berezin Голосов: 1 Адрес блога: http://berezin.livejournal.com/ Добавлен: 2007-11-28 17:02:17 блограйдером Lurk

История про ЛЕФ

История ЛЕФа, как ни странно, не описана. Тол есть, существуют тысячи книг, и, наверно, сотни фильмов, посвящённых его членам, а спроси обывателя, что такое был ЛЕФ - так скажут, что это - Маяковский.

Оно, конечно, верно - говорим «Ленин», а подразумеваем «Партия».

И про Маяковского - верно.

И обыватель чуть более просвещённый назовёт имена Бриков и Шкловского, Родченко и Степановой.

Но вот классический пути литературного течения, что собирается преобразовать мир, или, на худой конец, перевернуть искусство, требует художественного описания.

Классический путь  это всегда начало в узком кругу, группа единомышленников, что собирает в гараже автомобиль, самолёт или компьютер. Потом они поднимаются выше и случаются первые ссоры.

Затем вокруг них формируется армия сторонников, и вот они уже - сила.

Потом армия терпит поражение. Или нет, она не терпит поражения, а просто вожди покупают себе новые мундиры и зачищают приближённых. Волнами ложится в волчьи ямы комсостав, а вожди канонизируются после похорон. Мемуары становятся одинаковыми, потому что сладкий хлеб победы общего дела сплачивает бывших врагов.

"Благо было тем, кто псами лег в двадцатые годы, молодыми и гордыми псами, со звонкими рыжими баками"!

Если армия разбита, то пришедшие из плена пишут оправдательные и обвинительные мемуары.

Есть таки е мемуары Елизаветы Лавинской[1] о Маяковском.

Зиновий Паперный про них писал: «Во главе Дома-Музея стояла Агния Семеновна Езерская, до этого заведовавшая каким-то артиллерийским музеем. В Музей Маяковского она перешла по распоряжению Надежды Константиновны Крупской, занимавшей руководящую должность в Наркомате просвещения. Так что Маяковским Агния Семеновна занималась не по призванию, а по указанию. Была у нее заместительница — серьезно увлеченная творчеством поэта исследовательница Надежда Васильевна Реформатская. Обе были в то время, о котором я хочу сказать, седые, солидные. У Агнии Семеновны — лицо решительное, властное, не терпящее возражений, у Надежды Васильевны, наоборот, приятный, интеллигентный вид.

И вот Лиля Юрьевна узнает, что Агния Семеновна купила для музея рукопись воспоминаний, где весьма неприглядно рисуются Брики как пара, во всем чуждая Маяковскому. Если я не ошибаюсь, автор — художница Елизавета Лавинская, подруга сестры поэта Людмилы Владимировны.

Между тем, директриса приглашает в музей Лилю Брик — поделиться воспоминаниями о Маяковском. Сотрудники слушают в полной тишине, все взволнованы. Но вот Лиля Брик кончила читать вслух свою тетрадь. Все молчат — растроганы услышанным. В глазах у некоторых сотрудниц слезы. Как говорится, тихий ангел пролетел...

Но тут Лиля Юрьевна, как бы случайно вспомнив, обращается к директрисе:

— Агния Семеновна, хочу вас спросить: зачем Вы покупаете явно лживые, клеветнические мемуары?

— Я знаю, что Вы имеете в виду. Но, уверяю Вас, это находится в закрытом хранении, никто не читает.

Лиля Юрьевна заявляет, отчетливо произнося каждое слово:

— Представьте себе на минуту, Агния Семеновна, что я купила воспоминания о Вас, где утверждалось бы, что Вы — проститутка, но я бы обещала это никому не показывать. Понравилось бы Вам?

Вступает Надежда Васильевна:

— Простите, Лиля Юрьевна, Вы не совсем правы.

— Ах, не права? Или Вы, Надежда Васильевна, воображаете: в воспоминаниях говорилось бы, что Вы...

И Лиля Брик произносит те же слова второй раз. Затем она приветливо прощается со всеми, и мы втроем — с ней и Катаняном, как было условлено, едем к ним домой».

Лилия Иосифовна, конечно, придирчиво относилась к самой себе в изображении потомков и современников, и, действительно Лавинская писала и о ней, и о моральной стороне дела довольно резко: «А вся неразбериха, уродливость в вопросах быта, морали? Ревность — «буржуазный предрассудок». «Жены, дружите с воз­любленными своих мужей». «Хорошая жена сама под­бирает подходящую возлюбленную своему мужу, а муж рекомендует своей жене своих товарищей». Нор­мальная семья расценивалась как некая мещанская ограниченность. Все это проводилось в жизнь Лилей Юрьевной и получало идеологическое подкрепление в теориях Осипа Максимовича».[i]

Но куда интереснее, что она писала о самом ЛЕФе – однако, надо понимать, что это воспоминания солдата разбитой армии. Наполеон покинул Египет и бросил войска, можно представить, что он напишет.

Не всякий брошенный солдат верен императору.

«И у меня так: из-за Лефа, из-за Брика вся жизнь на слом; каким огромным трудом далось даже переключение на графику. Ведь Лавинский, Родченко и остальные хоть в прошлом прошли какую-то школу, а наше поколение митинговало, отрицало и научилось в конце концов на практике одному оформительству. Но и в эти горькие минуты сознание того, что благодаря Лефу я знала, я так часто слышала, я была большой от­резок времени около Маяковского, как-то зачеркивает бесцельные угрызения: «могло быть иначе». Да, безу­словно, могло бы быть иначе, если в 1923-1924 годах я умела бы немного самостоятельно мыслить...

… В 1930 году, уже после смерти Маяковского, Асеев сказал нам — Антону и мне:

— Вы, художники, были дураки, нужно было ломать чужое искусство, а не свое.

Помню, эта фраза потрясла меня своим цинизмом, но потом я поняла, что это была именно фраза: в тот пе­риод ничего подобного Асеев не думал и совершенно искренне сам громил живопись и скульптуру, воспе­вая фотомонтаж»[ii].

При этом становится понятно, что Осип Брик настоящий генератор идей, которые во многом были провидческие, но и цена у них оказалась соответственной.