Алябьевскому "Соловью" в классе где-то шестом ДМШ я безвозвратно предпочла вот этот романс. "Нищая". Строки Беранже, изменившего на сей раз своей блистательной иронии, о просящей милостыню блиставшей когда-то актрисе. Перевод Дмитрия Ленского - актера и сочинителя водевилей -оказался для Алябьева предпочтительнее прекрасной версии Василия Курочкина. Он просто был лаконичнее - стих Ленского. Через много-много лет после школьного курса русской музыкальной литературы 19 века, в Израиле, я услышала имя современного греческого композитора Маноса Хаджидакиса, к счастью, не превращенного превратностями судьбы на многочисленных каверах в израильской песенной палитре в надпись "музыка народная". В песне "Noble dame" Хаджидакиса поется почти о том же, о чем и в алябьевской музыкальной версии строк Беранже. Почти о том же. Т.к., во времена века 19-го актрис благородными дамами не считали и не величали. А так - судьбы один в один.

Фото

Дальше

Ситуация кажется совершенно невероятной, особенно если взглянуть на соседние позиции: только что экранизированная сентиментальная мелодрама "Один день"; очередной роман известного автора фэнтези Терри Пратчетта; "Шпион, выйди вон!" - давний роман классика шпионского жанра Джона Ле Карре, тоже только что превращенный в очень удачный фильм; и, конечно же, неизбежная подборка книг по кулинарии и диете.

Невиданный всплеск интереса к военной эпопее полувековой давности вызван восьмичасовым радиоспектаклем на "Радио 4 BBC", главный редактор которого Марк Дамейзер убежден в том, что это "лучший роман ХХ века".

Парадокс состоит в том, что в то время, как в Британии интерес к Гроссману растет, в России о нем почти забыли, отмечает BBC.



То, что происходит с книгой Гроссмана в Британии сейчас, сродни тому, что происходило с этой книгой чуть больше 20 лет назад в еще тогда не развалившемся СССР, когда в перестроечном 1988 году роман был впервые опубликован - после почти 30-летнего запрета.



Газеты полны рассказов о судьбе писателя - военного журналиста, решившего воспроизвести в грандиозной эпопее страшный опыт: и свой собственный, и увиденный вокруг, и услышанный в рассказах других. Авторы подчеркивают, что он сознательно пошел по пути "Войны и мира" и даже название своей книге дал такое же величественно-эпическое.



Критики напоминают захватывающую, детективную судьбу романа: как главный редактор журнала "Знамя", получив рукопись, немедленно передал ее в КГБ, как оставшиеся у автора экземпляры арестовали - изъяли прямо из дома писателя.



Вспоминают о зловещем обещании главного идеолога партии Михаила Суслова, что роман будет опубликован в СССР не раньше чем через 200-300 лет; о героических усилиях друзей Гроссмана Семена Липкина, Андрея Сахарова и Владимира Войновича, благодаря которым один экземпляр рукописи был спасен, переснят на пленку и вывезен за границу, где и был впервые опубликован в 1980 году.



Наконец, британцам рассказывают, как Василий Гроссман отчаянно боролся за судьбу своей главной книги и понял, что борьба - увы - бесполезна. Писатель умер в 1964 году в возрасте 59 лет, так и не увидев ее выхода в свет.