Помните: "Ёще вчера в глаза глядел,А нынче -- все косится в сторону!" ?.. Еще вчера я водила по Тель-Авиву очередных заморских гостей, раздумывая, где их кулинарно порадовать, а нынче уже сижу в милейшем патио "с атмосферой" под навесом из пальмовых листьев (Суккот, как-никак), во французском кошерном (sic!) ресторане, смакую фуа-гра с пьяной грушей и сокрушаюсь о том, почему сей адрес не открылся мне вчера. Но поскольку история не знает сослагательного наклонения, я выбрасываю из головы все сомнения и тревоги и сосредотачиваюсь на своем луккуловом пире!

Дальше

Бывают моменты, когда уже остаешься совершенно без сил от постоянного нервного напряжения, тревоги и сирен, бьющих по мозгам. И понимаешь, что так дальше нельзя. В один из таких не самых спокойных дней я решила не бежать, как обычно с работы на автобус, а спокойно пройтись пешком по приятным улицам Тель-Авива. По Жаботинского до Кикар Медина, обогнула площадь, и в тихом зеленом уголке почти неожиданно увидела необычное кафе. Сразу вспомнился Париж, столики, расположенные прямо на тротуаре, людей, сидящих лицом к прохожим, неторопливо попивающих свой утренний кофе. Уютное бистро "а-Рова а-Шиши" открылось совсем недавно, и сразу завоевало популярность. Тут подаются блюда французской кухни. Как пройти мимо?

Дальше

Тахана мерказит в Тель-Авиве - Центральная автобусная станция, автовокзал - чудовищное сооружение, отвратительная архитектурная бородавка, еще более уродующая и без того не самые красивые южные кварталы города. Средоточие нелегалов, живущих совершенно открытой повседневной жизнью, спокойно рожающие и воспитывающие детей. Кварталы, которые смирные граждане стараются не посещать по доброй воле... Но именно в этом месте открылась замечательная выставка граффити и стрит-арта. Организаторы не волнуются за сохранность экспонатов - украсть их невозможно! Ибо разрисованы, разукрашены бывшие когда-то бело-грязными-депрессивными стены этого бетонного циклопа! И назвается выставка "Современный Салон отверженных". Привет тебе, Salon des Refusés!

Граффити, стрит-арт или просто фреска? Работа Ксении Назаровой

Дальше

«Берег левый, берег правый»... Если читать в таком правописании, то на ум придет советский стихотворец, а если в таком - берег Левый, берег Правый?... О-оо, разумеется вы поняли – речь пойдет о городе, овеянном самым романтичным на свете флером – о Париже! Город – культурный код, город - литературный персонаж, сама музыка-искусство-архитектура, воплощенная книжная фантазия – про любовь, ах-ах отношения, вздохи под луной... Бульвары, кованное кружево ажурных решеток, Люксембургский сад в подаче красавчика Дассена... Увы, мой парижский ах-ах пошел куда-то в отрыве от сценария и подруга, знавшая Париж лучше, чем я Тель-Авив, таскала меня по переулкам Шестого округа, читала по французски Аполлинера и терпеливо меняла измусоленные плачущей Ярославной жилетки... Вокруг был туманный осенний день, сезон закончился, вздохнувшие свободно, очистившиеся от туристических орд переулки Латинского квартала таинственно мерцали витринами, дышали спокойствием. За стеклом антикварной лавки лежал какой-то серый, вручную исписанный, листок... "А ты знаешь, это ведь стихи Аполлинера" – задумчиво сказала моя провожатая...

Дальше

"Очевидцы в один голос описывают изумительную погоду, стоявшую в ту ночь, когда самый большой плавучий предмет из созданных человеческими руками, «Титаник», на полном ходу несся по водам Северной Атлантики — из Саутхемптона в Нью-Йорк. Было 14 апреля 1912 года, близилась полночь по местному времени. Океан лежал гладкий, как пруд, как лужа черного масла, как зеркало. Прозрачность ночного воздуха была такой, что звезды, — казалось, их было больше, чем темных участков на небосводе, — заходили за горизонт не сразу, а как будто частями, по четвертям. Было воскресенье. Кто-то уже уютненько спал, кто-то сидел в кресле с книжкой, в Кафе Паризьен шла небольшая вечеринка для своих, в курительной комнате собрались игроки в бридж. Двадцать новобрачных пар упивались радостями медового месяца. В кабине второго класса глупая баба, мать семилетней Эвы Харт, опять принялась за свое: отоспавшись днем, она уселась ждать, когда корабль потонет, и так четвертую ночь подряд, господа. Ей же говорили, объясняли, что этот корабль — непотопляемый, так нет же, она заявила, что это — вызов Богу, что таких слов произносить нельзя, что корабль никогда не доплывет до цели, а потонет, и непременно ночью. Харт, строитель, ехал с семьей в Виннипег начинать новую жизнь в Новом Свете, и дурь жены его раздражала" *

.

Дальше