История про письма мёртвого человека

Однако, единственное, что можно сделать в качестве настоящего уважения к мёртвому писателю, так это говорить о его тексте без скидок на болезнь и преждевременную смерть.
Ума не приложу, зачем это письмо сейчас перепечатано, а не доставлено адресату втихую - там писатель подставляется и стилем, и содержанием.
Мёртвый писатель пишет ужасно, но  казус с этим письмом оказался очень для меня полезен. Первая - этот ужасный стиль, с долгими периодами, обременённый придаточными, и паспортами учёности: "Ошибочно, далее, полагать, будто литература — если это действительно литература — пишется для читателя. Читатель отнюдь не ниспослан ей в качестве цели и вожделенного, у фиванских врат, собеседника, ему разве что дозволяется поживиться плодами её; так плавающие-путешествующие применились в конце-то концов к абстрактной в своём солнечном эстетизме доктрине торуньского астронома".
Зачем "Ошибочно, далее, полагать, будто" - это хорошо если платят построчно, но зачем этот усложнённый язык в частном, частном, частном письме?
Зачем тут про фиванские врата? Для подтверждения мультикультурности? Торунь - это  город, кочевавший из Польши в Пруссию и обратно несколько раз и известный тем, что в нём родился Коперник. То есть, торуньский астроном - это Коперник,  Коперник постулировал гелиоцентрическую систему, и из этого производится солнечный эстетизм. Ну хорошо, гелиеоцентрическая доктрина-система абстрактна (впрочем, почему - абстрактна? И почему именно в солнечном эстетизме?). И как применились ей плавающие-путешествующие? Это ведь очень сложный вопрос - если речь идёт о навигации, конечно. Не сказать, что до Коперника не было навигации по небесным светилам. То ли читатель хочет поживиться плодами навигации, то ли литература - читателем.
В общем, Аркадий, не говори красиво.
Но главной проблемой становится смысл этого абзаца - если "Литература пишется не для читателя", если это акт общения с высшими силами, то отчего писать критику  непонятное письмо. Акт общения с Богом свершился, ему никто не мог помешать, к чему упрёки сторонних лиц в непонимании?
Я учился в Литературном институте и вынес оттуда три фразы (это довольно много, некоторые не вынесли и этого). Одна из них была о том, что писатель не имеет права оправдываться и "дообъяснять" свои тексты. Это очень мудрое правило - в таких случаях писатель всегда выглядит комично и жалко. Любой писатель и всегда.
Меж тем длинные периоды типа - "Высказывания Ваши, а Вы давно и твердо держите свою линию, коробят меня пренебрежительным отношением к прозе, впрягшейся в обновление поэтических форм, наиважнейшую в речи работу, без которой литература «не излучает» и только лишь корчит посмертные бодрые рожи с серийных обложек — полюбуйтесь-ка на фаюмский портрет. Речевым промыслом свершается путь в незаказанном направлении, для пущей торжественности именуемый литературною эволюцией, и огорчительны нападки на слово, отовсюду теснимое — ладно бы рынком, монстру по штату положено выглодать скучную плоть несогласных, но теми, с кого бы полфразочки в одобренье защиты…" - удивительно беззащитны. Они будто бы страшный сон Годунова-Чердынцева, который пишет критику Мортусу оправдательное письмо.