Фадж – блюдо американской кухни. Это мягкий десерт, нечто среднее между тортом и пирожным (влажный, мягкий торт). Начинка в фадже может быть любой. В данном рецепте используются лесные орехи. Вы можете добавлять целые или нарезанные кусочками миндальные орешки, грецкие орехи, цукаты, курагу или изюм, чернослив и другие сухофрукты. Можно приготовить черно-белый фадж, взяв за основу [...]

Эта свадьба в фиолетовых тонах от фотографа Caroline Tran восхищает своим четко продуманным стилем и гармоничностью образов. К  этому цвету в разных странах (и даже у разных психологов) разное отношение. Являясь результатом смешения красного и...

Запись Роскошная свадьба в фиолетовых тонах от Caroline Tran впервые появилась Макс Сухарев - Все самое интересное, и все самое свежее о дизайне..

Интересное свидетельство русского молодого человека, прожившего с семьей некоторое время в США.

"Все подозрительные действия и фигуры, создающие опасность и дискомфорт в США, должны быть немедленно разоблачены, обезврежены и наказаны!" - Таков девиз каждого примерного гражданина США.

С раннего детства всем гражданам США прививается мысль о необходимости анонимной помощи государственным исполнительным и судебным властям. В криминальных ситуациях бдительность и помощь, действительно, просто необходимы. Однако, когда это переходит в манию, то становится просто страшно ходить по улицам…

В США я постоянно осознавал, что море скрытых глаз и ушей следит за каждым моим движением и словом. Вы не подумайте, что это мои навязчивые идеи. Нет. Это другое. Чисто американское. Знаковое.

В США на многих улицах стоит особый дорожный знак с изображением огромного глаза или силуэта вора в шляпе, пальто и очках, с сопутствующей надписью: "Соседи Смотрят!" Т.е. смотрят, подслушивают, записывают и доносят!



На каждом автобусе в США и через каждые пять километров американского шоссе стоит реклама с надписью: "Доносы принимаются через текст или по телефону 012, анонимность всем доносителям гарантируется!"

Вышколенные с пелёнок стукачи-доносчики поощряются. Анонимность и неприкосновенность им обеспечена. Мощнейшая обработка в школах приучает каждого американского школьника к доносам со школьной скамьи, в первую очередь на родителей, прививает любовь к системе, в том смысле что она (система-мать) всегда им поможет отстаивать их личные права, права свободного человека США! Первокласснику вдалбливается до мельчайших подробностей модель поведения всех членов семьи, кто как должен говорить, как должен быть одет, где лежать, как правильно принимать душ и т.д. А о малейшей несогласованности поведения родителей с предложенной в школе американской моделью следует немедленно рассказать "доброму" учителю, который мгновенно примет соответствующие карательные меры.

Если в США мы, родители, не то что заговорим, а помыслим о чем-либо "нормальном для России" - чтении сказки сыну лёжа в кровати, или о желании отца в жаркое время оголить в саду торс, или всего лишь о просьбе отца к чаду убрать в детской или требовании сделать уроки - расплата за легкомыслие родителя будет страшной и безотлагательной. Даже о легком крике и хотя бы однократном суровом взгляде на ремень - в США надо сразу и навсегда забыть. Иначе – лишение родительских прав… Таким образом, ребёнок в США быстро входит в роль надсмотрщика, открыто шантажируя родителей.

Не успев прилететь в свободную страну и насытиться глотками американской свободы, на меня тут же посыпались проблемы. Сначала в США нам не разрешали снимать двухкомнатную квартиру, мотивируя это соответствующим законом США - мы обязаны были снимать только «трешку».

Пришлось нам снять жилье в более дешёвом месте у арабов. Наш дом был битком набит алкоголиками, которые ходили, трясясь и мечтая лишь об алкоголе. Но они не доносили на нас, и мы были благодарны им за это!..

Однажды с нами произошел чисто американский инцидент. Мы гуляли всей семьёй по городскому парку, наслаждаясь погодой и отдыхом. Наш трёхлетний сын, катаясь на велосипеде, радостно разгонялся, опережал нас на пять метров, а потом послушно дожидался впереди. Разогнавшись в очередной раз, он неожиданно остановился на перекрёстке с другим тротуаром, который был метрах в десяти от нас. Мой малыш нажал на тормоз своего трёхколёсного велосипедика в неудачный момент. По чисто американскому совпадению к месту пересечения двух тротуаров, где остановился наш юный злополучный велосипедист, подбежала в спортивном костюме женщина и подъехала проезжавшая рядом полиция. Разминающаяся американка вдруг стала кричать, резко поднимать руки вверх и даже подпрыгивать, привлекая внимание полицейских. Потом, оглянувшись и увидев нас, она как ни в чем не бывало продолжила свои упражнения и побежала дальше. Спустя пару-тройку секунд мы приблизились к сыну-велосипедисту.

- Всем стоять! Не двигаться! Ждать дальнейших распоряжений! - закричал нам бдительный полицейский прямо из окна машины.

Затем он вышел из машины и неспеша подошёл к нам. Первым делом он потребовал предъявить ему все наши документы, не отвечая на вопросы о причинах декларирования. Переписав все наши данные: имена, адреса, места работы и тому подобное, в конце концов - он попросил наших объяснений :

- Почему ваш сын вот уже двадцать минут находится в этом парке без присмотра?



Моему негодованию не было границ!

-​ Какая клевета, каких двадцать минут? Не прошло и пяти секунд, - запротестовал я.

-​ Нет, та женщина-заявитель сказала первой, что прошло "именно двадцать минут". Я записал. Сигнал-то был получен от неё.

-​ Поймите, двадцать минут - это просто нереально. Ребёнок всегда был рядом с нами, - настаивал я.

-​ Стоп. Стоп! - тут уж полицейский поднял руку и остановил мои оправдания.

-​ Ещё один такой сигнал, - и вы будете лишены родительских прав! Точка! - Спокойно отрезал стражник.

И тут я вспомнил, что в нашем американском жилом комплексе, где мы снимали квартиру, на каждом углу висела табличка: "Не разрешается: ходить по траве, ездить на велосипеде, роликах, играть в мяч!" Это был американский мир. А я, русский тупица, всё это тихо позволял своему ребёнку… Выходит, теперь если ещё одному американскому стукачу покажется, что он выполняет-де свой какой-то чисто американский долг, приврав на нас с три короба, то нашего родного сынишку и крошечную родную дочурку просто-напросто отнимут?

С этой минуты в США я потерял спокойствие. Теперь нам приходилось постоянно оглядываться. Нет-нет, ни на каких-то гадких хулиганов. А на примерных, обараненных граждан США. Ведь чем выше образование у американца, тем больше прав и свобод на доносительство он имеет.

Доносы в США можно ожидать от всех и каждого. Вплоть до ваших добрых и заботливых соседей. Они могут настрочить доносик о том, что у тебя в палисаднике небольшой беспорядок или переросшая на два сантиметра трава…

Особенно любят американские соседи войти в доверие, спросив о текущих или прошедших в вашем доме ремонтах, а сразу после "проведенной разведки" в письменном виде все это доложить в соответствующее американское управление. Управление же это незамедлительно по получению доноса - направляет к вам своих мужей-инспекторов. Те, безукоризненно выполняя свою работу, вгрызаются в поставленную перед ними цель, переписывая каждую мелочь свежего ремонта. Сначала предоставляется чисто американский штраф за некупленное заранее разрешение на незаконную модернизацию. А потом вам предоставляют тарифы на покупку разрешений на смену каждой точки. Покраска комнаты - одно, смена унитаза - другое, пол - третье. Можно купить эти "разрешения" все разом, в виде "пакета" с выгодной для тебя скидкой.

Отказываешься платить - ещё лучше. Через суд у тебя просто забирают дом. Но вот самое удивительное в США происходит дальше. Власти, отобрав у тебя твой дом, бесплатно сделают полную оценку всей твоей модернизации. Что, безусловно, сразу поднимет рыночную цену на твою недвижимость. Эту новую цену тут же утвердят и узаконят. С этой самой минуты ты всю оставшуюся жизнь будешь платить увеличенный годовой налог за сногсшибательный, модернизированный, новый, дорогой дом!!!

Был у меня еще один казус в США. Я работал вместе со своим отцом в одной конторе, и нам частенько приходилось ездить на работу на одной машине. Мои родители жили от нас неподалёку, поэтому, имея утром свободную минутку, я предпочитал не стоять у подъезда, а идти навстречу машине отца, радуясь утренней свежести.

В этот раз всё было как обычно - подъехавшая отцовская машина подхватила меня после небольшой прогулки. Но не успел я за собой захлопнуть дверцу машины, как вдруг из соседнего дома выскочила старушка, которая еще минуту назад вроде вполне мило поздоровалась со мной. Старушка эта теперь встала перед нашей машиной и перегородила движение. Лицо ее перекосил ужас.

- Вам нужна помощь? - спросил я.

- Нет, - ответила бабулька.- Похоже, теперь тебе нужна помощь! - и она показала на подъехавшую к нашему авто полицейскую машину с включёнными сиренами.

Моментально из всех домов выбежали все наши добродушные желатели Доброго Утра. Они почему-то чуть ли не все хором кричали полицейскому: "Это он! Это он!"

И тут как пробка из бутылки перед всеми выскочил главный сосед, с огромным красным лицом. Он возбуждённо стал кивать полицейскому, указывая в мою сторону: "Это точно он!"

Полицейский, как полагается, попросил у нас все имеющиеся при себе документы, записал адрес, место работы, семейное положение. Только после внесения всех моих данных в свой журнал, он спокойно обрисовал всё происходящее. С его слов выходило, что да, это был действительно я, и не было никакой ошибки. К тому же я с этого момента, как пояснил полицейский, уже нуждался в адвокатской помощи.

- Поступили сигналы о незнакомце-маньяке, гуляющем в семь тридцать утра по этой и соседней с этой улицам, - спокойно сообщил мне полицейский.

Я тут же окинул себя взглядом: выглаженные брюки, свежая рубашка, сумочка с обедом и висячий на груди пропуск в научные лаборатории. Выглядел я вроде как обычный американский клерк, а далеко не как бомж или маньяк.

- К сожалению, сигналов на вас поступило настолько много, что я посоветовал бы вам тут больше не ходить, - резюмировал полицейский.

- Для чего тогда тротуары в США? - не сдавался я.

- Тротуары в США, - конечно, чтобы по ним ходить, - парировал полицейский. Но если будете по ним тут ходить - ваши проблемы могут повториться! - добавил он.

- Что же мне, теперь вообще не ходить по улицам? - спросил я.

- Конечно, вы можете ходить. А потом отвечать за это в суде. Но я бы посоветовал вам встречаться с вашим папой у дверей вашего подъезда. Вопрос закрыт!

Тогда я еще не знал, что в США существуют "тайные" регуляции направлений пешеходов. Если все ходят в одну сторону, а ты почему-то идешь в другую - то это карается местными законами. Например, ты обязан в суде доказывать свою невинность в том, что утром пошёл не к станции или остановке - как все, а, наоборот, - в другую сторону. В США это отнюдь не преувеличение, а настоящий криминал, с точки зрения простых американских соседей, имеющих право вызвать за вами наряд полиции.

…Как приятно для нас сейчас находиться тут, в России, среди своего народа. Тут мне никто не говорит где и как мне ходить, где и как мне жить, сколько вдыхать, сколько выдыхать. В России меня насильно не заставляют глотать американскую свободу, пережёвывая с утра до глубокой ночи права человека...

Газета «Завтра»

ertata

Роман Капоте – это искрометная и яркая история о жизни Холли Голайтли. О той жизни, которую видит рассказчик, о той жизни, о которой мечтает 18-летняя Холли. “Завтрак у Тиффани” не захватывает дух при чтении, однако радует своей простотой и красотой. Рассказчик влюблен в Холии, да и кто ее не любит? – Холли любят все вокруг. [...]

США — Империя Зла. Часть I. Гл 1-4
США — Империя Зла. Гл. 5,6
США — Империя Зла. Гл. 7
США — Империя Зла. Часть II. Гл. 8,9

Глава 10
Доктрина Монро: заявка на Западное полушарие и Великий блеф
Помимо коренного населения, устранения которого добивались американцы, им мешали и европейские конкуренты. В 1786 году посол США во Франции Томас Джефферсон писал одному из своих друзей: «Нашу конфедерацию следует рассматривать как гнездо, из которого вся Америка, Северная и Южная, должна быть заселена. Мы обязаны в интересах всего великого континента держать его в своих руках, вырвав у испанцев». Говоря о странах Америки за пределами США, Джефферсон писал: «Эти страны не могут находиться в лучших руках, чем наши. Я боюсь, что испанцы слишком слабы, чтобы удержать их до тех пор, пока подоспеет время нашего заселения, когда мы проглотим их одну за другой». Тогдашний руководитель внешней политики США С. Адаме заявлял: «Мы не упрочим своего положения до тех пор, пока Британия не уступит нам того, что указующий перст Природы предназначил нам для обладания или до тех пор, пока мы не вырвем у нее этих владений».

В своем письме выдающемуся немецкому ученому Александру Гумбольдту Томас Джефферсон писал 6 декабря 1813 года: «Европейские страны образуют отдельную часть земного шара; их местоположение делает их частью определенной системы; они имеют круг своих собственных интересов, никогда не вмешиваться в которые составляет нашу задачу. Америка имеет для себя полушарие. Она должна иметь свою отдельную систему интересов, которые не должны быть подчинены интересам Европы».

Впоследствии многие видные политические и государственные деятели США стали говорить об американских «естественных границах», «географической симметрии» и даже «божественном предначертании», объясняя необходимость включения в состав Штатов соседних стран. Так, член палаты представителей от Кентукки Тримбол изрекал в 1819 году в Конгрессе США: «Отец Вселенной со свойственным ему провидением дал естественные границы каждому континенту и королевству, каждой нации для защиты от вторжения — постоянные, вечные физические барьеры… Великий строитель Вселенной определил естественные границы и нашей страны, и человек не может их изменить, это, по крайней мере, вне полномочий, на основе которых заключаются договоры. К этим границам мы должны стремиться, если возможно, мирно, в случае необходимости — с применением силы».


В 1819 году государственный секретарь США (а затем седьмой президент страны) Джон Куинси Адаме заявил на заседании кабинета: «Мир должен освоиться с мыслью считать в качестве нашего законного владения континент Северной Америки. С того времени, как мы стали независимым народом, то, что это стало нашей претензией, является в такой же мере законом природы, как то, что Миссисипи течет в море. Испания имеет владения к югу, а Англия — к северу от наших границ. Было бы невероятно, чтобы прошли столетия, а они не были бы аннексированы не потому, что это какой-то дух вмешательства или тщеславия с нашей стороны, а так как это является естественным и было бы политическим абсурдом, если бы подобные разрозненные территории, владельцы которых находятся за морем на расстоянии 15 сотен миль и которые являются для них обременительными и ничего не стоящими, существовали бы, постоянно соприкасаясь с великой, могучей, предприимчивой и быстро растущей нацией».

Вслед за присоединением Луизианы, первоначально принадлежавшей Испании, а затем — недолго наполеоновской Франции, в США стали выдвигаться планы захвата других территорий, которые находились в руках Испании. В то же время, исходя из того, что ослабевшая Испания не сможет долго сохранять контроль над своими американскими колониями, США опасались того, чтобы эти колонии не попали в руки более сильных европейских держав. Тогда была выдвинута «No Transfer Theory» («теория недопустимости передачи»). Объясняя ее, президент США Т. Джефферсон писал в 1809 году губернатору Луизианы Клайбурну: «Мы будем вполне удовлетворены, если Куба и Мексика останутся в их современном зависимом состоянии, но совершенно не желаем видеть их в политической или экономической зависимости от Франции или Англии. Мы рассматриваем их интересы и наши как одинаковые, и целью обоих должно быть исключение европейского влияния из этого полушария».

Следующей территорией, которой решили обзавестись США, стала Флорида. Как отмечал советский историк H.H. Болховитинов, «в начале 1811 года «No Transfer Theory»… в применении к Флориде получила официальное одобрение конгресса и президента США. 3 января 1811 года Д. Мэдисон направил конгрессу специальное секретное послание о том, чтобы правительству было предоставлено право вступить во временное владение любой частью Флориды посредством соглашений с испанскими властями или без них в случае, если эти власти будут свергнуты и возникнет опасность оккупации этой территории другой иностранной державой». 15 января 1811 года конгресс принял резолюцию, в которой указывалось, что при особых обстоятельствах существующего кризиса Соединенные Штаты не могут «без серьезного беспокойства видеть переход любой части территории Флориды в руки какой-либо иностранной державы». Конгресс разрешил президенту США использовать вооруженные силы и оккупировать полностью или частично территорию восточной части Флориды.

Под предлогом восстания в городе Батон-Руж (тогда город находился в западной части Флориды), поднятого американскими поселенцами, президент Мэдисон направил туда свои войска. Американские вооруженные силы оккупировали западную Флориду, расположенную между реками Миссисипи и Пердидо. Эти земли были включены в состав штатов Луизиана и Миссисипи. В это время американские войска под командованием генерала Мэтьюза оккупировали и восточную Флориду. Хотя начало войны с Англией заставило Мэдисона дезавуировать действия Мэтьюза, американские войска долго оставались на территории Флориды.

В этих условиях испанское правительство решило передать Флориду другой европейской державе, которая могла бы дать отпор американской экспансии. В 1815 году Испания предложила Флориду Великобритании. В 1816–1817 гг. переговоры о передаче Флориды России вел посланник Испании в Вашингтоне.

Но к этому времени на международной арене и на американском континенте появился новый фактор, с которым пришлось считаться Испании. С 1810 года в испанских колониях Америки поднялось революционное движение за национальное освобождение. В 1810 году началось восстание в Мексике. Хотя на первых порах оно потерпело поражение, борьба не прекратилась и переросла в партизанскую войну, которая в 20-х годах увенчалась провозглашением независимости Мексики. В 1812 году началась революционная война за независимость Венесуэлы во главе с Боливаром. В 1819 году была провозглашена независимость Колумбии. В 1822 году была освобождена от испанцев вся Венесуэла. В том же году был освобожден Эквадор. Колумбия, Венесуэла и Эквадор образовали Великую Колумбийскую республику.

Национально-освободительное движение распространялось по всем испанским колониям. В 1821 году провозгласили независимость Никарагуа, Гондурас, Кос-та-Рика, Гватемала и Сальвадор, объединившиеся в «Соединенные провинции Центральной Америки». Еще раньше в 1816 году провозгласила независимость Аргентина. Войска под руководством руководителя аргентинской революции Сан-Мартина пришли на помощь революционным силам Чили, а затем разгромили испанские войска в Перу и освободили эту колонию.

Революции в испанских колониях совершались под влиянием революционных потрясений в Западной Европе и Северной Америке. У. Фостер указывал: «Огромное значение имела в этом смысле Французская революция 1789 года… Кроме того, успешная революция в Соединенных Штатах послужила заразительным примером и для испанских колоний. Креолы хорошо знали историю этой революции и усвоили революционные теории Джефферсона и Пэйна, которые служили им источником вдохновения». Очевидно, что вожди латиноамериканских революций не знали тогда о гегемонистских планах Джефферсона и других руководителей США в отношении Центральной и Южной Америки.

Однако правительство США не спешило протянуть руку братской солидарности революционерам, вдохновлявшихся образами Джефферсона и Вашингтона, а также примерами из истории американской революции. Вскоре после начала восстаний в испанских колониях правительство США заявило 1 сентября 1815 года о своем нейтралитете. Видный политический деятель США Альберт Галлатин писал в 1818 году: «Ни прямо, ни косвенно мы не подстрекали к восстанию. Оно было самопроизвольным актом населения и естественным результатом причин, которые находились вне контроля как Соединенных Штатов, так и Европы. Мы не предоставляли помощи ни одной из сторон, мы придерживались и намерены придерживаться строгого нейтралитета». Пятый президент США Джеймс Монро (1817–1825) (он также был масоном) 2 декабря 1823 года подтвердил декларацию о нейтралитете США в войне восставших колоний против испанцев.

В 1817 году в США были приняты жесткие меры, в том числе законодательные, препятствующие снабжению вооружением восставших колоний. Протестуя против этих мер, Симон Боливар писал американскому представителю в Венесуэле Ирвингу 20 августа: «Запрещение направлено прямо против нас, ибо только мы нуждаемся в поддержке… Отказывать одной стороне в предметах, которых у нее нет и без которых она не может вести войну, в то время как противная сторона имеет их в изобилии, равносильно тому, чтобы обречь первую сторону на подчинение второй, а в нашей войне с Испанией это означает обречь на поражение, послать нас на убой. Результат запрещения вывоза оружия и снаряжения ясно определяет эту пристрастность. Испанцы, которые не нуждались в них (т. е. боеприпасах. — Авт.), легко их приобретали, в то время как на боеприпасы, предназначенные для Венесуэлы, налагая секвестр».

Тем временем революция в испанских колониях приблизилась к границам США. Летом 1817 года остров Амелия, принадлежавший Испании и расположенный между штатом Джорджией и Флоридой, был освобожден от испанского господства восставшими, во главе которых стоял шотландский генерал Г. Макгрегор. В сентябре 1817 года генерал был заменен венесуэльским военно-морским офицером Л. Ори. Остров Амелия стал базой для нападения на испанские суда. 1 июля генерал Г. Макгрегор выразил уверенность в скором освобождении «всей Флориды от тирании и угнетения». Вскоре Ори объявил, что восточная Флорида является частью Мексики, где с 1810 года была провозглашена республика и шла упорная война против испанских колониальных войск.

Президент Монро не желал иметь общей границы с новой революционной страной и объявил, что «остров Амелия оказался в руках пиратов». Он отдал приказ направить войска для разгрома «пиратской» базы на острове. После недолгого сопротивления революционная база на Амелии была уничтожена американскими войсками.

Американской интервенцией были возмущены и революционная Латинская Америка, и королевская Испания. От имени восставших колоний Венесуэлы, Новой Гренады и Мексики В. Пазос направил протест в палату представителей США, но он не был принят. Отвечая же на протест испанского посланника в США Ониса, президент Монро в своем послании конгрессу в начале 1818 года утверждал, что юрисдикция Испании прекратила свое существование в тех областях, где она не в состоянии поддержать свою власть и которым она позволила превратиться в «районы беспокойства для соседей».

Одобряя действия президента Монро в отношении острова Амелия, генерал Джексон в письме от 6 января 1818 года призвал его «захватить всю восточную Флориду и удерживать в качестве вознаграждения за ущерб, причиненный Испанией собственности наших граждан… Овладение Флоридой было бы желательно для Соединенных Штатов, и в шестьдесят дней это будет выполнено». Джексон заявлял: «Флорида — необходима для обороны Соединенных Штатов». Зинн писал: «Это было классическим современным предлогом для завоевательной войны, которая завершилась приобретением Америкой Флориды». От Монро не поступило возражений против плана Джексона и в марте 1818 года под предлогом преследования беглых негров и семинолов генерал вторгся на территорию Флориды с вооруженными отрядами.

В ответ на протесты Испании государственный секретарь Д.К. Адаме заявлял, что США не преследуют захватнических целей и готовы вернуть Флориду Испании, как только прибудут испанские войска, достаточные для зашиты этой территории.

Тем временем начались испанско-американские переговоры об уступке Флориды США. 22 февраля 1819 года Испания подписала договор о дружбе и урегулировании границ, по которому она уступала Флориду Соединенным Штатам. Американский историк Зинн писал: «На учебных картах в школе это событие запечатлено в надписи «Покупка Флориды, 1819», но оно было следствием военной кампании Эндрю Джексона, осуществленной на земле Флориды. В ходе этой кампании сжигались деревни семинолов, захватывались испанские форты, пока Испанию не «уговорили» продать Флориду. Джексон заявлял, что он действовал во имя «непреложных законов самообороны».

H.H. Болховитинов также обращал внимание на ошибочное истолкование в исторических работах этих событий. Он писал: «Следует… предостеречь от употребления очень широко распространенного термина «покупка Флориды». Исходя из точного текста договора 1819 года и анализа предшествующих ему переговоров, можно сделать вывод, что никакой покупки Флориды правительством Соединенных Штатов не было. Согласно тексту договора, правительство Соединенных Штатов обязывалось уплатить 5 миллионов долларов, но не Испании, а своим собственным гражданам и, что самое главное, не в качестве цены за продажу Флориды, а как возмещение ущерба, причиненного Испанией гражданам США». Речь шла о выплате компенсации плантаторам за бегство рабов во Флориду, а также за ущерб от столкновений с семинолами.

Русский посланник в США А. Дашков писал, что, «уступив Флориду, Испания ампутировала ногу, чтобы, быть может, спасти туловище». Как стало ясно позже, Испания пошла на заключение договора, так как опасалась, что США помимо Флориды потребует и Техас. В это время американские вооруженные силы вторглись на территорию Техаса. Американцы опасались, что после победы национально-освободительных сил в Мексике, Техас станет мексиканским и США станет труднее завладеть им. Хотя правительство США объявило действия вооруженных американцев их личной инициативой, на деле оно оказывало им помощь. Тем временем в конгрессе договор 1819 года был подвергнут критике за то, что правительство не добилось присоединения Техаса к США. Хотя Техас остался частью испанских владений, после 1819 года заметно активизировался приток американских переселенцев в этот край.

Наряду с Техасом предметом американской экспансии была Куба. Военный министр США Джон Кэлхаун писал генералу Джексону 23 января 1820 года о значении Кубы для США: «Ни один американский государственный деятель не должен упускать этот остров из виду, и пусть лучше нас постигнет величайшее бедствие, чем он перешел бы в руки Англии». Обосновывая необходимость присоединения Кубы к США в своем письме Томасу Джефферсону летом 1823 года, Кэлхаун писал: «Я считал, что мыс Флориды и Куба образуют устье Миссисипи и других рек, впадающих в Мексиканский залив, так же как и устье самого залива, и в результате этого присоединение его к нашему Союзу имеет огромнейшее значение для нашего внутреннего спокойствия, а также для нашего процветания и расширения».

Тем временем англичане стали вести переговоры с Испанией о передаче им Кубы. Под предлогом борьбы с пиратами на Кубу стали высаживаться английские военно-морские десанты. В свою очередь, под этими предлогами на Кубу высаживались и американские военно-морские части. Одновременно под предлогом борьбы с пиратами американские военные суда появлялись с 1814 года в водах островов Пуэрто-Рико, Санто-Доминго, а также полуострова Юкатан.

3 марта 1819 года конгресс США принял «Акт о защите торговли Соединенных Штатов и наказании за пиратские действия», который разрешал президенту посылать военные суда для борьбы с пиратством. 20 декабря 1822 года был принят закон, разрешавший использовать дополнительные военно-морские силы для «эффективной защиты граждан и торговли Соединенных Штатов».

Еще 7 января 1822 года 40 американских моряков высадились на Кубу под предлогом «уничтожения пиратской станции». 28 сентября 1822 года американские моряки утверждали, что, якобы преследуя пиратов, обнаружили еще одну «их» станцию на Кубе и сожгли ее. Новые «антипиратские» операции последовали 8 апреля 1823 года близ Эскондидо, 16 апреля 1823 года у Кайо-Бланко, 11 июля 1823 года у залива Синьора, 21 июля 1823 года у мыса Крус и 23 октября 1823 года у Камриока. Всякий раз эти операции сопровождались высадкой американских войск и их насильственными действиями без разрешения Испании.

В своем исследовании «Защита граждан, находившихся за рубежом, вооруженными силами Соединенных Штатов» историк М. Оффутт, рассмотрев более 100 случаев применения силы американцами за пределами страны, обнаружил лишь один пример того, как правительство США отказалось поддержать действия своих вооруженных сил на иностранной территории. Это было связано с высадкой в ноябре 1824 года 200 военных моряков во главе с командором Портером на острове Пуэрто-Рико. Военные пытались заставить испанские власти принести извинения за оскорбление одного из американских офицеров. Палата представителей США сделала запрос президенту Монро по этому поводу. Вскоре Портер был предан суду.

«Антипиратские» действия США на Кубе активизировали разговоры о необходимости присоединить остров к Штатам. Побывавший на Кубе в качестве агента американского правительства Д. Пойнсетт в феврале 1823 года сообщал, что Куба «вполне созрела» для присоединения к США. По мнению Пойнсетта, западные и южные штаты были заинтересованы в захвате острова. Он рассчитывал и на согласие средних и восточных штатов, «хотя, последние, возможно, пошли бы на это и не добровольно, так как присоединение Кубы очень сильно увеличило бы преобладание, которому они завидуют и которого они уже опасаются». Разногласия во внешней политике США были связаны с обострявшимися противоречиями между рабовладельческими штатами Юга и «свободными» штатами Севера. «Голубиная» позиция средних и восточных штатов объяснялась не столько их отвращением к кровопролитию, сколько нежеланием усиления их конкурентов из южных штатов.

Юрий Мельников справедливо замечал: «Плантаторы-рабовладельцы и растущая буржуазия Соединенных Штатов были фактически едины в стремлении к безграничной территориальной экспансии. Противоречия между ними возникали преимущественно по вопросу устройства и развития захваченных территорий, направления дальнейшей колонизации, раздела богатства и власти в создаваемой ими совместно американской империи. Южане выступали в первую очередь за агрессию, направленную против Мексики, Кубы, стран Карибского бассейна и других государств Латинской Америки, за использование захваченных земель для выращивания хлопка и других плантационных культур, за применение рабского труда… Северяне же в основном предпочитали распространение господства США в западном и северном направлениях, выступали против превращения приобретаемых территорий в рабовладельческие штаты, за свободное предпринимательство, фермерство и наемный труд как наилучший, с их точки зрения, способ вовлечения земли и капитала в высокоприбыльный оборот».

Исходя из того, что США не были готовы к захвату Кубы, в том числе и по внутриполитическим соображениям, государственный секретарь Джон Куинси Адаме в своих инструкциях посланнику США в Испании Хью Нельсону писал 28 апреля 1823 года: «Существуют законы политического (наряду с физическим) тяготения, и подобно тому, как яблоко, отделенное бурей от дерева, не имеет другого выхода, кроме падения на землю, так и Куба… не имея возможности самостоятельно поддержать себя, может тяготеть только по направлению к Североамериканскому Союзу, который по тем же самым законам природы не может сбросить ее со своей груди».

«Теория политического тяготения» была взята на вооружение правящими кругами США. 30 июня 1823 года президент Монро в своем письме Джефферсону писал, что лучшим выходом для Кубы было бы присоединение к США, что предотвращало бы ее превращение в английскую колонию или переход власти в случае ее отделения к «черному населению».

Готовность США приступить к аннексии Кубы вызвала обеспокоенность в Лондоне. В этих условиях английское правительство решило осенью 1822 года договориться с американским о невмешательстве в дела Кубы. Летом 1823 года начались англо-американские переговоры относительно совместных действий в Западном полушарии. Однако к этому времени у двух стран накопилось немало спорных проблем в Западном полушарии помимо Кубы. Одна из них касалась притязаний на реку Колумбию, впадавшую в Тихий океан.

В это время действовала подписанная 20 октября 1818 года в Лондоне англо-американская конвенция, определившая границу между США и Канадой по 49-й параллели до Скалистых гор. Территория же от Скалистых гор оставалась открытой для совместной оккупации двух держав в течение 10 лет. Член палаты представителей Бейлиз заявлял: «Если мы достигли Скалистых гор, то для нас было бы неразумно не перейти через узкое пространство, которое отделяет эти горы от океана, чтобы обеспечить преимущества значительно большие, чем те, которые дает нам вся территория между Миссисипи и этими горами. Джентльмены толкуют о естественных границах. Наша естественная граница — Тихий океан. Растущая волна нашего населения должна и будет катиться до тех пор, пока воды этого великого океана не ограничат нашу территориальную империю. Тогда два океана будут омывать наши берега, торговое благосостояние будет наше, и воображение с трудом сможет оценить силу, величие и власть, которые ожидают нас».

Помимо Англии и США, существовала еще одна держава, имевшая свои интересы в этом регионе мира, — Россия. 4 (16) сентября 1821 года российский император Александр I опубликовал указ, в котором обращалось внимание на то, что торговля русских подданных на тихоокеанском севере «подвергается разным стеснениям и неудобствам от потаенного и подложного торга» и что «главной причиной сиих неудобств есть недостаток правил».

Указ из 63 параграфов вводил новые правила, среди которых особенно был примечателен первый параграф: «Производство торговли, китовой и рыбной ловли и всякой промышленности на островах, в портах и заливах, и вообще по всему северо-западному берегу Америки, начиная от Берингова пролива до 51 — го градуса северной широты, также по островам Алеутским и по восточному берегу Сибири предоставляется в пользование единственно российским подданным». Второй параграф гласил: «Посему воспрещается сим всякому иностранному судну не только приставать к берегам и островам, подвластным России, в предыдущей статье означенным, но и приближаться к оным на расстояние менее ста итальянских миль. Нарушивший сие запрещение подвергается конфискации со всем грузом».

В ответ Бейлиз грозил императору Александру в палате представителей: «У того самого берега, на который он претендует, он встретит наши военные суда». Хотя правительство России предложило Англии и США начать переговоры в Санкт-Петербурге по спорному вопросу и такие переговоры вскоре начались, в американской печати развернулась активная антироссийская кампания. Тем временем на заседании правительства США было принято решение ограничить российские владения в Америке 55-й параллелью и установить свободу навигации на тихоокеанском севере для судов всех стран.

Направляя в Россию своих представителей на переговоры, Адаме указал в инструкциях для них, что США имеют исключительное право на бассейн реки Колумбия, так как «эта территория имеет для Соединенных Штатов такое же значение, какое не может иметь ни одно владение в Северной Америке для любой европейской державы, не только потому, что она является лишь продолжением их владений от Атлантического до Тихого океанов, но и так как она предоставляет их жителям средства для установления впоследствии сообщений друг с другом по воде». Кроме того, американские делегаты должны были заявить на переговорах, что существование русских владений в любой части американского континента не может способствовать будущему миру и интересам России.

Адаме также писал в инструкциях: «Обсуждение русских притязаний, предложенных в настоящее время, необходимо затрагивает интересы трех держав и делает очевидно целесообразным, чтобы Соединенные Штаты и Великобритания пришли бы к взаимопониманию в отношении их соответствующих притязаний, а также их общих взглядов в отношении взглядов России».

Создавая единый антироссийский фронт, Англия и США старались представить Россию как сторонницу колониального режима в Западном полушарии. В разгар переговоров в Петербурге и англо-американских переговоров в Вашингтоне о совместных действиях США и Великобритании в Западном полушарии 11 июня 1823 года газета «Морнинг кроникл» опубликовала текст «Веронского секретного договора» от 22 ноября 1822 года между Россией, Австрией, Пруссией и Францией. В публикации утверждалось, что участники договора намерены «положить конец системе представительного правительства». Материал был опубликован в десятках американских газет. Лишь впоследствии было доказано, что «договор» был фальшивкой.

Одновременно распространялись сообщения, что Александр I и другие монархи Европы договорились о начале интервенции в бывшие колонии Испании с целью реставрировать там колониальные порядки. Впоследствии версия о подготовке странами Священного союза интервенции в Западном полушарии повторялась в ряде исторических сочинений. Между тем для этих утверждений не было никаких оснований. По мнению H.H. Болховитинова, «в пропаганде легенды об угрозе интервенции Священного союза в 1823 году были заинтересованы те страны, которым это было выгодно, то есть Великобритания и Соединенные Штаты. Тем самым у политических деятелей этих стран появлялись «заслуженные» лавры «спасителей» и «защитников» Латинской Америки. Легенду можно было использовать для завоевания политического капитала, а вместе с тем и экономических позиций в молодых республиках».

Хотя американское правительство воспользовалось версией об угрозе интервенции стран Священного союза в Латинскую Америку, оно не поддержало попыток Каннинга слишком резко выступать единым фронтом против континентальной Европы. С одной стороны, США оставались верными завету Вашингтона: не вовлекаться в межевропейские конфликты. С другой стороны, США стремились присвоить себе единоличную роль «защитника» Латинской Америки. Следствием этих соображений стало послание, которое Джеймс Монро направил конгрессу 2 декабря 1823 года. Впоследствии положения этого послания стали известны как «доктрина Монро».

В своем послании президент подчеркивал достижения общественно-политической системы, созданной в США. Он говорил: «Если мы сравним современное положение нашего Союза с его действительным положением к концу нашей Революции, то мировая история не сможет представить примера, который имел какое-либо сходство с прогрессом, достигнутым во всех важных областях, образующих счастье нации». Президент говорил об «огромных достижениях, сделанных самой системой благодаря принятию настоящей конституции и счастливейшему влиянию на возвышение характера и обеспечение прав нации и индивидуумов» и подчеркивал, что этим «достижениям» Соединенные Штаты «обязаны совершенству наших институтов».

Для «увековечения» этих институтов Монро предлагал принять внешнеполитические меры. Он заявлял, что «искренние и дружественные отношения между Соединенными Штатами» и европейскими странами мира «обязывают нас заявить, что мы будем рассматривать любую попытку с их стороны распространить их систему на любую часть нашего полушария опасной для нашего спокойствия и безопасности. Мы не вмешивались и не будем вмешиваться в дела существующих колоний или зависимых территорий любого европейского государства. Но, что касается правительств, которые провозгласили свою независимость и сумели ее сохранить и независимость которых мы признали при зрелом размышлении и согласно с принципами справедливости, то мы можем рассматривать вмешательство в их дела со стороны какой-либо европейской державы с целью их подчинения или контроля любым другим способом их судьбы иначе как проявление недружелюбного отношения к Соединенным Штатам».

Впоследствии содержание доктрины Монро было сведено к формуле «Америка для американцев». При этом в США уверяли, что доктрина носила оборонительный характер и ее провозглашение остановило интервенцию европейских стран в Западное полушарие. И это стало еще одной легендой в богатой мифологии, окружившей историю и внешнюю политику США. Во-первых, слов «Америка для американцев» в послании Монро не было. Во-вторых, Монро вполне определенно заявлял, что США не намерены вмешиваться в дела европейских колоний в Америке, которые тогда занимали значительную часть американского континента, и прилегавших к нему островов (Канада, Британская Вест-Индия и Гвиана, Русская Америка, Куба, Пуэрто-Рико, голландские, французские колонии в Гвиане и на островах). В-третьих, признание новых независимых государств, о чем шла речь в послании, касалось лишь четырех государств (Мексика, Буэнос-Айрес, Чили и Великая Колумбия). Наконец, в-четвертых, как подчеркивал H.H. Болховитинов, «провозглашая доктрину Монро, правительство Соединенных Штатов исходило прежде всего из своих собственных интересов, а не из интересов борьбы испанских колоний за независимость… Доктрина Монро по существу была направлена не в защиту, а против стран Латинской Америки, а также против Великобритании и других европейских стран, как конкурентов Соединенных Штатов в борьбе за влияние в Западном полушарии».

Тщательно сбалансированные по сути и обтекаемые по форме положения послания Монро стали предметом противоречивых комментариев сразу же после их провозглашения. В освободившихся странах Южной Америки многие политические деятели увидели в «доктрине Монро» готовность США прийти на защиту национально-освободительному движению. Вице-президент Колумбии Сантандер заявил, что действия США были «поступком, достойным классической страны американской свободы». Приветствовали «доктрину» Боливар, а также руководители Аргентины.

В то же время немало видных деятелей Латинской Америки расценили «доктрину Монро» как попытку США стать во главе американского континента. Будущий президент Чили Диего Порталес заявил в январе 1824 года: «Нельзя доверять этим господам, которые очень охотно хвалят деятельность наших борцов за освобождение, ничем нам не помогая… Я уверен, что все это отвечает заранее составленному плану, который выглядит приблизительно так: осуществить завоевание Америки не оружием, а установлением влияния во всех сферах. Это, может быть, произойдет и не сегодня, но завтра — обязательно».

В свою очередь, посланник России в Вашингтоне барон Тейль в послании в Петербург уловил в позиции президента «моменты дипломатического блефа». Тейль писал, что «американское правительство, не рискуя ничем, затрачивая немного средств, кончило бы в случае успеха тем, что приписало бы себе большую часть славы в обеспечении союзников: результат всего образа действия, желательный для не знающего границ национального тщеславия и для завоевания влияния, которого оно со всем жаром добивается».

Одним из следствий «доктрины Монро» и сближения США с Англией в период ее подготовки стало усилившееся давление на Россию в ходе переговоров относительно судьбы северо-западной Америки. В результате жесткой позиции США, поддержанной Англией, в договоре от 5(17) апреля 1824 года Россия пошла на уступки США и отказалась от притязаний на земли до 51 — го градуса северной широты. Граница была установлена по 54-му градусу и 40 минутам (США первоначально требовали границы по 55-му градусу). Россия отказалась и от запрещения американским купцам и зверопромышленникам заниматься своей деятельностью в русских владениях в Америке.

Другим следствием «доктрины Монро» стало вмешательство США в дела новых суверенных государств Латинской Америки. Правительство США помешало попыткам Колумбии и Мексики направить экспедиции вооруженных революционеров, чтобы освободить Кубу и Пуэрто-Рико. Г. Клей писал посланнику Колумбии в США 20 декабря 1825 года: «Президент считает, что отсрочка на определенное время экспедиций, которые готовятся… против этих островов Колумбией или Мексикой, окажет благотворное влияние на великое дело мира».

После провозглашения доктрины Монро США существенно расширили активность своих военно-морских сил в Западном полушарии. В 1831–1832 гг. американское судно «Лексингтон» высадилось на Фолклендских (Мальвинских) островах. Предлогом для десанта был спор вокруг трех американских промысловых судов, занимавшихся охотой на тюленей. В то время Фолкленды были «бесхозными», а Великобритания и Аргентина предъявляли свои претензии на эти острова. В 1833 году Британия объявила Фолклендские острова своей колонией. Видимо, США тогда пришлось смириться с тем, что вопреки доктрине Монро колониальные владения европейского государства в Западном полушарии расширились.

В том же 1833 году с 31 октября по 15 ноября США направили свои вооруженные силы в Буэнос-Айрес, чтобы «защитить интересы Соединенных Штатов и других стран во время восстания». По сути США выступили в защиту диктатуры Росаса, крупнейшего помещика провинции Буэнос-Айрес, пришедшего к власти в 1829 году. Так США открыли длинный перечень своего вмешательства на стороне латиноамериканских диктаторов.

США дважды вмешивались и в дела Перу, высаживая десанты морской пехоты с 10 декабря 1835 года по 24 января 1836 года, а также с 31 августа по 7 декабря 1836 года. Всякий раз предлогом для высадки американских войск являлась «защита американских интересов в Кальяо и Лиме во время попыток осуществить революцию».

В то же время стало ясно и то, что доктрина Монро не стала эффективным средством борьбы против вмешательства европейских стран в дела Латинской Америки. Уже в 1825 году шестой президент США Д.К. Адаме (1825–1829) заявил предстоящему конгрессу всех американских республик в Панаме, что, возможно, «каждая страна будет самостоятельно защищать себя от попыток европейских держав образовать колонии на ее территории».

Историк Луис Кинтанилья в своей книге «Говорит латиноамериканец» привел длинный перечень случаев вмешательства европейских держав, которые не встретили противодействия со стороны США. Это происходило и в тех случаях, когда пострадавшие к ним обращались за помощью. Так, например, случилось, когда к США обращались Колумбия в 1824 году, Венесуэла, Перу и Эквадор в 1846 году, Никарагуа в 1848 году, Никарагуа совместно с Сальвадором и Гондурасом в 1849 году, Мексика в 1862 году, Венесуэла — пять раз: в 1876, 1880, 1881, 1884, 1887 годах, Доминиканская республика в 1905 году и Аргентина в 1902–1903 годах.

Кроме того, как писал У. Фостер, «Соединенные Штаты… не поддержали правительств республик Центральной Америки, выступавших против превращения Гондураса в английскую колонию в 1835 году. В 1837 году английский флот блокировал Картахену; в 1838 году французы блокировали Вера-Крус, но Соединенные Штаты опять не оказали никакого сопротивления. В 1861 году Испания захватила Доминиканскую республику; в 1864 году испанцы об