Заказ должен быть выполнен, и неважно, кто цель и почему ее решили убрать. Кредо Чистильщика – не задавать вопросов и выполнять свою работу быстро, четко, не оставляя свидетелей. Организация выносит окончательный приговор, и никто не смеет усомниться в его неотвратимости.

Очередная мишень не вызвала у него эмоций. Он не знал, что именно сделал тот, кого ему приказали убрать – возможно, снюхался с адорнийцами и продавал им доктские технологии. В любом случае, если Организация выбрала цель, значит, мера преступлений негодяя переполнила чашу ее терпения.

Но кто-то предал Чистильщика, предупредив жертву о времени нападения. И неумолимого палача встретил целый отряд телохранителей. В неравной схватке он получил тяжелое ранение, но успел пронзить клинком врага, выполнив задание, прежде чем пал сам.

Героя вернули к жизни внутри тайной цитадели Организации. Мастер ядов, давно метивший на место главаря, рассказал ему, что Верховный палач получил с приговоренного отступные и попытался спасти мерзавца от неминуемой кары. Чистильщик понял, что пришло время самому вершить правосудие – ореол непогрешимости растаял, и теперь герой знал доподлинно, что гниль может завестись внутри даже самой неподкупной души. Он выследил главаря и расправился с ним по всем правилам своего мастерства.

Отныне мастер смерти решил, что будет карать предателей и врагов Империи, служа только тому Лорду, которому доверяет. Правда, тех, кому он готов поверить до конца, почти не осталось.

Рычагов Павел Васильевич (2.01.1911 – 28.10.1941), генерал-лейтенант авиации. Рычагов П.В. родился в дер. Нижние Лихоборы (ныне в черте Москвы) в семье крестьянина. В Красной Армии с 1928 г. Окончил Военно-теоретическую школу летчиков в Ленинграде (1930), 2-ю военную школу летчиков им. ОСОАВИАХИМа в Борисоглебске (1931). С ноября 1931 г. летчик 3-й авиаэскадрильи, с сентября 1933 г. [...]

Великий гуру учения «праймангао» проповедовал неторопливую и спокойную жизнь, в которой должно быть место не только низменным удовольствиям, но и возвышенному любованию, созерцанию совершенства и духовному единению со всем сущим.

Он не ходил в народ. Сибарит и философ больше всего на свете ценил комфорт и уединенное спокойствие, когда мысль льется неторопливо, а под рукой всегда стило и чернила, чтобы записать очередную ослепительно красивую концепцию. Лишь немногие доверенные ученики могли понять до конца его сложные философские построения, но четкость и фантастическая глубина фраз поражали самых утонченных ценителей словесности, а легкий юмор почти в каждой строке и удивительная точность жизненных наблюдений привлекали даже простых читателей. Среди адорнийцев быстро распространилась мода на чтение трактатов, философские практики и созерцательные упражнения «праймангао».

Зов прайма не слишком взволновал Учителя. К процедуре изменения он отнесся с полной ответственностью: натер магической субстанцией все тело, воскурил ее в комнате, как фимиам. А когда воздух замерцал голубоватым сиянием – залил ее в кальян и взял в рот чубук трубки. Гуру хотел воссоединиться с праймом по максимуму.

И он добился своего. Великий Учитель стал героем, но изменились не только его сущность и душа – самым удивительным образом изменилось и тело!

Гуру стал Магозавром, волшебным змеем из легенд, и лишь верная трубка, которую он обратил в каталист, намекает, что внутри он все такой же – мудрый, неунывающий, склонный к рассуждениям и беседам. И даже в битве он остается собой. А когда собратья-герои спрашивают, зачем он пошел на войну, Магозавр усмехается краешком змеиной пасти и весело шипит: «Так мне велит праймангао».

Чарозмеи не слишком общительны, да и среди людей немногие готовы к задушевному разговору с летучей змеей – и потому никто не знает даже десятой части их тайн. Откуда они пришли? Где росли? Как стали героями?

Одни любители тайн и загадок рассказывают о древнем племени особых существ. Другие говорят, что чарозмеи возникли как результат прайм-мутации из-за неконтролируемых воскрешений первых героев. Третьи готовы поведать о намеренной трансформации гениального ученого с целью обретения особых сил, но есть и такие, кто ссылается на нелепую случайность в процессе освоения новой технологии. Кое-кто, впрочем, утверждает, что эти странные создания – не более чем разумная чудь.

Этот конкретный чешуйчатый гигант появился среди доктов в кровавые дни Войны за Туманную рощу и предложил свои услуги самому влиятельному лорду. Его нечеловеческие способности пригодились бы любой армии, и в Империи радушно приняли странного гостя, хотя практичные технократы давно уже не доверяли волшебству. Но отрицать магическую сущность Чарозмея было бессмысленно, и даже высоколобые мудрецы из столичной Академии прайма приезжали, чтобы подивиться на него.

Интерес оказался взаимным: рогатый змей и сам не прочь изучить своих союзников – взрывное развитие нового общества кажется чародею неплохим материалом для философских размышлений. Чарозмей утверждает, что именно в боевых действиях максимально раскрывается человеческий потенциал. Возможно, он участвует в войне лишь для того, чтобы лучше узнать мягкотелых двуногих, одновременно таких агрессивных, непримиримых и… человечных.

Каталистом Чарозмея стал кусок его собственного панциря, отбитый снарядом прайм-ружья при первой встрече героя с людьми. К счастью, Чарозмею хватило ума не проявлять агрессию, а стрелкам – понять свой испуг и ответить на приветствие необычного существа.

Он появился на свет в ночь Великого дождя, когда грозовые разряды били в землю, словно разящие копья. Первый крик младенца совпал с оглушительным раскатом грома, а молния, расколовшая небо, отразилась в распахнутых навстречу новому миру глазах.

С тех пор его так и прозвали — Громовержец. Он рос умным и упорным ребенком, всегда добивался своего, но не это было странно… Когда он грустил, небо начинало плакать дождиком, когда же злился — слепящие зигзаги раскраивали набухающую тучами высь. Он мог уколоть обидчика искрой из пальца, и, когда ему было весело, в его глазах плескались вспышки ярких огней.

Все понимали, что этому мальчику предстоит славный и необычный путь, но когда люди местного лорда предложили Громовержцу помочь раскрыть его героические способности, тот отказался. Он верил, что сам станет тем, кем должен стать.

Громовержец отправился в пустыню Сик’Хайя. Он долго бродил среди сливающихся в гигантские наземные рисунки песчаных валов, а на третий день его бдений разразилась Сухая гроза. Острые штрихи молний сшили помертвевшее небо с волнистыми спинами дюн. Трещал под ударами слепящего огня воздух, песок спекался в стекло. Громовержец парил в центре бесновавшихся стихий, и молнии оплетали его тело. Гроза все усиливалась, вспышки слились в непрерывный каскад света, атмосфера окрасилась взвесью прайма. И вдруг все прекратилось… герой подчинил себе грозу!

Он долгое время считал себя единственным хозяином молний на Прае, но вот и у доктов появился герой, контролирующий небесный огонь. С тех пор Громовержец постоянно ищет битвы с другим избранником грозы.