berezin Голосов: 1 Адрес блога: http://berezin.livejournal.com/ Добавлен: 2007-11-28 17:02:17 блограйдером Lurk

История про Юго-Запад

2011-06-06 19:06:18 (читать в оригинале)

5 января 1933 года в "литературной газете" была напечатана статья "Юго-Запад".
Время это было суетливое, потому что писатели ждали своего первого съезда и мучительно делили гостевые и делегатские приглашения на него. Съезд вообще планировался на май 1933 года (в итоге с приготовлениями не поспели и Первый съезд советских писателей проходил в Колонном зале Дома Союзов в Москве 17 августа по 1 сентября 1934 года). Но это было потом, а в январе тридцать третьего вокруг статьи (а её написал Шкловский) разгорелся скандал.
Подогревал страсти и пленум ЦК и ЦКК ВКП(б), который проходил тогда же, в январе, а потом и Второй Пленум оргкомитета Союза советских писателей.
Собственно, несколько разгромных статей в "Известиях" и другой прессе потом и назывались "Дискуссией о формализме".
14 февраля Шкловский каялся на Пленуме, 29 апреля - письменно в "Литературной газете", но статей было напечатано много, и обсуждения "Юго-Запада" там было уже мало, а формализма, вернее, битвы с ним - много.
Судя по всему, именно после этой дискуссии Шкловский принял участие в написании знаменитой книги "Беломоро-Балтийский канал".
Шкловскому надо было не только отреагировать на критику, но и (особо не афишируя это обстоятельство) облегчить участь своего брата.
А брат-иосифлянин, крепкий в вере, давно валил лес именно на Беломорканале.
Кстати, распространено заблуждение, что Шкловский плыл вместе с другими писателями, авторами книги, на пароходе - то есть участвовал в той экскурсии, про которую рассказывают ещё большие небылицы.
На самом деле он взял командировку в журнале "Пограничник" (а это практически одно ведомство), чтобы деликатная миссия не была на виду - именно тогда по преданию и была произнесена знаменитая фраза о чёрнобурой лисе в пушном магазине.
Дочь Шкловского, кстати, рассказывала, что Владимир Шкловский отнёсся к приезду брата безо всякой благодарности: "Я молился Анике-воину, и Господь устроил всё как нужно, и проч., и проч."
Но это произошло позднее, а в январе Шкловский только написал статью о писателях, пришедших в советскую литературу с юго-запада СССР. Собственно, само название взято у Багрицкого, из его стихотворного сборника.
Юго-запад это эвфемизм Одессы, конечно.
Но самое интересное, что гонители Шкловского во многом правы - но не в том, конечно, что призывали к идеологическому топору.
Тут дело в том, что критик Макарьев, писал в «Известиях»: «Писатели, которых назвал Шкловский (среди них много талантливых людей), неоднородны по своему творчеству...» - был в общем, прав.
Сам Шкловский пишет: «традиция этой школы остается невыясненной». Но это некоторая фигура умолчания – литература в Одессе была, и имена уроженцев этого города известны. Это не только молодые люди, переехавшие в Москву в двадцатые, но и Жаботинский, а так же звёзды довоенного времени Влас Дорошевич, короткие строчки которого, воздух внутри страницы, будут потом поминать Шкловскому.
Одесса ещё и место пристанища русских писателей, что бежали от большевиков (но говорить об этом не принято – это потом Катаев может с придыханием написать о своём впечатлении от Бунина, а вот в 1933 году это, понятно, рискованно).
Те черты, из которых Шкловский хочет слепить новое явление рассыпаются в руках, если прикоснуться к ним, а не смотреть издали. Писатели Одессу у Шкловского выходят александрийцами.
Действительно, в Александрии жили поэтами, что «не cчитали себя ни греками ни египтянами. Но можно по-разному существовать в Империи – можно искать утешения в жизни в провинции у моря, можно удерживаться в метрополии, а можно быстро перемещаться между этими точками.
Все одесситы – от Бабеля до Жванецкого – совершили свой путь в Москву.
Дальше Шкловский упирал на особое значение «запада» в «Юго-Западе» (и этого ему, конечно, не простили). «Западность» это точно найденное слово. «Мир до войны был чрезвычайно велик и доступен. Запад мог начаться за водонапорной башней в местности, к которой город обращен задами.
…Образ Одессы , запечатленный в моей памяти, — это затененная акациями улица, где в движущейся тени идут полукругом по витрине маленькие иностранные буквы. В Одессе я научился считать себя близким к Западу .
Чтобы родиться в Одессе , надо быть литератором. Я, впрочем, родился в Елисаветграде, но всю лирику, связанную с понятием родины, отношу к Одессе .
Одесса представляется мне чем-то вроде вымышленного города Зурбагана, честь открытия которого принадлежит писателю А. Грину.
Вся мечтательность моя была устремлена к Западу .
России я не знал, не видел. Одессу сделали иностранцы».
Но, между тем, всякий современный читатель (да и читатель того времени) скажет, что феномен "Одесской литературы" есть, назовёт не пару имён, а полдюжины, и будет тоже прав.
"Одесской школы" как бы не было, в тот момент, когда Шкловский о ней писал, но она странным образом создавалась у всех на глазах.
Имена Бабеля и Олеши, Багрицкого, Ильфа и Петрова, Катаева всё равно в массовом сознании существуют как феномен, пусть и разнородный.
Причём, когда в литературу были возвращены имена расстрелянных тридцатые (как Бабель), негласно запрещённых в сороковые - как Ильф и Петров, и пришла пора неимоверной популярности «одесского юмора», символом которого был Жванецкий, сомнений уже не было. Феномен есть.
Шкловский описывал феномен неверным способом, но приходил к правильным выводам.
Он был похож на алхимиков, что угадали способ лечения сифилиса препаратами ртути, исходя из того, что алхимическому знаку Венеры противоположен знак Меркурия.
Впрочем, существует хороший разбор этой статьи, который сделал одесско-американский человек Вадим Ярмолинец. Текст этот вполне доступен, и я смело отправляю всех к нему.
А сам, поскольку всех изрядно заебал своими штудиями, пойду спать.


Извините, если кого обидел