vasily chepelev Голосов: 1 Адрес блога: http://chepelev.livejournal.com/ Добавлен: 2007-11-29 01:34:42 блограйдером Lurk

Тарас Трофимов (1982-2011)

2011-04-02 11:28:49 (читать в оригинале)

***

Тут я увидел колесо -

Плакало, как чёрт в кадиле.

Каталось по лесу

И пело колесо о

Старшем брате-колесе:

Скучно-скучно колесу

Одному по пыли.

 

***

В полу комнаты голова жирафа

Прихоть соседей придаток понта

Соседи снизу, подозреваю - из самого ада

Кормлю эту нелепицу чем-то сочным

Хожу в 5 утра с вилами до вокзала

Смотрю на карман вечера - запад

Черный глаз жирафий,

Я скормил бы ему и саму дорогу

Его богатство - осторожные уши

Когда мне плохо - он тоже плачет

Другого внимания мне не надо.

 

***

Памяти Ю. Сенкевича

 

Покойник летом по ночам

Писал зелёную бумагу,

Как находить в пустыне влагу,

Как находить в пустыне прут,

Чтобы искать в пустыне влагу,

И нож, чтобы найти тот прут.

Чтоб нож найти, нам нужен короб,

Потомок досок и гвоздей.

Он нож сменяет на отвагу -

В пустыне ночью люди мрут.

Теперь нам нужно кинуть нож.

Бросать придётся очень долго -

Лоза в пустыне не растёт.

Лишь переводчику везёт.

Лишь потому что он в очкам.

Воткнулся ножик прямо в прут.

Уже искать - давайте флягу.

Но оказался труп прутом,

Археолологом притом.

Закопан археолог жёлтый.

Лишь переводчику везет.

И снова мы кидали нож,

Чтобы найти вчерашний короб -

В пустыне ночью люди мрут.

Мы в короб побросали труп.

Вот стал вместилищем костей

Чудовищного археoлга

Потомок досок и гвоздей.

Так мы нашли в пустыне влагу:

Она лилась из наших глаз.

Прочти зелёную бумагу -

Правдив покойника рассказ!

 

* * *

Жаpко жаpа жаpкий день

половина лица загоpела

не та котоpой смотpел на неё

а та котоpой я плакал

пальчики-свечки

пальчики-палиндpомы

как будто знакомы

еще по дуpдому

пpощаясь пpощать

обнимаясь кончать

напиваясь садиться на кол.

 

***

 

Рябая шлюха показала,

Где здесь дешевле сигареты –

Тут до угла и за вокзалом.

Хотя и дела суть не в этом,

 

А в том, что время остановки -

Минут пятнадцать, надо быстро.

Ты не в кроссовках, но в тусовке:

Валяй, ещё опохмелиться.

 

Вот свистнул поезд, напрягаясь,

Едва коснувшись мочки уха,

И мокнет чёрти-где прозаик,

А за углом – рябая шлюха.

 

Согреет, пожалеет, спиздит,

А все твои координаты –

Та линия железной жизни,

В которой мы не виноваты.

 

ДЕТСКИЙ САД

(Тем, кто попал под идеологическую раздачу)

 

Ко’нская башка и палка –

Поскакали бить

Белого, фашиста, волка,

Кру’гом во всю прыть.

 

Зацепляются сандалии-

И, в глазах горит.

Нам, кого б ни приказали –

Бить! Сказали – бить.

 

Детский сад. Сидим кровавы.

Восемьсят седьмой.

Мы своей добили славы,

Выиграли бой.

 

Только двое плачут люто

По углам святым –

Конских бо’шек не досталось,

Не досталось почему-то,

Почему-то

Им.

 

МАШИНИСТ

 

Паровозы отдыхают

Медленностью речи.

Машинист – башка сухая,

Брит и покалечен.

 

Разговаривает сложно,

Всё об этих стрелках,

Запахом травы порожней

Тянет слева, мелко.

 

Машинист, давай махнёмся,

Хлопнем о ладони:

Ты мне паровоз и солнце,

Оба как бы кони,

 

Я тебе тоску и сладость

Видеть в жопе – бога,

Иностранную заразу

И ещё немного.

 

- Не канает, - третьепалой

Машинист смеётся.

- Разве паровоз, пожалуй.

Ну куда те солнце?!

 

 

***

 

По мету, незнакомому, как месть-

Ни бога, ни пана,

Лишь под ногами кровельная жесть-

Иду, полупьяный.

 

Что в юности – узор на потолке

Прекрасные руки,

В горячей ванной лёжа в пиджаке,

Порезать со скуки.

 

Под картой городских зубил

Всё в мыле и пыли.

Когда бы вас я, как себя, любил

Вы выли бы, выли.

 

Окурок странный описал овал-

Какой это танец?

Я в этом месте раньше не бывал.

Босяк. Иностранец.

 

***

 

Небосвод запирался на ключ, как комод.

Все кусты прорастали и соки сосали.

Люди плакали, смерив короткий живот,

И собаки дымили в собачьей печали.

 

Были ýгольны лица, угóльны глаза

Всем казалось тогда – это даже красиво.

В доме лился желудочный сок и нарзан.

Бог открыл угол форточки словом «спасибо».

 

Мама с папой в восторге – сам божка в гостях.

А ведь мог приволочься ненужный апостол.

«Славься, божка! Пред ноги мы крошимся в прах.

Живота бы побольше, лет до девяноста».

 

Бог ответил: «Я мыслил ваш мир гладкий шар.

Вы же всё оболгали. Вы всё обуглили.

Человек в девяносто не божий товар.

Слишком стар. И, дрожа, свой живот тащит в пыли.

 

Шар на угол распятый – плохая цена».

В тишине он поднялся, он вылетел мимо.

Всё потухло, и заповедь стала одна:

Оградите детей от собачьего дыма.

 

БУКВАРЬ

 

А жук жужжал. А ящик был из досок.

А жук сердился – панцирь ему жал.

А ящик тень бросал – всю из полосок.

 

А мальчик книгу по ночам читал,

Раскрыв страницы до размеров ночи.

Под утро удивлялся, что устал.

 

Ложился он. С ним в темноте лежал,

Как тень от ящика,

с т о л б е ц

з е л е н ы х

с т р о ч е к.

 

Автобус первый, словно жук, жужжал.

 

 

***

 

Надежда русского дурдома –

Пальто, цигарка на губе –

В слова пускаясь, напиваясь,

Я вычислил такие штуки,

Что и не снились нашим му...

Все по уму. Пустоголовый,

Гуляю в городском горбе,

Под трубный запах грею руки,

И трехпрограммный инвалид

На перепутье мне велит.

 

***

 

Тогда по всей земле стояла глина.

Как мы кусаем хлеб, она кусала

Сапог, потом второй. Так за одной

Прошла другая пара сапогов.

Два сапога – один, четыре – двое.

Затем они построили оркестр.

Там было девять честных музыкантов.

Их губы примерзали к мундштукам.

Их сапоги месили пузо глины,

Застреленных месили их глаза.

Их музыка хрипела серой сукой

(Сорвала голос, потеряв щенков).

Хрипела: выходи и умирай.

Хрипела: мне без вас так страшно, страшно.

Хрипела: выходи и умирай.

И только кто-то падал, сапоги

Показывали шляпки гвоздевые.

Рыдали мордой в глину, холодея.

 

***

 

Я вышел на работу, чтоб понять –

Две-три недели в самом деле долго.

Две лилии. Три вербы. День девятый.

Очухался, как мокрое перо,

В постели.

Мне приснилась речка Волга.

Две лилии (они там не растут).

Три вербы. Кто-то умер.

Братья: «Зря ты!»

Он им из гроба: как вам не понять,

Я вышел на работу, чтоб занять

Две-три недели. Мокрое перо

По Волге плыло. Вот оно концом

К постели, где я умер. А лицо

Напудрено, и за щеками вата –

Две лилии (они там не растут).

 

***

 

Та все это и пишется –

Пьется, курится, плачется,

Расстается (стереть плевок со спины пальто),

Курится, пьется, бьется в табачинках.

Не помилуют меня

Исусовы собачники.

Не помилуют меня

Исусовы собачники.

 

* * *

Новый дом что плюется краской
Цвета пыли
Мы там были — мы там были
По нам поплачут
Дыры в глине
Где мы ходили — там ходили
И доходяга-поезд
Простукает по всем чумазым рельсам
Не спите девочки — не спите
Железкам не понять
Как мы набултыхавшись
В спирте города
Остыли — все-таки остыли.

***

Разрывали пули дур,

Крестоносцы пели –

Я лелеял свой прищур

У твоей постели.

 

Я красиво так курил,

Прямо что на диво –

Ты постель рвала до дыр,

Плача некрасиво.

 

У меня есть до пизды

Денег, два ботинка,

Книжка, диски. Ну и ты,

Девочка-картинка.

 

У тебя отец и мать,

Аська, флешка, телек.

В той же аське сорок пять

Плачут у постелек.

 

Вот я щурюсь и курю,

Вот встаю и таю –

Поздравленьем к январю,

SMS-кой к маю.

***

 

Руки-крюки, сволочи-глаза –

За тебя прогласовал я «за»,

Черный шарфик вейся-обнимай,

Вот и наш тырнадцатый трамвай.

 

Надоели липкие гудки,

Ты возьми в ладони – и теки,

Подо мной двенадцать этажей,

Видимо, не выронишь уже.

 

Что-то в одеяле – это ты,

Падает окурок с высоты,

Заблудились в городской степи

Триста два окна напротив. Спи.

 

СВАДЕБНОЕ

 

Сахарницы бились о паркет –

Не понять, где сахар, где стекло.

Сквозь аккордеоны мучил дед

Пальцами. И то не помогло

 

Свадьбе, с куклой рыжей расписной

На капоте. В пластиковый ста

канчик – он последний запасной,

Наливай шампанского – пуста,

 

Как пусты глаза у жениха,

Испугался поздно. Пей, гляди,

Что друзья смеются – ха-ха-ха,

Лучшее, конечно, впереди.

 

Пьяный тамада ушел в тоске,

Пьяный дядя заорал – не тронь!

Все конверты – в правом кулаке,

В левом – чья-то потная ладонь.

 

***

 

На прилавке одна кока-кола

Опустели глаза у кассира

Ей же надо ни много ни мало

Дочку машу лечить от лейкоза

Запираются двери на люди

Не из нашей страны поюжнее

Выходящие не забываем

Мамин голос в решетке из пыли

Падать в обморок на эскалато

Ре бывает простым и приятным

Удержался бы дура минутку

Пересоленный стейк перебитый

Твой сосед из девятой квартиры

Его передавила машина

А могла бы не ездить а рядом

И тут

Ты выходишь ночью – такие фигуры,

Такие прекрасные персонажи,

Алкоголики, бутиратчики,

Тапочники, просто безумные пары

Шляются. Я бы их короновал,

Как они шляются!

 

***

Неуместный, как ртуть на ковре,

Пожирающий город ногами

В сложный час, когда надо по вре-

мени лечь и лежать на диване,

 

Ты заходишь в глухое кино,

Где одни дураки уместились,

Где тебе уже предрешено

Выпить водки грамм семьдесят или

 

Сразу литр, а дальше дракон,

Незлобив, и китайск, и узорчат,

Перетащит в квартиру силком,

Вяло оберегая от порчи.

 

Снимешь голову, косо клонясь,

Ляжешь криво, блокнот кинешь вправо.

Жизнь как жизнь. А вот смерть удалась,

И стихи – к этим блюдам отрава.

 

***

Ты мне крестик из спичек свяжи поперек –

И с таким проканаю.

Если кончатся спички – достал и поджег.

Закурю, повздыхаю.

 

Если кончатся ноги, ладонями я

Как туда, так обратно.

Если кончусь я весь – зеркало занавесь.

Был хороший, и ладно.