On s'était levé tot – Moi je me suis assis Tout au fond de l'auto J'ai fait semblant de lire Mais cette boule dans la gorge Annoncait les sanglots Il pleuvait sur l'été - Et a travers mes larmes J'ai apercu danser La route et puis les arbres Mes pensées s'emmelaient Dans un trajet bizarre...
Je me suis dit, je me suis dit: tout fout le camp Il gele en plein juilliet – il gele dedans ma vie Et tout fout le camp Il gele dans la maison Il grele sur les moissons
Il nous fallait aller Tout au bout du pays – Descendre vers le sud On croisait, on doublait De longues troupes rudes Qui glissaient sous la pluie J'ai mis de la musique Forte comme de la brique On s'est fait arreter - on nous a demandé Nos noms et nos papiers Et puis on est reparti...
Je me suis dit, je me suis dit: Tout fout le camp Il gele en plein juilliet - il gele dedans ma vie Et tout fout le camp Il grele dans les étoiles Il grele sur notre histoire
Et plus on avancait Plus j'allais dans ma peine On avalait les plaines Les villes et les rivieres Et le ciel nous donnait Tout son chagrin immense C'était un samedi En fin d'apres-midi On était attendu Pas des gens nostalgiques J'ai éteint la musique Et je suis descendu
Je me suis dit, je me suis dit: tout fout le camp Il gele en plein juilliet Il gele dedans ma vie Tout fout le camp C'est une journée de plus C'est une journée pour rien
День насмарку
Текст: Морис Валле Музыка: Жюльен Клер
Мы встали рано утром. Я забился В угол машины И притворился, что читаю, Но этот ком в горле Явно предвещал рыдания. На лето падал дождь, И сквозь слезы Я увидел как танцуют Дорога и деревья. И мысли перемешались В причудливой траектории.
И я сказал, и я сказал себе: Все летит к чертям, Заморозки в разгаре июля, Заморозки в моей жизни И все летит к чертям, Заморозки в моем доме, И град бьет посевы.
Нам нужно было Пересечь всю страну, Спуститься на юг. Мы пересекали, мы обгоняли Длинные стада, Скользящие под дождем. Я включил музыку, Громкую как кирпич. Нас остановили, Попросили предъявить Имена и документы, И мы поехали снова.
И я сказал, и я сказал себе: Все летит к чертям, Заморозки в разгаре июля, Заморозки в моей жизни И все летит к чертям, Град летит из звезд, Град бьет по нашей истории.
И чем дальше мы ехали, Тем сильнее я погружался в свою боль. Мы глотали равнины, Города и реки, И небо изливало на нас Всю свою необъятную печаль. На дворе была суббота. Ближе к вечеру Нас ожидала компания Тоскливых людей. Я выключил музыку И вылез из машины.
И я сказал, и я сказал себе: Все летит к чертям, Заморозки в разгаре июля, Заморозки в моей жизни И все летит к чертям, Заморозки в моем доме Еще один день, Еще один день насмарку.
Мы говорим, что Танах — это святая книга, но как может в святой книге записаться песня любви, Песнь Песней? Почему Песнь Песней вошёл в Танах?
Песнь Песней действительно одна из священных книг Танаха. Более того, это самая особенная, самая удивительная из священных книг.
Говорит рабби Акива (Мишна, трактат Йадаим 3, 5):
«Весь мир не стоит того дня, когда была дана Песнь Песней Израилю, потому что прочие Писания священны, а Песнь Песней — святая святых».
Сказано также в мидраше (Мидраш Рабба 1, 11):
«Песнь Песней — лучшая из песней, самая прекрасная из песней, самая замысловатая из песней».
Песнь ПеснейО Вашем вопросе, как Песнь Песней может считаться одной из священных книг, если это — песнь любви. Ваше удивление мне не совсем понятно. Почему, по Вашему мнению, любовная песнь не может быть священной? Само чувство любви является самым возвышенным из всех человеческих чувств. И самые важные заповеди связаны именно с этим чувством, например, заповедь любить Б-га, которую Рамбам приводит третьей в своём перечне заповедей (вслед за заповедями верить в Б-га и счиать Его Единым); заповедь «люби ближнего твоего, как самого себя» (Ва-икра 19, 18), о которой рабби Акива сказал: «“Люби ближнего твоего, как самого себя” — главенствующий принцип в Торе»; а также заповедь любить гера (Дварим 10, 19). И царь Давид сказал (Тана дэ-Вэй Элиягу 3): «Я боялся радости своей (т.е. даже когда радовался, я не забывал о страхе перед Б-гом), и радовался в страхе своём, а любовь моя превосходила и то, и другое» — т.е. любовь царя Давида к Всевышнему была самым большим чувством, переполнявшим его сердце.
Также и любовь мужа к жене — одно из самых великих чувств. Сказали наши мудрецы (Йевамот 62, 2): «О том, кто любит жену, как самого себя, и уважает её больше, чем себя…, говорит Писание: “И узнаешь, что благополучен шатёр твой, и осмотришь жилище твоё, и не будет у тебя ущерба” (Эйов 5, 24)».
Но, конечно, если бы Песня Песнай была просто песнью о любви между женихом и невестой, она не вошла бы в число священных книг по другой причине: священные книги говорят только о вещах, лежащих в основе мира. Так и прочие священные книги не рассказывают «просто рассказы»; сказанное в них содержит глубочайшие тайны. Книга Зоар пишет (Бэаалотха): «Пусть дух выйдет из того, кто говорит, что рассказы в Торе означают только сам рассказ. Потому что если бы было так, она не была бы Торой с Небес, истинной Торой… Но, конечно… каждое слово (Торы) открывает нам вещи с Небес; каждое слово и каждый рассказ означают не только само это слово и этот рассказ…».
Не вызывает сомнения, что Песнь Песней говорит о великой любви между народом Израиля и Всевышним. «Возлюбленным» аллегорично называется в этой книге Творец, а «возлюбленной» — наш еврейский народ. И так пишет Раши в начале своего комментария: «Учили наши мудрецы, что слово Шломо в Песни Песней всегда обозначает Святого [т.е. содержит “намёк” на Всевышнего] — Царя, Которому принадлежит всё благо и благополучие (шалом – на иврите мир, полноценность). Песнь, которая выше всех песней, пропета Всевышнему его общиной и народом — Израилем». Это объясняет великую святость Песни Песней.
В книге «Зоар» (Трума) сказано: «Вот уровень этой Песни: в ней — вся Тора, и в ней содержится всё деяние Творения, все тайны праотцов, всё египетское изгнание и Исход Израиля из Египта, и Песнь на море, и все десять заповедей и Синайское откровение, и странствия Израиля в пустыне — до прихода в Землю Израиль и построения Храма, и всё воцарение Всевышнего в любви и радости, всё изгнание Израиля и рассеяние между народами и их Искупление… Каждое слово Песни Песней — святая святых».
Мы говорим, что Танах — это святая книга, но как может в святой книге записаться песня любви, Песнь Песней? Почему Песнь Песней вошёл в Танах?
