Горский – выдающийся церковный историк, впоследствии ректор Московской Духовной Академии. В начале профессорской деятельности на нем одном  лежала обязанность излагать с кафедры всю церковную историю, начиная с библейских времен до нашего времени: и греческую, и западную, и русскую. При его живом участии из общей сферы церковно-исторической науки постепенно выделились в качестве самостоятельных наук: библейская история, русская церковная история, новейшая церковная история Запада.

Горскому принадлежит заслуга в создании первой школы отечественных церковных историков. «Именно он навел Е.Е. Голубинского на мысль исходить в реконструкции устройства и быта древней Русской Церкви из византийского материала, образцы такого сравнительного анализа он и сам давал в своих лекциях. Горским подсказан и метод Н. Каптерева в его работах по истории патриаршества Никона, и Каптерев использовал подобранные уже Горским материалы» [8].

Но, несмотря на внутренне творческое движение, церковную историю тогда внешне все еще продолжали смирять. А потому книги церковно-исторического содержания появлялись крайне редко.  Богословские журналы, которых в течение этого периода было очень немного, не имели интереса к статьям по вопросам церковно-исторической науки. А если такого рода статьи и появлялись, то церковная история преподносилась в них для общего назидания, а не изучалась сообразно требованиям науки и научной критики. 

Одно можно смело утверждать: именно то, что при действии Устава 1814 года церковная история заняла прочное место в ряду других богословских наук, что в это время все же было положено начало ее научной обработки в нашей тогда очень небогатой духовной печати.   

Качественно новым этапом в развитии церковно-исторической науки  в России стало введение в действие нового Устава Духовных академий  в 1869 году. Это так называемый  Макариевский Устав, именуемый в честь его инициатора и главного редактора архиепископа Макария Булгакова, впоследствии митрополита Московского. Устав 1869 года высшей степени благоприятно отозвался на положении церковно-исторической науки, значение которой значительно усилилось. Все науки академического курса, по этому Уставу, распределены были на три отделения; в числе их появилось и отделение церковно-историческое. Студенты, записавшиеся на это отделение, почти исключительно в течение четырех лет стали заниматься историческими науками. И вскоре это отделение сделалось самым популярным и переполнилось слушателями.

Но важнее всего то, что рассматриваемым Уставом введено правило,  чтобы степень магистра богословия давалась только за печатное сочинение, публично защищенное обычно принятым тогда порядком. Таким образом, в академиях введены  были по части приобретения ученых степеней совершенно такие же требования, какие существовали тогда в русских университетах. Это сильно двинуло вперед церковно-историческую науку.  Появилось значительное число как магистерских, так и докторских ученых диссертаций по вопросам церковной истории

Необходимость печатать диссертации привела к тому, что они стали известны широкой публике и, по словам А.П. Лебедева, "церковно-историческая наука вышла из стен учебных заведений и стала явлением общественного значения" [9]. Расширению круга лиц, занимавшихся церковной историей способствовал также Университетский Устав 1863 года, по которому на историко-филологическом отделении университета открылась кафедра церковной истории.

В духовных журналах, число которых около означенного времени значительно увеличилось [10], стало появляться много церковно-исторических статей, иногда очень ценных. Публика, читающая духовные журналы, заметно начала отдавать свое внимание этим статьям предпочтительно перед статьями по другим отраслям богословских знаний, вследствие чего в журналах стали отводить все более и более места статьям церковно-исторического содержания.

Следует обратить внимание и на сам характер той церковно-исторической монографической литературы, которая появилась под влиянием академического Устава 1869 года, и на характер тех церковно-исторических статей, которыми, главным образом, с этого же времени стали наполняться наши духовные журналы. Указанная литература и статьи приобрели характер разнообразия. Появились неодинаковые направления в разработке и уяснении тех или других церковно-исторических вопросов. Точки зрения стали определяться не предметом, о котором говорят, а теми лицами, которые пишут об этих предметах. Сделалось возможным по самому автору, независимо от предмета, о котором он пишет, угадывать: как он напишет, с каких сторон станет освещать рассматриваемый им вопрос, и куда склонятся его симпатии и антипатии. Появилось то, что принято называть в науке направлением. Но важнее то, что в разработке нашей науки появился также скепсис, столь мало обычный в богословских науках даже в наши дни, но не тот скепсис, который служит выражением недоверия к собственным силам, а тот, который не самообольщается. Такой  скепсис, который известный писатель того времени преосвященный Порфирий Успенский назвал «здравым, а не чахотным», т.е. тот скепсис, который должен расшифровать церковно-исторические легенды и отыскать здесь зерно истины [11].  

Предельным выражением научности данного периода стала «История русской церкви» Е.Е. Голубинского [12]. Его обширный труд разумно рассматривать как пик расцвета отечественной церковной истории. Автор выделяет три характерных периода: Киевский, Московский и Санкт-Петербургский, в которых рассматриваются не столько церковная организация, сколько развитие самой религии. Главное достоинство труда –  критический метод работы с источниками, взятый Голубинским от своих учителей – архиепископа Филарета Гумилевского и протоиерея А.В. Горского. В исследовании широко применялся сравнительный метод, элементы психологического анализа. Благодаря этому в определенной степени история русской церкви у Е.Е. Голубинского становится логически и психологически обоснованной.

Одной из наиболее значительных и значимых работ данного периода  стала многотомная «История русской церкви» митрополита Московского Макария Булгакова. Первое издание макариевской «Истории» вышло в свет с 1857 по 1883 гг.[13]. По своему пафосу и объему она сравнима с российской историей С.М. Соловьева, которая появлялась параллельно с макариевским трудом. К достоинствам работы митрополита Макария следует отнести богатство источниковой базы, фактическую полноту, до сего дня оставшуюся непревзойденной. Принцип группировки исторических факторов здесь основан на изменениях внутрицерковных отношений между русской церковью и константинопольской патриархией. И при всем этом поражает эрудиция автора: нет практически не только ни одного древнего источника, который не был бы использован автором, но и ни одной русской или зарубежной книги или статьи, затрагивающей вопросы гражданской и церковной истории, которые ускользнули бы от пристального взгляда исследователя. Фактическая обстоятельность есть важное достоинство этого многотомного труда. «Это памятник изумительного трудолюбия и благородной любознательности. И на известной ступени ученой работы фактическая обстоятельность есть действительный и важный шаг вперед» [14].

Подытоживая все вышеизложенное, можно сделать вывод, что в рассматриваемый период характерна тенденция в изменении проблематики сочинений церковно-исторического характера. Ее можно определить как тенденцию к разгосударствлению русской церковной истории. В этом она проходит сходный путь с общероссийской: через политические истории Н.М. Карамзина и архиепископа Филарета Гумилевского, С.М. Соловьева и митрополита Макария к "человеческой" истории В.О. Ключевского и Е.Е. Голубинского. И с появлением в свет работ такого рода постепенно открывалась новая эпоха в жизни русской церковно-исторической науки.

Академический Устав 1884 года произвел глубокое изменение в порядках и жизни академий, ужесточил цензуру, но это почти не коснулось положения церковно-исторической науки, которая продолжала развиваться и крепнуть. В Уставе даже было заявлено, что рядом с высшей ученой академической степенью  доктора богословия, учреждена и новая степень доктора церковной истории, и эту степень определено было присуждать за церковно-исторические сочинения. Это такая степень, которой не было даже на Западе на богословских факультетах. Здесь видно живое свидетельство о признании церковной истории как отдельной науки со всеми соответствующими ее атрибутами.

И если перечислить выдающихся ученых, заявивших себя трудами по части т.н. общей церковной истории в рассматриваемое время, то будет найдено в этом лучшее доказательство указанного выше отрадного явления. Из профессоров академий следует упомянуть А.П. Лебедева (МДА), который в последние годы жизни трудился в должности профессора кафедры истории церкви Московского Университета. В 1870 году Лебедев был избран экстроординарным профессором МДА, опередив при баллотировке В.О. Ключевского. В 1879 году Лебедев защитил докторскую диссертацию «Вселенские  соборы IV и V века. Обзор их  догматической деятельности в связи с направлениями школ Александрийской и Антиохийской». А.П. Лебедев оставил после себя большое количество сочинений. Его перу принадлежит значительный ряд статей, опубликованных в церковной печати. Первый и единственный из русских церковных историков, Лебедев предпринял издание полного собрания своих трудов, которое составило 11 томов. Он же написал единственное в своем роде и доныне сочинение по истории церковно-исторической науки: «Церковная историография в главных ее представителях с IV века до ХХ» (СПб., 1903) [15]. Его работа не рассказ, не апология, но исследование. Рассматривая вопросы историографии, Лебедев остается неизменно критичным. И нет ни одного изученного им историка церкви от Евсевия Кесарийского до протоиерея А.В. Горского, который избежал бы  критического взгляда со стороны исследователя. Но его критика, его замечания всегда аргументируются и подтверждаются фактами. Главная задача ученого –  дать взвешенную, беспристрастную характеристику каждому церковному историку или группе историков (школе). Именно поэтому он никогда не остается в поле отрицательных оценок, но всегда ищет и находит рациональное зерно. И это ему блестяще удается.  Огромной заслугой А.П. Лебедева является и то, что задолго до возникновения нарратологии он стал применять элементы нарратологического метода при исследовании исторических сочинений.

Еще одним выдающимся знаменем рассматриваемой эпохи является имя профессора С-Петербургской Духовной Академии В.В. Болотова. Его «Собрание церковно-исторических трудов» [16] и поныне не потеряло своей актуальности и научного качества.  Можно сказать и больше: односторонность и ограниченность исторической позитивистской методологии XIX в. была личностью В.В. Болотова преодолена и восполнена. Прежде всего, это касается познавательных возможностей историка в области источниковедческой практики. Эти возможности напрямую проистекают из специфики самого исторического знания, предусматривающую первостепенную роль познающей личности в процессе познания. Этим В.В. Болотов предвосхитил выводы передовых научных направлений XX в., чья плодотворная методика была построена на критике традиционных представлений о взаимоотношении историка и источника. А система богословского знания предстает у В.В. Болотова как необходимая предпосылка любого церковно-исторического исследования.

В итоге к  ХХ веку русская церковно-историческая наука подошла с уже  вполне сформировавшимся научным аппаратом, она в значительной степени обогатилась работами русских ученых, труды которых, благодаря изданию монографической литературы и церковной периодики, стали общедоступными. Были созданы первые научные школы, через развитую сеть духовных и даже светских учебных заведений (Духовных Академий и Семинарий, а так же Университетов) церковная история преподавалась на достойном уровне, в том числе благодаря изданию учебников и лекционных курсов видных деятелей этой науки. Была накоплена богатая источниковая и фактическая база по различным направлениям церковной истории, обозначились ключевые проблемы ее изучения. Все это свидетельствует о все возраставшем потенциале русской церковно-исторической науки, который имел качественную тенденцию к еще большему усилению и возвышению, если бы не трагические и кровавые испытания, которые принес России страшный XX век.

Примечания:
[1] Цит. по: Лебедев А.П. Церковная историография в главных ее представителях с IV века до ХХ. СПб., 2000. С. 397.
[2] Знаменский П.В. Духовные школы в России до реформы 1808 года. Казань, 1881. С. 471.
[3] Смирнов С.К. История Троицкой лаврской семинарии. М., 1867. С. 332-333, 335.
[4] Лебедев А.П. Церковная историография в главных ее представителях с IV века до ХХ. СПб., 2000. С. 399.
[5] Смирнов С.К. История Троицкой лаврской семинарии. М., 1867. С. 279.
[6] Флоровский Г. Пути русского богословия. Париж, 1937. С. 365.
[7] Филарет (Гумилевский), архиеп. История русской церкви в пяти периодах. СПб., 1894.
[8] Мельков А.С. Ректор Московской Духовной Академии А.В. Горский и его вклад в развитие русской церковно-исторической науки // Платоновские чтения: Сборник научных трудов / Под ред. Кабытова П.С. Самара, 2002. С. 199.
[9] Лебедев А.П. Краткий очерк хода развития церковно-исторической науки у нас в России // Богословский вестник. 1895. №7. С.289-321.
[10] Наиболее популярные духовные журналы: Душеполезное чтение. М., 1860-1917; Киевская старина. Киев 1882-1906; Православное обозрение. М., 1860-1891; Православный собеседник. Казань, 1855-1917; Прибавления к творениям святых отец. М., 1843-1891; Странник, СПб., 1860-1917; Христианское чтение. СПб; Пг. 1821-1918; Чтения в Московском Обществе любителей духовного просвещения. М., 1863, 1867-1916.
[11] Труды Киевской Духовной академии. Киев, 1874. Июнь. С. 443.
[12] Голубинский Е.Е. История русской церкви. Т.1. М., 1997. Т.2., Ч.1. М., 1900. Ч.2. М., 1917.
[13] Макарий (Булгаков), митр. История русской церкви: в 7 кн. М., 1995.
[14] Флоровский Г. Пути русского богословия. Париж, 1937. С. 366.
[15] Лебедев А.П. Церковная историография в главных ее представителях с IV века до ХХ. СПб., 2000.
[16] Болотов В.В. Собрание церковно-исторических трудов: в 8 т. М., 1994.

Статья опубликована в журнале Московской Патриархии, 2003, № 2.