Хочу сказать два слова про участников этнографической экспедиции по Балканам. Хотя, во всех ...
Хочу сказать два слова про участников этнографической экспедиции по Балканам. Хотя, во всех экспедициях (кроме Укрэтноэкспа) были участники помимо меня, в первый раз я выбирал людей через конкурсы. И получилось прекрасно. Нам было интересно вместе, и с каждым днем интерес только рос.
фотограф 
petrosphotosАлександр Петросян - потрясающий фотограф. Мы с ним уже давно знакомы, и каждый раз, когда выдается возможность побегать-поснимать вместе, я ее не упускаю. При этом Саша невероятно самокритичен, поэтому из 100 охуенных фотографий, которые он делает в день, он публикует одну, да и то раз в неделю. Год назад Саша обещал мне, что не будет использовать подкат. А в этой поездке обещал, что будет выкладывать фотки 1000 пикселей в ширину. Хоть чему-то хорошему я смогу его научить.
оператор zvohaАлексей Звонцов - невероятный оператор. Он работал за четверых всю экспедицию. На видео может сложиться ощущение, что остальные участники специально несколько раз проходили по одной и той же дороге, чтобы получилась красивая картинка с разных ракурсов. На самом деле, это Алексей успевал забежать вперед, подняться на лестницу, лечь на землю - чтобы получить запас картинок. При этом он всю дорогу монтировал и обрабатывал видео. И таскал 20 килограммовый рюкзак, в котором было все.
Более сообразительного, производительного, ответственного и безотказного оператора я в жизни не встречал, поэтому горячо рекомендую Алексея как суперпрофессионала. У Алексея есть мечта - поработать на съемочной площадке на съемках художественного фильма. Например, в роли второго оператора. Пишите ему: zvo@inbox.ru
художник maria_ma_redМария Редько - прекрасная художница. Из поездки она привезла четыре молескина иллюстраций. Во время экспедиции Маша раскрылась с неожиданной стороны - оказалось, она потрясающе пишет: "Небо в Хорватии невероятное, такого я ещё никогда не видела, оно всегда интересное, всегда на нём есть сочетания самых разных форм, текстур, объёмов.. извержения пальчиков, шёлковость мягкого брюшка, свисающие мокрые острова с корнями, лисиные хвосты, втёртый в стекло пластилин, экзотические цветы, застывший всплеск муки, пена от молока на щеке..."
У Маши есть мечта - поработать иллюстратором-путешественником. Думаю, есть такие журналы или проекты, которые заинтересуются. Для них - почта Маши: maryia.radzko@mail.ru
бытописатель bonny_par_kerОльга Петренко - первый раз вела блог на публику и довольно быстро нашла формат, в котором описывала то, на что обращала внимание.
финансист nukkunaanaНюргуяна Иванова - творец и романтик. Финансистом экспедиции она стала случайно, прислав описание ближайшего сельпо с фоткой. Хотя Нюргуяна (или, как мы ее стали называть, Яна) и собирала все чеки, вела таблицы в экселе, и учитывала все траты, ей хотелось фотографировать природу, людей и города. Что она и делала все свободное от учета время.
ученый labjournalcomКарен Саркисян - биолог. Я выбрал среди остальных претендентов на роль ученого его, потому что Карен успел вырастить бактерии в форме логотипа экспедиции, которые синтезировали флуоресцентные белки разных цветов. Ну разве не прекрасно?
Кроме того, Карен хорошо фотографирует и увлекательно рассказывает.
Мне очень понравился подобный формат, и в следующие поездки я буду тоже приглашать участников через конкурсы. А условия выбора будут еще жестче, чем в этот раз :-)
А вы что думаете?
View Poll: #1853498
Экспедиция по Балканам завершена. Но это только формально. На самом деле предстоит еще обработать ...
За 25 дней 7 основных участников экспедиции и несколько приглашенных гостей наспали и наели четь ...
За 25 дней 7 основных участников экспедиции и несколько приглашенных гостей наспали и наели четь больше, чем на миллион рублей. В стоимость не входит автомобиль с водителем, а также сопутствующие расходы.
Один раз нам в Сплите гад - владелец ресторана подсунул вино по 200 долларов за бутылку. Причем, не Францию, а хорватское. - Есть хорошее хорватское? - Есть, конечно. Даже тени сомнения не мелькнуло в моей наивной голове. В тот вечер мы большой компанией выпили пять бутылок.
Ну как тут не вспомнить главу четвертую из произведения моего любимого Лескова "Смех и горе".
Глава четвертая
В комнату нашу вошла большая, полная, даже почти толстая дама с косым пробором и с мушкой на левой щеке. За ней четыре барышни в ватных шелковых капотах, за ними горничная девушка с красивым дорожным ларцом из красного сафьяна, за девушкой лакей с ковром и несколькими подушками, за лакеем ливрейным лакей не ливрейный с маленькою собачкой. Генеральша, очевидно, была недовольна, что мы заняли комнату, прежде чем она накушалась здесь своего чаю.
Она извинялась перед матушкой, что побеспокоила ее, но извинялась таким странным тоном, как будто мы были перед нею в чем-то виноваты и она нас прощала. Матушка по своей доброте ничего этого не замечала и даже радовалась, что она может чем-нибудь услужить проезжим, вызывалась заварить для них новый чай и предложила дочерям генеральши наших отогретых пирожков и папушников. Но генеральша отклонила матушкино хлебосольство, объяснив, все в том же неприступном тоне, что она разогретого не кушает и чаю не пьет, что для нее сейчас сварят кофе в ее кофейнике, а пока… она в это время обратилась к Петру Ивановичу и сказала:
– Послушай, мужик, у тебя есть что-нибудь завтракать?
– Матушка, – отвечал, выгибаясь, Петр Иваныч, – у меня сию минуту индюк в печи сидит, – на станцию для ремонтеров жарил, да если твоей милости угодно, мы тебе его подадим, а они подождут.
– Давай, – приказала генеральша.
Наш Борис тряхнул чубом и еще с большим ожесточением стал глотать остывающий чай. И мне и Борису показалось, что генеральша приказала подать индюка единственно затем, чтоб унизить этим нас, занимавших в комнате лучшее место, но скромно подкреплявшихся чаем и разогретыми пирожками. Все мы были немало переконфужены этим начинавшим подавлять нас великосветским соседством и нетерпеливо ждали появления индюка, в надежде, что вслед за тем гости наши покушают и уедут.
Наконец, явился и он. Как теперь его помню: это был огромный, хорошо поджаренный, подрумяненный индюк на большом деревянном блюде, и в его папоротку был артистически воткнут сверкающий клинок большого ножа с белой костяною ручкой. Петр Иванович подал индюка и, остановясь, сказал:
– Прикажете раскроить?
– Нет, пожалуста, пожалуста… твоих услуг не надо, – отвечала генеральша.
Петр Иванович, не конфузясь, отошел в сторону.
На столе запылал кофейник, и генеральша обратилась к дочерям с вопросом, чего кому хочется. Ни одной не хотелось ничего. Надо помнить, что это были те времена, когда наши барышни считали обязанностью держаться неземными созданьями и кушали очень мало, а потому генеральша только и могла отрезать от индюка одно крылышко. Это крылышко какая-то из девиц подержала в руках, покусала и бросила на тарелку. Затем лакей доложил, что карета готова, и чопорные гости стали собираться. Но тут произошла престранная история, впервые поколебавшая мое высокое понятие о генеральшах.
Петр Иванов явился с огромными счетами, начал выкладывать за теплоту и за светлоту и вдруг потребовал за жареного индюка семнадцать с полтиной (конечно на ассигнации).
Генеральша так и вскипела.
– Чту ты, чту ты! Да где же это за индюка семнадцать с полтиной? Этак и за границей не дерут.
– Нам, сударыня, заграница не указ; мы свой расчет держим.
– Да мы твоей индюшки и не съели: ты сам видишь, я одно крылышко от неё отломила.
– Как вам угодно, – отвечал Петр Иванов, – только я ее теперь никому подать не могу. Как у нас русский двор, то мы, сударыня, только целое подаем, особенно ремонтерам, потому как это господа завсегда строгие.
– Ах, какой же ты мошенник! – закричала генеральша.
Петр Иванов просил его не порочить.
– Нет, скажите Бога ради, мошенник он или нет? – обратилась генеральша заискивающим тоном к моей матери.
Мать промолчала, а Петр Иванов положил на стол счеты и вышел.
– Я не заплачэ, – решила генеральша, – ни за что не заплачу, – но тут же и спасовала, потому что вошедший лакей объявил, что Петр Иванов не выпускает его с вещами к карете.
– Ах, боже мой, разве это же можно? – засуетилась генеральша.
– Торговаться вперед надо, – отвечал ей поучительно Борис.
– Но, мой друг, пойди, уговори его. Вы позволите?
Мать позволила, Борис пошел, долго кричал и вернулся с тем, что менее пятнадцати рублей не берет.
– Скажите, что же мне делать? – засуетилась снова генеральша.
Мать моя, зевая и закрывая рот рукою, отвечала генеральше по-французски, что надо заплатить, и добавила, что с одного ее кузена на Кавказе какие-то казаки на постоялом дворе потребовали пять рублей за пять яиц и, когда тот не хотел платить, заперли его на дворе.
– Неужели это может быть и со мною? – воскликнула генеральша и, заливаясь слезами, начала упрашивать Петра Иванова об уступке, но Петр Иванов из пятнадцати рублей не уступил ни одной копейки, и деньги эти ему были заплачены; генеральша, негодующая и заплаканная, стала прощаться, проклиная Русь, о которой я слышал за границей одни нежные вздохи.
– Возьмите же по крайней мере с собою этого индюка: он вам пригодится, – сказала моя мать генеральше.
Растерянная генеральша с радостию согласилась.
– Да, да, – заговорила она, – конечно, жаркое пригодится.
И с этим ее превосходительство, остановив за руку Петра Иванова, который хотел уносить индюка, сказала ему:
– Позволь, позволь, батюшка: ты деньги получил, а индюк мой. Дай мне сахарной бумаги, чтобы завернуть.
Петр Иванов отказал, но мать встала с своего места, пересыпала рубленый сахар из бумажного картуза в холщовый мешочек и передала ее Борису, который тут же мастерски увернул индюка и вручил его непосредственно самой генеральше. Встреча с этою гордою дамой, ее надутый вид и метаморфозы, которые происходили с нею в течение нескольких минут, были для меня предметом немалого удивления.
С этих пор я при виде всякого земного величия постоянно не мог отучиться задавать себе вопрос: а как бы держало себя это величие пред индюком и запертыми воротами?
Это невинное событие преисполнило юную душу мою неулегающимися волнами сомнения и потом во многих случаях моей жизни служило мне соблазном и камнем преткновения, о который я спотыкался и довольно больно разбивал себе нос.
Тотчас по отъезде генеральши в нашей компании начались на ее счет самые злые насмешки, из чего я тогда же вывел для себя, сколь невыгодно выходить из собрания первым, а не последним. Из этой же беседы мне впервые уяснилось, что такое называется чванством, фанфаронством и другими именами. Но в конце этого разговора матушка, однако, обратила Борисово внимание на то, что хорош же, мол, однако, и твой Петр Иванов, – какой он мошенник! – Борис по этому поводу пустился в бесконечные рассказы о том, что придорожному человеку, а тем более дворнику никогда верить нельзя, будь он хоть самый честнейший человек, ибо на больших дорогах… Тут он начал рассказывать разные страсти, слушая которые я заснул.
+ развернуть текст сохранённая копия
+ развернуть текст сохранённая копия
zvoha
