Уже не единожды за последнее время я затрагивал различные случаи бойкотов в шахматах, но все они не могут сравниться с самым громким бойкотом прошлого века. Имею в виду бойкот Виктора Корчного.

Корчной, оставшийся на Западе в июле 1976 года, сохранил за собой право участвовать в начинавшихся через несколько месяцев претендентских матчах. Хотя советская федерация резко возражала против участия в них невозвращенца, утверждая, что он теперь никого не представляет, ФИДЕ сохранила за ним это право.

И Злодей, как стали называть Корчного на покинутой родине, не преминул этим правом воспользоваться. Победив последовательно Петросяна, Полугаевского и Спасского, он вышел на Карпова.

Отказываться от борьбы за первенство мира на любой стадии для советских функционеров не было резона: они наказывали бы в этом случае самих себя. Но после поражения от Карпова время официальных матчей закончилось, и начался настоящий бойкот Корчного. Этот бойкот осуществлялся не отдельным лицом, а государством, причем не просто рядовым членом ФИДЕ, а самым влиятельным и могущественным.

Советские функционеры всегда отрицали официальный бойкот, утверждая, что бывшие коллеги Корчного сами отказываются играть с «предателем». На деле же бойкот существовал. И какой! Корчной уверяет, что потерял за cемь лет бойкота 43 крупных турнира. На чем основывается такая цифра, сказать трудно, но что второй тогда шахматист мира не сыграл в десятках турниров, приглашения в которые получить был должен, - факт.

Схема была незамысловатой: советская федерация, перед тем как послать своих представителей на заграничный турнир, заблаговременно запрашивала у организаторов список участников и, обнаружив там имя Корчного, оказывала давление на устроителей соревнования, с тем чтобы отстранить того от участия. Если это не удавалось, попросту сообщала, что участие советских гроссмейстеров в турнире невозможно. Грустная правда заключалась в том, что кое-кто из устроителей на Западе быстро понял действие этого несложного механизма, и Корчной попросту не получал приглашения, гарантируя таким образом участие представителей Советского Союза.

Разумеется, Корчной не был единственным, кто очутился в то время на Западе. Но если имена Солженицына и Тарковского, Ростроповича и Нуриева, Макаровой и Ашкенази, Барышникова и Бродского в стране, вытолкнувшей их, можно было не упоминать, не издавать книг, замалчивать концерты и спектакли, с Корчным было много труднее. Регулярно встречаясь за шахматной доской с представителями Советского Союза, играя матчи на мировое первенство, он вызывал глухую ярость у власти, постоянно напоминая о себе миллионам своих бывших сограждан. В газетных статьях, радио и телепередачах имя его чаще всего было скрыто за безликим «соперник», «претендент», а в официальных статьях – «изменник», «предатель» или «отщепенец». Но именно поэтому ненапечатанное и произносимое только шепотом, оно гремело внутри страны громче всяких фанфар. Он сделал шахматы тогда делом государственной важности, и о ходе матчей на первенство мира руководителям Советского Союза докладывали по прямому проводу, как будто это были сводки с полей военных сражений.

Семь тощих лет кончились для Корчного в январе 1984 года, когда в Вейк-ан-Зее играли Белявский и Тукмаков, а еще через некоторое время подоспела перестройка.