Маяцкий: Говорят о характере шахматиста, темпераменте, стиле («атакующий стиль»), а как с талантом, с памятью? Не упразднил ли их компьютер?

Тукмаков: Я привожу в книге выражение: «Бог создал людей сильными и слабыми, а Сэмюэл Кольт сделал их равными». То же с компьютером. В целом он пытается (если применять к нему это человеческое слово) причесать всех игроков под одну гребенку, рассматривая их как более или менее близких к идеалу, то есть к себе самому. Но поскольку человек все равно отличается от компьютера как недостатками, так и достоинствами, то индивидуальность игрока сохраняется, хотя и в меньшей мере, чем до компьютера. Ты уже не можешь не прислушиваться к «тренеру», который быстро и безошибочно оценивает каждый ход. Определение таланта стало размываться, но большие таланты (или «гении», если употреблять это сомнительное понятие) тем не менее выделяются даже в этой новой ситуации.

Маяцкий: Ты упомянул преимущества человека перед машиной. Назови хоть одно.

Тукмаков: Интуиция.

Маяцкий: А разве интуиция — это не способность «гениально» угадать ход, который машина знает и так?

Тукмаков: Машина не знает. Она может подсказать выбор между плохим и выигрывающим продолжением. Но когда есть выбор из пяти примерно одинаковых продолжений, она затрудняется, и ей нужно время. А талантливый шахматист просто возьмет и пойдет вот так. И это чаще всего оказывается правильный выбор. Разумеется, очень талантливый игрок делает не один сильный ход, а целую серию.

Маяцкий: А были великие или считавшиеся великими шахматисты, которых компьютер развенчал как игроков, часто ошибавшихся?

Тукмаков: Без сомнения. Но более удивительный пример — противоположного рода. Даже людям, далеким от шахмат, известно имя Михаила Таля. Известна и его репутация: он охотно рисковал и блефовал, играл в «некорректные» шахматы и при этом побеждал.

Маяцкий: Та-а-ак, и что же показал анализ?

Тукмаков: Анализ — во всяком случае, мой — показал, что большинство его комбинаций корректны (то есть как минимум гарантируют ничью). Даже те комбинации, которые казались блефом его современникам, аналитикам, соратникам. Это стало для меня полным откровением. Можно сказать, что Время в лице компьютера опровергло сложившееся представление о Тале и характере его игры. Но вовсе не развенчало его, а скорее объяснило его силу.

Маяцкий: Я так понимаю, что если раньше существовали шахматная игра и шахматная наука и это были две связанные, но разные вещи, то наибольший переполох компьютер совершил именно в науке.

Тукмаков: Не совсем так. По давнему клише шахматы — это триединство спорта, искусства и науки. Спорт — это нацеленность на результат, на победу. Наука — это подготовка к турнирам, этапы роста — по литературе, которая тебе подсказывала следующую веху развития. И наконец, искусство, творчество: ты творишь, публика наслаждается или же возмущается твоим творчеством. И вот это столкновение творца и публики высекает искру, которая и называется искусством.

Маяцкий: Так разве изменения постигли не только науку?

Тукмаков: Наука, несомненно, колоссально выросла с компьютерной эпохой, но осталась тем же объективным элементом игры. В спорте и вправду изменилось мало: эта ипостась останется всегда. Зато искусство практически исчезло.

Маяцкий: Почему?

Тукмаков: Сейчас на всех турнирах идет трансляция партий. Поэтому переполненные залы, священная тишина и шепот «О! Таль пожертвовал коня!..» ушли в прошлое. Интернетная аудитория несопоставимо шире той, что лично присутствовала на турнирах. Пустые залы — это полбеды. Главная беда в том, что все ходы немедленно сопровождаются компьютерной оценкой, поэтому былая магия творчества практически исчезла. Вот сидит человек, он едва смыслит в шахматах, но легко отличает +2 от —2! И вот знаменитый гроссмейстер думает…

Маяцкий: …а публика уже знает наилучший вариант хода.

Тукмаков: И, конечно, эта программа анализирует одновременно массу партий, поэтому делает это достаточно поверхностно. Из-за недостатка глубины она часто ошибается. И вот, скажем, этот любитель видит, как белые после тяжелых 20-минутных раздумий своим ходом меняют ситуацию с +1 на —0,2. Какое отношение у этого зрителя может быть к такому болвану-игроку? Правда, противник у него тоже хорош: после его хода ситуация черных оценивается в —1,5 и т.д. Вся аура разбивается вдребезги, и с ней — все былое почтение и восхищение