Июнь в этот раз попался какой-то бракованный, совершенно несносный погодами дурачок, но обворожительный, как бес. Явился, что дикий, необузданный зверь из преисподней, с холодными до дрожи выпущенными дождями-когтями, грозил, метал, швырял, пенился, рычал и выл, к выходным внезапно стих, угомонился, прикинулся нежным, мягким, ленивым, разомлевшим на солнце котиком, даже позволил к нему дотронуться и почесать за ушком. Испустив липовый ароматный дух, позволил людям выставить на солнце голые ноги, пообещав за них не цапать, но такому верить - себя обмануть, с понедельника взялся за старое. А я вот тормоз последние дни, что-то у меня в организме порушилось или обнулилось, в общем, вместо того, чтобы с утреца понедельника на себя надеть какую-нибудь душегрею-кацавейку, а на нее еще и епанечку, я сызнова и снова вырядилась в голые ноги, а на них надела белое, непростительно легкое платье, зато в красный горох. Пока бежала на работу, потом бежала с работы.... ай, не искать мне легких красногороховых путей, такая планида. Путей легких не сыскать, а соломку я издавна стелю, чай, не вчера рожденная, ухватила первый попавшийся под руку палантин, обмоталась, как французы под Москвой зимой 1812 года, и пошла бродити и по Городу гуляти.

Фундамент Десятинной церкви огородили и делают из нее "Диснейленд".

Июньское небо на это только свысока глядит, как глядело много веков подряд, и то сизо хмурится, 

то раскатисто хохочет

В этом году на Пейзажной аллее к Дню Киева (Дню рождения города, придуманному в 1982 году в честь взятому с потолка 1500-летию), как по мне, очень вовремя Алиса поселилась.

По всем событиям, приключившимся за жизнь сразу, лучше Кэролла, моего Льюиса детства, и не скажешь.