Мне сложно написать про «Чуму» хорошо и как надо: для этого ее нужно (и хочется) прочесть минимум дважды, а у меня нет времени на второй раз. У меня и на первый-то не было времени. Каждый раз, переворачивая страницу, я чувствовала укол вины. Это был нехуевый такой, я вам скажу, сеанс иглоукалывания. На тыщу страниц в пдф. На двое суток, включавших экзамен, контрольную и парочку дедлайнов.
Под катом – обрывочные, возможно – немного спойлерные, наверняка – очень субъективные ощущения от. Перед тем, как открыть тег, я могу сказать только одно: почитайте «Чуму в Бедрограде», это охуенная книжка, просто охуенная.


*
Если я правильно понимаю, у читателя ни одна сторона не должна была вызывать однозначных симпатий; вот тут-то я проебалась. Конкретно и безысходно. Шесть сотен страниц Загера все еще в моей голове, я все еще в восторге от этого симбиоза (=непрерывных военных действий) town & gown, и нетрудно догадаться, за кого я болею.
Извините, но — лирическое отступление:
Понимаете, Оксфорд, 14 век, они там подрались в кабаке, — горожане со студентами. В день святой Схоластики (привет, курсовая, я про тебя помню). Закончилось дело погромом студенческих кварталов и 62 трупами, после чего Эдуард III приговорил город на протяжении 500 лет выплачивать университету штраф. И дальше я просто процитирую, там великолепно:
«С тех пор каждый год в день св. Схоластики бургомистр Оксфорда в сопровождении 62 горожан совершал свой «путь в Каноссу». После поминальной мессы в церкви св. Девы Марии представители города передавали вице-канцлеру университета надлежащую часть выплаты – по одному серебряному пенни за каждого убитого студента. Лишь в 1825 году символический покаянный долг был наконец зачтен. Демонстративное примирение состоялось 10 февраля 1955 года: бургомистр стал почетным доктором университета, а вице-канцлер последнего – почетным гражданином города».
На такой хэппи-энд я, конечно, даже не рассчитывала, но университет. Университет. У университетов бывают бордели (да, в этой галактике тоже). Бордели и библиотеки. Что еще нужно.
*
Очень понравилось, что те, кто умер, умерли правильно, вовремя, и вообще, что уж там, идеально. Очень понравилось, что все остальные не умерли. Now kiss, судорожно приговаривала я на протяжении последних не помню там скольких страниц, но конец… Ну, конец. Охуительно печальный (по моим личным внутренним меркам), но тоже вполне… правильный.
*
Приятно было узнать, наконец, кто такой Габриэль Евгеньевич, о котором я уже где-то год периодически читаю в твиттере Анмориса.
Но, к сожалению, он не вызвал у меня практически никаких эмоций. У меня стойкий иммунитет к Габриэлям Евгеньевичам: один такой кантовался у меня пару месяцев, весь в манжетах и кружевах; разбил пару сердец, раскидал по всем горизонтальным поверхностям полупустые пачки ментоловых сигарет и уехал, оставив мне на память нежно-салатовые чулки. По этой и ряду других причин я больше никогда, никогда не смогу воспринимать таких людей всерьез.
*
Персонажи все хороши, некоторые так просто великолепны, но никакого особенного сопереживания ни с кем не сложилось. Зато на протяжении всего текста невероятный восторг вызывала вселенная. Все эти реалии, традиции, термины, разбросанные намеки на географию и историю мира, дурацкие имена и названия, о боже, они такие охуенные. Они складываются в такую цельную, естественную, логичную картину мира. На мой взгляд, это – самое крутое, что есть в книге (не считая, разве что, Охровича и Краснокаменного).
*
И немного о курсовой. Раньше, увидев в процессе перевода очередной локальный синтаксический пиздец, я говорила автору: Francisco, go home, you’re drunk. Теперь вместо этого я говорю «Франциск, КУПИ СКОПЦА», и как-то легче становится на душе. Принудительный оптимзм, все дела.