10 самых жутких изобретений начала ХХ века, предназначенных для ухода за детьми пост с сайта: Интересный мир

Сказать правду, так она сегодня сильно устала. Хотя признаваться в этом Итаре не хотелось даже самой себе: ни вслух, ни мысленно. Но в голове слегка гудело, словно её оккупировал многочисленный и явно рассерженный пчелиный рой. Поясницу ломило, не так чтоб очень сильно, но весьма неприятно. Руки малость одеревенели, ступни ног еще не горели, но всё же уже тлели, будто девушка стояла босиком на почти погасших углях. А задница прямо так и напрашивалась самовольно плюхнуться на что-либо плоское и желательно уютное. В чем ей было категорически отказано хозяйкой: мягких диванов и удобных кресел в конюшне и ближайших окрестностях не наблюдалось. Так что потерпит еще некоторое время, а там уж Итара и до собственной кроватки доберется, где оттянется в прямом и переносном смыслах до самого утра по полной программе.

Зато настроение, несмотря на усталость, оказалось приподнятым. Мысли колдовки витали беззаботными пташками среди редких облачков, нежась под последними лучиками солнца, наполовину уже скрывшегося за кромкой горизонта. В душе мерно колыхалось мягкими волнами бескрайнее лазоревое море умиротворения. Сердечко ритмично отстукивало непритязательно-спокойный мотивчик: тук, тук-тук, тук, тук-тук. А в мыслях, аккомпанируя биению сердца, звучала тихая мелодия. И губы девушки, изогнувшись в мечтательной улыбочке, в который уже раз едва слышно нашептывали припев настойчиво привязавшейся старинной песенки, неведомо какими путями прокравшейся из давно сгинувших во тьме Вечности веков прямиком в сознание:

А её сердце тук-тук-тук стучит, быстрей!

Когда она лишь думает о нём…

Ведь так хотела стоп-стоп-стоп сказать себе,

Свои чувства спрятать за замком...

А её сердце тук-тук-тук стучит, быстрей!

Когда он просто смотрит ей в глаза...

Уже не в силах стоп-стоп-стоп сказать себе,

Она бесповоротно влюблена!*

(*Примечание авторов. Песня 5staFamily - Тук-тук.)

Итара вылила последнее ведро воды в один из многих бочонков у ворот конюшни, наполнившийся теперь её стараниями до краев. Смахнув со лба выступившие мелкие бисеринки пота, колдовка прошла внутрь помещения и еще раз придирчивым взором осмотрела стойло, приготовленное к приему гостей последним. Не упустила ли чего? Вроде бы, нет. Сделала всё, что требовалось: пол подметен, свежие опилки насыпаны ровным слоем, ясли полны овса. И даже окно, расположенное на двухметровой высоте, добраться до которого девушка всё-таки умудрилась, уподобившись бродячим акробатам – протерто от скопившегося там толстенного слоя пыли. Вполне можно гордиться собой. А еще не помешает умыться перед отправкой на заслуженный отдых.

Продолжая негромко напевать, Итара бодро, насколько позволяла усталость, направилась обратно к той бочке, в которую только что выплеснула последнее ведро чистой колодезной воды. В этой запасной конюшне кроме неё уже почти никого не осталось, лишь неразговорчивый помощник конюха Гаврох с угрюмой сосредоточенностью копошился в самом дальнем углу возле двери в шорную, разбираясь с упряжью. Старик Касим еще час назад уковылял к главной замковой конюшне, находившейся невдалеке от этой. Там дел гораздо больше накопилось, и его присутствие в их круговороте, как главного конюха Вороньего Холма, без сомнения предпочтительнее, чем здесь. Добровольные послушники незамедлили после его ухода наскоро доделать порученные им задания и разбежались. Вот и получилось так, что Итара оказалась самой сознательной, никуда не торопящейся, а потому уходит отсюда последней.

Девушка наклонилась над бочкой, зачерпнула пригоршню воды и выплеснула её на лицо. Освежающий холод влаги приятно взбодрил, даже в голове прояснилось – нудное гудение ослабло, отдалившись на задворки сознания. Но колдовке полученного облегчения показалось маловато. Она левой рукой собрала растрепанные волосы в хвост на затылке, после чего смело погрузила лицо в бочку. На миг Итаре почудилось, что она из жаркого летнего вечера выскочила нагишом прямиком в студеную зиму, точно из бани да в сугроб, настолько вода обожгла кожу ледяным прикосновением. Даже мурашки по спине пробежали. Но зато усталость как веником смахнуло, точно она пыль на пороге. Может так и есть на самом деле? Пыль на пороге жизни…

Не упустив возможности побаловаться, колдовка не выныривала долго, пока в легких оставался воздух, пуская пузыри и наблюдая краем глаза, как они серебристыми переливчатыми шариками стремительно уносятся вверх, на свободу. Когда девушка уже наигралась досыта, а пузыриться стало больше нечем, бочку накрыла густая тень. Итара стремительно разогнулась, быстро смахнув ладонями капли с лица и жадно вдыхая воздух.

Конь заржал неожиданно. Хотя и не очень громко, но зато так близко – едва ли не в ухо колдовке, - что она вздрогнула, рефлекторно дернувшись в сторону. Позади тут же в несколько голосов весело загоготали, а спустя секунду в спину девушки, под правую лопатку чем-то больно ткнули: или кончиком плети, или ножнами.

- Зови своих дружков, и принимайте лошадей, - властным баском пророкотало сверху. - Напоить, накормить, почистить. И гривы не забудьте расчесать! А то знаю я вас, лодырей: так и норовите от работы улизнуть. Подальше от дел, да поближе к кухне, дармоеды.

Пока Итара оборачивалась, с десяток всадников успели соскочить с лошадей на землю. Путь они, похоже, проделали немалый. По лицам сразу видно, с каким удовольствием стоят на своих двоих, а не продолжают терзать задницы о седла.

Человек семь из прибывших определенно опытные вояки. Их трудно не узнать по специфичной амуниции, крепкому телосложению и бесстрастным выражениям лиц. А вот пятеро других выделялись из общей массы, хотя каждый и по-своему.

Один – чародей неопределенного возраста с блеклыми, будто пустыми или малость остекленевшими глазами под тонкими полосками белесых бровей и с ресницами такого невнятного цвета, что их и не видно почти. Лицо худое, со впалыми щеками, да ко всему прочему сильно вытянутое в нижней половине. Острый, нагло выпирающий вперед подбородок, красоты не добавлял, и без него образина еще та! Непропорциональная и отталкивающая. Да и то, как маг неприветливо и хмуро зыркал по сторонам, стремительно перебегая колючим взглядом с одного объекта на другой, точно с минуты на минуту ждал нападения заклятых врагов, притаившихся в засаде, не располагало к близкому с ним общению. Пусть уж лучше сверкает очами поодаль! А то еще своим злющим взглядом подожжет одежду на тебе ненароком. А может и специально это сделает?

Второй – шептун, и по всем признакам не простой, а один из Посвященных, что сразу видно по черной мантии, искусно расшитой крохотными звездочками с тонкими длинными лучами, опутавшими одежду, будто прилипшая паутина. У этого, не в пример чародею, взгляд прямой, внимательный и заранее участливый, хотя ты ему еще ни слова не сказал о своем житье-бытье. На малость пухленьких губках блуждает призрак улыбки, а полненькие румяненькие щечки украшены смешливыми ямочками. Отливающая рыжиной бровь изогнута в немом вопросе. Этот явно чего-то хочет немедленно спросить, да не получается: нужно рамки приличия соблюсти. Не он тут главный – не ему и разговор начинать.

Трое других – однозначно вельможи. Разные по возрасту, телосложению и выражениям лиц, но единые в стиле одежды. Иначе как богатым, этот стиль и не охарактеризуешь. Разве что можно дополнить, что богатым до нескромности.

Ближний из сиятельных, тот, который так больно ткнул Итару концом плети под лопатку, ростом не вышел – всего на три пальца выше колдовки. Правда, недостаток роста вполне компенсировался хорошо сложенной фигурой: этакий кряжистый крепыш, точно свеженький гриб-боровик. Вот только выражение лица у мужчины слишком уж неприятное: надменно-нахальное, с немалой примесью неприкрытой злости в карих глазах, презрительно сузившихся до узких щелочек.

- Ну, что рот разинула, ворона желтоглазая? Бери коня и веди в стойло, - вельможа небрежно кивнул головой в сторону светло-солового красавца-скакуна, забавно прядающего ушами, будто прислушивающегося к разговору, и повелительно протянул уздечку Итаре. – Долго еще глазищами хлопать собираешься? У вас тут в крепости все такие тупые или ты особенная?

Душу колдовки, не привыкшей к такому обращению, мгновенно затопила ответная злость. Дыхание участилось, в висках застучала молоточками яростно пульсирующая кровь, а руки сами собой сжались в кулачки. И ей стоило немалых трудов подавить в себе эту вспышку гнева, не дав ей вырваться наружу необдуманным действием, о последствиях которого она потом наверняка пожалеет. Постаравшись успокоиться, девушка глубоко вздохнула и лишь затем ответила, так и не взяв протянутую узду. Даже более того, она едва ли не демонстративно отступила на полшага назад, а руки спрятала за спину. ”Из надменных наглецов спесь нужно выбивать с первой минуты общения, потом уже поздно будет артачиться. Однажды привыкнув погонять, они впоследствии малейшее возражение воспримут, как личное оскорбление”, - вспомнились Итаре слова Дайчи на одном из уроков по психологии. “Тем более, когда нахал пытается командовать тобой у тебя же в доме”, - мысленно дополнила наставницу смышленая ученица. Правда, чтобы чуть смягчить свой ответ на явную грубость, колдовка чуточку склонила голову на краткий миг, вроде как поприветствовав гостей, наверняка прибывших на церемонию посвящения аж из Нижгорода – столицы одноименного княжества. А вот потом, выпрямившись, ответила, глядя на вельмож спокойно, без тени раболепия, без боязни, но и без особой злости в глазах. Да и голос Итары звучал на удивление ровно, точно она своему однокласснику объясняла, почему ей больше нравится сливовый сок, а не яблочный.

- В замке Вороний Холм рады гостям, приехавшим с добрыми сердцами и чистыми помыслами. Но у нас здесь нет слуг, чтобы ухаживать за вами и вашими лошадьми. Так что будьте добры заботиться о своих скакунах сами, если они вам дороги, конечно. Я - не конюх, а всего лишь одна из учениц, помогавших приготовить конюшню к приему гостей. Теперь там порядок, и есть всё необходимое для ваших любимцев. Располагайтесь! А мне пора…

Колдовка мягко улыбнулась на прощание и сделала два шага, намериваясь уйти. Но не тут-то было! Этот надменный индюк ухватил её за локоть, вцепившись своей пятерней с такой силой, словно намеривался тут же сломать девушке руку, если она сделает еще хоть шаг в сторону. И зашипел злобно, но так громко, что его услышали все присутствующие:

- Стоять! Ты что, соплячка ублюдочная, не поняла, кто перед тобой?!

Зря он решил откровенной грубостью приправить свою непомерную наглость. Тут уж Итара не смогла совладать с ответной злостью и так рванула локоть в сторону, что и сама едва не упала, да и вцепившегося клеща чуть следом не повалила. Но зато успешно освободилась от мертвой хватки. Отделается парой синяков на руке, что не так уж страшно. А вырвавшись, колдовка резко развернулась лицом к непонимающему вежливого обращения вельможе и, так же как он, громко прошипела в ответ:

- Я не слепая и не глупая! С первого взгляда прекрасно поняла, кто передо мной: столичный хам из княжьего дворца! Тот, который думает, что если у него кошель под завязку забит монетами, так значит все встречные-поперечные только и мечтают поплясать под его дудочку. И жизнь, видимо, пока еще ни разу не припечатала его наглую рожу о стену, чтоб выбить дурную мысль из головы. Но не огорчайся, это развлечение у тебя еще впереди. Есть зачем продолжать жить…

- Да я тебя!... – плеть в руке побагровевшего от гнева вельможи стремительно взметнулась в быстро темнеющее небо.

- А ну угомонись, Ярик! – звонкий голос самого молодого из шикарно разодетых гостей заставил руку спутника остановиться в пиковой точке замаха, так что девушке даже не пришлось применять на практике свои знания рукопашного боя, к чему она внутренне уже приготовилась. Плетью, конечно, огребла бы, тут увернуться сложно, слишком мало времени оставалось для маневра. Но и нос этому нахалу Итара в ответ без излишних душевных терзаний расквасила бы напрочь, всмятку. А дальше будь, что будет! С остальными она однозначно не справится, но еще одному, а то и двум настроение ухитрилась бы поменять на куда менее довольное судьбой. – Не у себя на подворье слуг гоняешь. Приехал в гости – уважай чужие обычаи. Тем более и так прекрасно видно, что девчонка уже умоталась сегодня за день от работы.

Ярик медленно опустил плеть, будто нехотя подчинившись приказу, а не просьбе. Злобно искоса зыркнув на колдовку, он посчитал, что последнее слово всё равно должно остаться за ним. Презрительно сплюнув под ноги, вельможа глухо прорычал:

- Лярва желтоглазая! Чтоб тебе вши косы заплетали!

- Пусть они сперва твою бороду в порядок приведут. Хотя бы расчесать не помешает. А хорошо попросишь своих нательных любимцев, так они тебе её и подстригут не хуже столичного цирюльника, - не осталась в долгу Итара, вызвав многочисленные улыбки на лица державников. Один из княжьих ратников даже подмигнул ей озорно, и скрытно показал сжатый кулак с задорно торчащим вверх большим пальцем.

Вельможа окончательно и бесповоротно побагровел, вскипая, разве что пар из ушей не повалил густыми клубами. Но ничего необдуманного сделать ему вновь не позволили. Между колдовкой и вулканом ярости уверенно вклинился хоть и самый молодой, но, по всей видимости, и самый главный из приехавших гостей.

- Еще раз говорю: остынь и успокойся! – и тут же сменив тон на мягкий, дружеский, вельможа добавил: - Сам виноват, Ярик. Ну зачем было задирать её? Разве девчонка что-то тебе должна? Или она уже успела лично тебе сделать нечто плохое, о чем я не знаю? Эта колдовка всего лишь отвечает взаимностью на твое, мягко скажем, не очень правильное поведение. И отвечает, замечу, вполне достойно. Её за одно только это уже уважать можно, не говоря про отсутствие страха перед нами. А в сообразительности и бойкости язычка ей точно не откажешь.

- Языкастая – без сомнения, - понуро согласился Ярик, заметно успокоившись. – Но о моем уважении к этим…, - он на миг запнулся, подбирая слово, - нелюдям – забудь! Пусть радуются, что их самих к монстрам, с которыми они борются, не причисляю со всеми вытекающими последствиями.

- Твое мнение о колдовцах ни для кого секрета не составляет, хотя я с ним не могу согласиться, - молодой успешно оттеснил девушку на безопасное по его мнению расстояние от своего спутника. Посчитав задачу выполненной, он повернулся вполоборота к ней и, чуточку нахмурив брови при одновременной скупой улыбке, вскользь пробежавшейся по несколько полноватым губам, задумчиво произнес: - Ты можешь идти, куда собиралась, раз не хочешь “сплясать перед нашими кошелями”. Точно нет желания помочь?

- Теперь уже точно нет, - колдовка спокойно выдержала пристальный взгляд пронзительно черных глаз, смотревших на неё с едва заметной насмешкой, сверкнувшей искорками в глубине зрачков. – Вы мужчины взрослые и видные – значит, самостоятельно управитесь с нехитрой задачкой. Тем более вас ждали, и всё возможное уже приготовили заранее.

Итара отвернулась от молодого и, чего скрывать, вполне привлекательного вельможи, сделав шаг к дорожке, убегавшей под сенью курчавых березок к цитадели. Взгляд девушки случайно скользнул по фигуре третьего вельможи, так и не проронившего пока ни слова, но с нескрываемым интересом прислушивавшегося к происходящему. Возраст его наглядно отражался почти сплошь серебристой бородой, доходившей ему до середины груди. Волнистые волосы, ниспадавшие до плеч, тоже выбелены сединой не меньше, чем бородища. Да и морщины, исполосовавшие худое, скуластое лицо, точно борозды пашню, подтверждали, что этого вельможу смело можно почетно величать старцем. Но не о преклонные года споткнулся взгляд Итары. Эка невидаль! А вот правая рука вельможи, попавшись на глаза колдовке, вызвала у неё и вовремя подавленный возглас удивления, и откровенное сочувствие вплоть до крайней степени жалости. Кисть, выглядывавшая из рукава камзола, была темной почти до черноты, вся сплошь покрыта застарелыми рубцами и шрамами, и выглядела такой изуродованной, словно её долго жевал-пережевывал страшный монстрюга едун. Да не понравилась она даже ему, вот и выплюнул недоеденной. И торчащие вразнобой и враскорячку пальцы, застывшие в своей мертвой неподвижности, скрюченные, словно их суставным штормом покорежило, одним своим видом мигом вызвали слезную пелену на глаза Итары. Резко остановившись, будто налетела на невидимую преграду, она сказала:

- Вот дедуле я могла бы и помочь, если…

- А вот дедуля как раз и сам управится, не впервой, - старец неопределенно хмыкнул в бороду, изогнув тонкие сухие губы в скупой усмешке. – Иди отдыхать.

Он хлопнул здоровой рукой свою лошадь по крупу и ткнул указательным пальцем в направлении входа в конюшню. Животина искоса бросила на него взгляд, тряхнула гривой и, фыркнув, неспешно направилась под крышу, помахивая богатым хвостом. Вельможа, лукаво сверкнув серыми глазами, последовал за ней. Поравнявшись с немного удивленной колдовкой, он весело поинтересовался, сделав акцент на последнем слове:

- Как тебя зовут-то, внучка?

- Итара, - запоздало смутившись смороженной ею невероятной глупостью, негромко ответила девушка, потупив взор. – Простите, я не хотела…

- Итара, значит? Хорошо, я запомню, как зовут мою свеженайденую родственницу. Ну что встала? Тебе же сказали: иди отдыхать!

“Неспроста старикан моим именем заинтересовался”, - мысли колдовки текли неспешно, с ленцой, под стать её прогулочному шагу по аллее, накинувшей на себя сумеречную шаль. Яркий свет огромной луны, занявшей, казалось, половину неба, с трудом пробивался сквозь плотный занавес березовых крон. Вокруг застыла студнем тишина, разбавленная чуть слышным шуршанием листвы под легким освежающим ветерком. – ”Наверняка такие крутые шишки самому архилиту Галману нажалуются на моё поведение… Ну и пусть себе плачутся ему в жилетку на здоровье! Она ничего плохого не сделала, и Галман не станет её наказывать ни за что, ни про что, лишь бы только угодить столичным хлыщам. Он справедливый, и своих ”желтоглазых птенцов”, как настоящий коршун защищает, если требуется”.

Впереди высветилось главное здание крепости, подмигивающее огоньками многочисленных окон. И оно показалось девушке похожим на неведомое чудище, притаившееся посреди густого сумрака, вроде туши огромного паучищи с невероятным количеством жадных до добычи, ярко блестящих глаз. И с чего ей такие глупые фантазии в голову лезут? Наверное потому, что настроение всё же к концу дня окончательно испортилось. Другой причины для объяснения не находится.

Выйдя из-под тенистой сени аллеи на утоптанную площадку перед ристалищем, девушка остановилась, задумавшись. В таком скверном настроении отправляться к себе в комнату совершенно не хотелось. Азва вряд ли еще спит. А соседка сегодня не тот человек, кто улучшит настроение, и с кем мечталось поскорее увидеться. Она с самого утра это уже неоднократно продемонстрировала. И раньше-то Азва не отличалась особливой душевностью, но в последние дни и вовсе как с цепи сорвалась, став настолько язвительной, желчной и дерганной по каждому пустяку, что хоть срочно просись к кому-нибудь на временный постой, лишь бы от неё подальше. Да лучше уж даже на охапке сена на полу конюшни переночевать, чем в одной комнате со стервозной однокурсницей. Но и столбом торчать посреди крепости приятного мало.

И тут колдовка вспомнила, что Астик сегодня до полуночи дежурит в Сторожевой башне. И друг даже специально Итару приглашал заглянуть к нему в гости, если ей не лень будет. Лень, конечно, карабкаться на самую верхотуру, но зато приятная компания после восхождения обеспечена. И заодно время скоротает, а потом можно смело отправляться к себе в комнату. Какой бы язвой Азва ни была, но поспать она страсть как любит. Долго дожидаться возвращения припозднившейся соседки не станет, даже если остались в душе несколько лишних капелек невыпущенного в течение дня яда. Отложит свои подначки-укусы на завтра, выплеснув с самого утра на Итару удвоенную порцию ехидства. Ну и рогач ей в помощь, дрягва – в подружки, а глык -  в законные мужья! Не впервой. Итара уже настолько привыкла за последние три месяца к странно-непонятному поведению одноклассницы , что просто перестала обращать на Азву особое внимание. Пущай бесится, авось когда-нибудь догадается саму себя за зад укусить, глядишь, и полегчает девчонке. Если, конечно, не скопытится от чрезмерной дозы собственного яда.

Колдовка решительно повернула направо, устремившись к громаде Сторожевой башни, темнеющей относительно невдалеке. Она располагалась на изломе крепостной стены и имела оригинальную, отличающуюся от всех других двенадцати башен, конструкцию: прямоугольную с внутренней стороны замка, и сильно выступающую вперед круглую наружную часть. Да и вверх эта древняя постройка, согласно легендам доставшаяся нынешним хозяевам вместе с остальным замком по наследству аж от самих перволюдов, построивших эту крепость в пору расцвета своей ныне сгинувшей цивилизации, взметнулась повыше всех остальных. На целых тридцать аршин над землей. А так как башня стояла и без того на вершине Вороньего Холма, то обзор с неё на близлежащие окрестности открывался исключительный.

Добравшись всего-то до третьего яруса по крутым ступенькам узкой винтовой лестницы, Итара уже запыхалась. На пустынной площадке этажа она остановилась, подойдя к бойнице, чтобы отдышаться и подставить раскрасневшееся лицо под ласковое дуновение ветерка. Сверху, одновременно и снаружи, и со стороны лестницы, послышалась приглушенная расстоянием мелодия. А следом за ней и тихое напевное “мычание”. Мычание потому, что слов исполняемой в полголоса песни отсюда не разобрать. Да и накладывался звук сам на себя слоями. Снаружи он лениво вползал через бойницу, растрёпанный игривым ветерком, а внутри башни скатывался на колдовку сверху из-под полукруглого свода лестницы, раздробленный эхом на бесформенные осколки. Астик, оказывается, на ”боевом посту” развлекался на всю катушку, прихватив на дежурство свою излюбленную забаву - семиструнку, которую сейчас и терзал. Надо отдать должное, терзал он её ловко и умело, можно даже сказать, что душевно. А вот с пением дела обстояли похуже. Нет, слушать вполне можно, это факт. Но и другой факт тоже очевиден: популярным бродячим бардом юноше никогда не стать, если не случится чуда. Или если замковый алхимик Ягор не поспособствует, намутив в своей лаборатории хитрое зелье, придающее голосу чистоту, звучность и …силу.

Колдовка добродушно усмехнулась, откинула с лица прядь волос, попытавшуюся залезть ей в рот, но оказавшуюся не вкусной, и, мысленно поблагодарив ветер за возможность чуточку остудиться, с горестным вздохом направилась дальше. Осталось подняться на последний уровень, на дозорную площадку, выше которой размещался только набатный колокол, прозванный ребятами Молчуном. На их памяти им еще ни разу не воспользовались, что несомненно радовало, но и зарождало сомнения: а умеет ли вообще этот колокол звонить? Многих так и подмывало попробовать заставить его пару-тройку раз рявкнуть во всю мощь. Но переполошить всю округу, а потом и огрести по шеям по самое не балуйся, так никто и не решался.

Добраться до дозорной площадки сложнее всего. Количество ступенек между последним и предпоследним ярусами башни почти такое же, что Итара уже одолела. Да и высота каждой из них почему-то на целую ладонь больше, чем на предыдущих лестницах. Идти крайне неудобно. Если раньше девушка просто шагала вверх, что немного утомительно, то теперь складывалось впечатление, будто ей приходится самой себя еще и подталкивать сзади. И даже поручень, отполированный бесчисленным множеством ладоней до темно-матового блеска, вьющийся спиралью справа по стене - слабое утешение для уставших за день ног. С другой стороны – лишняя тренировка. Разве не должны колдовцы стойко переносить тяготы и лишения доставшейся им непростой жизни? Еще как должны! Если и дальше жить хочется…

- Так вот значит, как ты тут службу тянешь, воин?! – девушка, перед последним рывком заранее отдышавшись и отдохнув после утомительного восхождения, резво преодолела оставшиеся десять ступеней, неожиданно для друга выпрыгнув из темноты лестничного пролета на залитую лунным светом дозорную площадку. – А ну встать! Смирно! Руки по швам!.. Вольно. Упал, отжался.

- Ты всё-таки не поленилась сюда вскарабкаться, Итка? Молодец! – ничуть не удивившись, и даже не вздрогнув, Астемий расплылся в широкой улыбке, убрав с колен семиструнку и прислонив её к стене. – Есть хочешь? Держи, это твоя награда за проявленную самоотверженность при спасении лучшего друга от смертельной …скуки.

Колдовка ловко поймала брошенное ей большущее краснобокое яблоко, невесть откуда появившееся за миг до этого в руках юноши. Может быть он всё время держал его спрятанным в рукаве наготове? Но как тогда Астик умудрялся на семиструнке бренчать? Да какая собственно разница?! Есть Итара и вправду хотела. Или только поймав яблоко, захотела? Еще одна загадка. Но менее вкусным и желанным плод от тайн психологии не стал. Девушка немедленно вгрызлась в кисловато-сладкое яблоко, сочное до умопомрачения.

- А ты как же? Голодным останешься? Товарища выручай, а сам зубы на полку клади, так что ли? – приблизившись к юноше, колдовка протянула ему надкусанное яблоко. – А ну-ка вгрызайся тоже! Астик, давай вместе его слопаем, пополам. А то мне одной стыдно хрумкать, оставив тебя без еды.

- Итка, хватит болтать! Жуй без разговоров, - юноша поднялся с корточек, легкомысленно отмахнувшись от предложения разделить трапезу. – Я это яблоко специально для тебя из Зимнего сада спёр. А за меня не переживай, сыт по маковку. До сих пор твой добавочный салат никак переварить не могу.

- Смотри, Астик, поймают тебя когда-нибудь с твоими похождениями по зимним садам да летним огородам, - добродушно усмехнувшись, подруга толкнула юношу плечом в бок и тут же вновь с удовольствием впилась зубами в уворованный плод. – Где ты еще не лазил в замке? Чердаки, крыши, подвалы и подземелья все проверил?

- Куда там! Даже малую часть не обследовал. Да чего я тебе рассказываю?! Сама что ли со мной, а чаще без меня не отыскиваешь приключений? Не тебе бы, Итка, мне нотации читать. Ты сама такая же любопытная… Ну поймают, и что с того? Даже уши не надерут за такую безвредную мелочь. А оно того стоит! Вкусное ведь яблочко? И вовремя я тебе его подкинул червячка заморить?

Колдовка благодарно кивнула головой, соглашаясь с другом. В его словах правды было побольше, чем в Апокрифе Изначальных.

- Да не читаю я тебе нотаций, Астик, - мягко проворковала девушка. – Просто не стоило за ним лезть, только для того, чтоб мне скормить. До завтрака с голоду не померла бы. Да и откуда тебе было знать, приду я сюда после конюшни или прямиком спать отправлюсь?

- Ита, я слишком хорошо тебя изучил за годы нашей дружбы, чтобы ошибиться, - юноша гордо выпятил грудь и замер, словно ожидая, когда подруга прицепит на неё наспех откованную медаль. Не дождавшись, он продолжил, чуть-чуть втянув её обратно: - Но это всё ерунда по сравнению с тем, что я тебе сейчас покажу. Смотри какая красотища!

Астемий ткнул указательным пальцем в сторону огромной Луны, висящей прямо перед ребятами. Обзор с дозорной площадки ничем не ограничивался, кроме стены по грудь взрослого человека. Надстройка с колоколом, одновременно служившая и остроконечной крышей Сторожевой башни, возвышалась над ними, поддерживаемая дюжиной каменных столбов шириной в полтора обхвата, украшенных спиралевидной резьбой, равномерно закручивающейся вверх.

- Мне иногда кажется, что стоит прыгнуть, оттолкнувшись посильнее, и можно за край Луны ухватиться, когда она так близко к нам. Удивительно большая, правда?

- Если схрумкать за один присест полмешка богатырских чудо-пилюль Ягора и запить их ведром “Молнии”, тогда точно допрыгнешь, - весело рассмеялась Итара. – И даже без разбега.

- Да ну тебя, Итка! – юноша и сам заулыбался. – Вот и поговорили. Я ей про красоту и романтику, а она…

- А что она?! – искренне возмутилась колдовка. – Она с тобой полностью согласна. Красотища!

Итара оперлась локтями на парапет, оглядывая окрестности. А потом указала на Серебрянку – реку, полукругом огибавшую холм на востоке и неспешно утекавшую широкой лентой на юг.

- А она и вправду словно серебряная при лунном свете. И даже искрится немножко.

Астемий пристроился рядышком с подружкой.

- Я же не просто так повадился сюда дежурить. А вон там, Итка, смотри… Да нет! На два пальца правее от дома кузнеца, и выше на ладонь, почти у кромки Мертвой дубравы. Видишь, какие-то странные огоньки блуждают? Порхают, точно мотыльки…

Так они развлекались еще почти целую свечу, пока Итара не начала отчаянно зевать, грозя свернуть себе челюсть набок.

Серия сообщений "Итара. Блеск Луны на острие меча":

Наша новая книга. После почти годичного раздумья мы с Таней решили, что главы этого произведения, как и всегда, будут выкладываться здесь по мере написания. На некоторое количество ошибок не обращайте внимания, все же это еще не окончательный вариант, а скорее уж черновой, не прошедший чистовой правки.

Часть 1 - Игорь Рябов, Татьяна Рябова - Блеск Луны на острие меча. Свиток 1
Часть 2 - Свиток 2
Часть 3 - Свиток 3
Часть 4 - Свиток 4
Часть 5 - Свиток 5
Часть 6 - Свиток 6
Часть 7 - Свиток 7
Часть 8 - Свиток 8
Часть 9 - Свиток 9

Сказать правду, так она сегодня сильно устала. Хотя признаваться в этом Итаре не хотелось даже самой себе: ни вслух, ни мысленно. Но в голове слегка гудело, словно её оккупировал многочисленный и явно рассерженный пчелиный рой. Поясницу ломило, не так чтоб очень сильно, но весьма неприятно. Руки малость одеревенели, ступни ног еще не горели, но всё же уже тлели, будто девушка стояла босиком на почти погасших углях. А задница прямо так и напрашивалась самовольно плюхнуться на что-либо плоское и желательно уютное. В чем ей было категорически отказано хозяйкой: мягких диванов и удобных кресел в конюшне и ближайших окрестностях не наблюдалось. Так что потерпит еще некоторое время, а там уж Итара и до собственной кроватки доберется, где оттянется в прямом и переносном смыслах до самого утра по полной программе.

Зато настроение, несмотря на усталость, оказалось приподнятым. Мысли колдовки витали беззаботными пташками среди редких облачков, нежась под последними лучиками солнца, наполовину уже скрывшегося за кромкой горизонта. В душе мерно колыхалось мягкими волнами бескрайнее лазоревое море умиротворения. Сердечко ритмично отстукивало непритязательно-спокойный мотивчик: тук, тук-тук, тук, тук-тук. А в мыслях, аккомпанируя биению сердца, звучала тихая мелодия. И губы девушки, изогнувшись в мечтательной улыбочке, в который уже раз едва слышно нашептывали припев настойчиво привязавшейся старинной песенки, неведомо какими путями прокравшейся из давно сгинувших во тьме Вечности веков прямиком в сознание:

А её сердце тук-тук-тук стучит, быстрей!

Когда она лишь думает о нём…

Ведь так хотела стоп-стоп-стоп сказать себе,

Свои чувства спрятать за замком...

А её сердце тук-тук-тук стучит, быстрей!

Когда он просто смотрит ей в глаза...

Уже не в силах стоп-стоп-стоп сказать себе,

Она бесповоротно влюблена!*

(*Примечание авторов. Песня 5staFamily - Тук-тук.)

Итара вылила последнее ведро воды в один из многих бочонков у ворот конюшни, наполнившийся теперь её стараниями до краев. Смахнув со лба выступившие мелкие бисеринки пота, колдовка прошла внутрь помещения и еще раз придирчивым взором осмотрела стойло, приготовленное к приему гостей последним. Не упустила ли чего? Вроде бы, нет. Сделала всё, что требовалось: пол подметен, свежие опилки насыпаны ровным слоем, ясли полны овса. И даже окно, расположенное на двухметровой высоте, добраться до которого девушка всё-таки умудрилась, уподобившись бродячим акробатам – протерто от скопившегося там толстенного слоя пыли. Вполне можно гордиться собой. А еще не помешает умыться перед отправкой на заслуженный отдых.

Продолжая негромко напевать, Итара бодро, насколько позволяла усталость, направилась обратно к той бочке, в которую только что выплеснула последнее ведро чистой колодезной воды. В этой запасной конюшне кроме неё уже почти никого не осталось, лишь неразговорчивый помощник конюха Гаврох с угрюмой сосредоточенностью копошился в самом дальнем углу возле двери в шорную, разбираясь с упряжью. Старик Касим еще час назад уковылял к главной замковой конюшне, находившейся невдалеке от этой. Там дел гораздо больше накопилось, и его присутствие в их круговороте, как главного конюха Вороньего Холма, без сомнения предпочтительнее, чем здесь. Добровольные послушники незамедлили после его ухода наскоро доделать порученные им задания и разбежались. Вот и получилось так, что Итара оказалась самой сознательной, никуда не торопящейся, а потому уходит отсюда последней.

Девушка наклонилась над бочкой, зачерпнула пригоршню воды и выплеснула её на лицо. Освежающий холод влаги приятно взбодрил, даже в голове прояснилось – нудное гудение ослабло, отдалившись на задворки сознания. Но колдовке полученного облегчения показалось маловато. Она левой рукой собрала растрепанные волосы в хвост на затылке, после чего смело погрузила лицо в бочку. На миг Итаре почудилось, что она из жаркого летнего вечера выскочила нагишом прямиком в студеную зиму, точно из бани да в сугроб, настолько вода обожгла кожу ледяным прикосновением. Даже мурашки по спине пробежали. Но зато усталость как веником смахнуло, точно она пыль на пороге. Может так и есть на самом деле? Пыль на пороге жизни…

Не упустив возможности побаловаться, колдовка не выныривала долго, пока в легких оставался воздух, пуская пузыри и наблюдая краем глаза, как они серебристыми переливчатыми шариками стремительно уносятся вверх, на свободу. Когда девушка уже наигралась досыта, а пузыриться стало больше нечем, бочку накрыла густая тень. Итара стремительно разогнулась, быстро смахнув ладонями капли с лица и жадно вдыхая воздух.

Конь заржал неожиданно. Хотя и не очень громко, но зато так близко – едва ли не в ухо колдовке, - что она вздрогнула, рефлекторно дернувшись в сторону. Позади тут же в несколько голосов весело загоготали, а спустя секунду в спину девушки, под правую лопатку чем-то больно ткнули: или кончиком плети, или ножнами.

- Зови своих дружков, и принимайте лошадей, - властным баском пророкотало сверху. - Напоить, накормить, почистить. И гривы не забудьте расчесать! А то знаю я вас, лодырей: так и норовите от работы улизнуть. Подальше от дел, да поближе к кухне, дармоеды.

Пока Итара оборачивалась, с десяток всадников успели соскочить с лошадей на землю. Путь они, похоже, проделали немалый. По лицам сразу видно, с каким удовольствием стоят на своих двоих, а не продолжают терзать задницы о седла.

Человек семь из прибывших определенно опытные вояки. Их трудно не узнать по специфичной амуниции, крепкому телосложению и бесстрастным выражениям лиц. А вот пятеро других выделялись из общей массы, хотя каждый и по-своему.

Один – чародей неопределенного возраста с блеклыми, будто пустыми или малость остекленевшими глазами под тонкими полосками белесых бровей и с ресницами такого невнятного цвета, что их и не видно почти. Лицо худое, со впалыми щеками, да ко всему прочему сильно вытянутое в нижней половине. Острый, нагло выпирающий вперед подбородок, красоты не добавлял, и без него образина еще та! Непропорциональная и отталкивающая. Да и то, как маг неприветливо и хмуро зыркал по сторонам, стремительно перебегая колючим взглядом с одного объекта на другой, точно с минуты на минуту ждал нападения заклятых врагов, притаившихся в засаде, не располагало к близкому с ним общению. Пусть уж лучше сверкает очами поодаль! А то еще своим злющим взглядом подожжет одежду на тебе ненароком. А может и специально это сделает?

Второй – шептун, и по всем признакам не простой, а один из Посвященных, что сразу видно по черной мантии, искусно расшитой крохотными звездочками с тонкими длинными лучами, опутавшими одежду, будто прилипшая паутина. У этого, не в пример чародею, взгляд прямой, внимательный и заранее участливый, хотя ты ему еще ни слова не сказал о своем житье-бытье. На малость пухленьких губках блуждает призрак улыбки, а полненькие румяненькие щечки украшены смешливыми ямочками. Отливающая рыжиной бровь изогнута в немом вопросе. Этот явно чего-то хочет немедленно спросить, да не получается: нужно рамки приличия соблюсти. Не он тут главный – не ему и разговор начинать.

Трое других – однозначно вельможи. Разные по возрасту, телосложению и выражениям лиц, но единые в стиле одежды. Иначе как богатым, этот стиль и не охарактеризуешь. Разве что можно дополнить, что богатым до нескромности.

Ближний из сиятельных, тот, который так больно ткнул Итару концом плети под лопатку, ростом не вышел – всего на три пальца выше колдовки. Правда, недостаток роста вполне компенсировался хорошо сложенной фигурой: этакий кряжистый крепыш, точно свеженький гриб-боровик. Вот только выражение лица у мужчины слишком уж неприятное: надменно-нахальное, с немалой примесью неприкрытой злости в карих глазах, презрительно сузившихся до узких щелочек.

- Ну, что рот разинула, ворона желтоглазая? Бери коня и веди в стойло, - вельможа небрежно кивнул головой в сторону светло-солового красавца-скакуна, забавно прядающего ушами, будто прислушивающегося к разговору, и повелительно протянул уздечку Итаре. – Долго еще глазищами хлопать собираешься? У вас тут в крепости все такие тупые или ты особенная?

Душу колдовки, не привыкшей к такому обращению, мгновенно затопила ответная злость. Дыхание участилось, в висках застучала молоточками яростно пульсирующая кровь, а руки сами собой сжались в кулачки. И ей стоило немалых трудов подавить в себе эту вспышку гнева, не дав ей вырваться наружу необдуманным действием, о последствиях которого она потом наверняка пожалеет. Постаравшись успокоиться, девушка глубоко вздохнула и лишь затем ответила, так и не взяв протянутую узду. Даже более того, она едва ли не демонстративно отступила на полшага назад, а руки спрятала за спину. ”Из надменных наглецов спесь нужно выбивать с первой минуты общения, потом уже поздно будет артачиться. Однажды привыкнув погонять, они впоследствии малейшее возражение воспримут, как личное оскорбление”, - вспомнились Итаре слова Дайчи на одном из уроков по психологии. “Тем более, когда нахал пытается командовать тобой у тебя же в доме”, - мысленно дополнила наставницу смышленая ученица. Правда, чтобы чуть смягчить свой ответ на явную грубость, колдовка чуточку склонила голову на краткий миг, вроде как поприветствовав гостей, наверняка прибывших на церемонию посвящения аж из Нижгорода – столицы одноименного княжества. А вот потом, выпрямившись, ответила, глядя на вельмож спокойно, без тени раболепия, без боязни, но и без особой злости в глазах. Да и голос Итары звучал на удивление ровно, точно она своему однокласснику объясняла, почему ей больше нравится сливовый сок, а не яблочный.

- В замке Вороний Холм рады гостям, приехавшим с добрыми сердцами и чистыми помыслами. Но у нас здесь нет слуг, чтобы ухаживать за вами и вашими лошадьми. Так что будьте добры заботиться о своих скакунах сами, если они вам дороги, конечно. Я - не конюх, а всего лишь одна из учениц, помогавших приготовить конюшню к приему гостей. Теперь там порядок, и есть всё необходимое для ваших любимцев. Располагайтесь! А мне пора…

Колдовка мягко улыбнулась на прощание и сделала два шага, намериваясь уйти. Но не тут-то было! Этот надменный индюк ухватил её за локоть, вцепившись своей пятерней с такой силой, словно намеривался тут же сломать девушке руку, если она сделает еще хоть шаг в сторону. И зашипел злобно, но так громко, что его услышали все присутствующие:

- Стоять! Ты что, соплячка ублюдочная, не поняла, кто перед тобой?!

Зря он решил откровенной грубостью приправить свою непомерную наглость. Тут уж Итара не смогла совладать с ответной злостью и так рванула локоть в сторону, что и сама едва не упала, да и вцепившегося клеща чуть следом не повалила. Но зато успешно освободилась от мертвой хватки. Отделается парой синяков на руке, что не так уж страшно. А вырвавшись, колдовка резко развернулась лицом к непонимающему вежливого обращения вельможе и, так же как он, громко прошипела в ответ:

- Я не слепая и не глупая! С первого взгляда прекрасно поняла, кто передо мной: столичный хам из княжьего дворца! Тот, который думает, что если у него кошель под завязку забит монетами, так значит все встречные-поперечные только и мечтают поплясать под его дудочку. И жизнь, видимо, пока еще ни разу не припечатала его наглую рожу о стену, чтоб выбить дурную мысль из головы. Но не огорчайся, это развлечение у тебя еще впереди. Есть зачем продолжать жить…

- Да я тебя!... – плеть в руке побагровевшего от гнева вельможи стремительно взметнулась в быстро темнеющее небо.

- А ну угомонись, Ярик! – звонкий голос самого молодого из шикарно разодетых гостей заставил руку спутника остановиться в пиковой точке замаха, так что девушке даже не пришлось применять на практике свои знания рукопашного боя, к чему она внутренне уже приготовилась. Плетью, конечно, огребла бы, тут увернуться сложно, слишком мало времени оставалось для маневра. Но и нос этому нахалу Итара в ответ без излишних душевных терзаний расквасила бы напрочь, всмятку. А дальше будь, что будет! С остальными она однозначно не справится, но еще одному, а то и двум настроение ухитрилась бы поменять на куда менее довольное судьбой. – Не у себя на подворье слуг гоняешь. Приехал в гости – уважай чужие обычаи. Тем более и так прекрасно видно, что девчонка уже умоталась сегодня за день от работы.

Ярик медленно опустил плеть, будто нехотя подчинившись приказу, а не просьбе. Злобно искоса зыркнув на колдовку, он посчитал, что последнее слово всё равно должно остаться за ним. Презрительно сплюнув под ноги, вельможа глухо прорычал:

- Лярва желтоглазая! Чтоб тебе вши косы заплетали!

- Пусть они сперва твою бороду в порядок приведут. Хотя бы расчесать не помешает. А хорошо попросишь своих нательных любимцев, так они тебе её и подстригут не хуже столичного цирюльника, - не осталась в долгу Итара, вызвав многочисленные улыбки на лица державников. Один из княжьих ратников даже подмигнул ей озорно, и скрытно показал сжатый кулак с задорно торчащим вверх большим пальцем.

Вельможа окончательно и бесповоротно побагровел, вскипая, разве что пар из ушей не повалил густыми клубами. Но ничего необдуманного сделать ему вновь не позволили. Между колдовкой и вулканом ярости уверенно вклинился хоть и самый молодой, но, по всей видимости, и самый главный из приехавших гостей.

- Еще раз говорю: остынь и успокойся! – и тут же сменив тон на мягкий, дружеский, вельможа добавил: - Сам виноват, Ярик. Ну зачем было задирать её? Разве девчонка что-то тебе должна? Или она уже успела лично тебе сделать нечто плохое, о чем я не знаю? Эта колдовка всего лишь отвечает взаимностью на твое, мягко скажем, не очень правильное поведение. И отвечает, замечу, вполне достойно. Её за одно только это уже уважать можно, не говоря про отсутствие страха перед нами. А в сообразительности и бойкости язычка ей точно не откажешь.

- Языкастая – без сомнения, - понуро согласился Ярик, заметно успокоившись. – Но о моем уважении к этим…, - он на миг запнулся, подбирая слово, - нелюдям – забудь! Пусть радуются, что их самих к монстрам, с которыми они борются, не причисляю со всеми вытекающими последствиями.

- Твое мнение о колдовцах ни для кого секрета не составляет, хотя я с ним не могу согласиться, - молодой успешно оттеснил девушку на безопасное по его мнению расстояние от своего спутника. Посчитав задачу выполненной, он повернулся вполоборота к ней и, чуточку нахмурив брови при одновременной скупой улыбке, вскользь пробежавшейся по несколько полноватым губам, задумчиво произнес: - Ты можешь идти, куда собиралась, раз не хочешь “сплясать перед нашими кошелями”. Точно нет желания помочь?

- Теперь уже точно нет, - колдовка спокойно выдержала пристальный взгляд пронзительно черных глаз, смотревших на неё с едва заметной насмешкой, сверкнувшей искорками в глубине зрачков. – Вы мужчины взрослые и видные – значит, самостоятельно управитесь с нехитрой задачкой. Тем более вас ждали, и всё возможное уже приготовили заранее.

Итара отвернулась от молодого и, чего скрывать, вполне привлекательного вельможи, сделав шаг к дорожке, убегавшей под сенью курчавых березок к цитадели. Взгляд девушки случайно скользнул по фигуре третьего вельможи, так и не проронившего пока ни слова, но с нескрываемым интересом прислушивавшегося к происходящему. Возраст его наглядно отражался почти сплошь серебристой бородой, доходившей ему до середины груди. Волнистые волосы, ниспадавшие до плеч, тоже выбелены сединой не меньше, чем бородища. Да и морщины, исполосовавшие худое, скуластое лицо, точно борозды пашню, подтверждали, что этого вельможу смело можно почетно величать старцем. Но не о преклонные года споткнулся взгляд Итары. Эка невидаль! А вот правая рука вельможи, попавшись на глаза колдовке, вызвала у неё и вовремя подавленный возглас удивления, и откровенное сочувствие вплоть до крайней степени жалости. Кисть, выглядывавшая из рукава камзола, была темной почти до черноты, вся сплошь покрыта застарелыми рубцами и шрамами, и выглядела такой изуродованной, словно её долго жевал-пережевывал страшный монстрюга едун. Да не понравилась она даже ему, вот и выплюнул недоеденной. И торчащие вразнобой и враскорячку пальцы, застывшие в своей мертвой неподвижности, скрюченные, словно их суставным штормом покорежило, одним своим видом мигом вызвали слезную пелену на глаза Итары. Резко остановившись, будто налетела на невидимую преграду, она сказала:

- Вот дедуле я могла бы и помочь, если…

- А вот дедуля как раз и сам управится, не впервой, - старец неопределенно хмыкнул в бороду, изогнув тонкие сухие губы в скупой усмешке. – Иди отдыхать.

Он хлопнул здоровой рукой свою лошадь по крупу и ткнул указательным пальцем в направлении входа в конюшню. Животина искоса бросила на него взгляд, тряхнула гривой и, фыркнув, неспешно направилась под крышу, помахивая богатым хвостом. Вельможа, лукаво сверкнув серыми глазами, последовал за ней. Поравнявшись с немного удивленной колдовкой, он весело поинтересовался, сделав акцент на последнем слове:

- Как тебя зовут-то, внучка?

- Итара, - запоздало смутившись смороженной ею невероятной глупостью, негромко ответила девушка, потупив взор. – Простите, я не хотела…

- Итара, значит? Хорошо, я запомню, как зовут мою свеженайденую родственницу. Ну что встала? Тебе же сказали: иди отдыхать!

“Неспроста старикан моим именем заинтересовался”, - мысли колдовки текли неспешно, с ленцой, под стать её прогулочному шагу по аллее, накинувшей на себя сумеречную шаль. Яркий свет огромной луны, занявшей, казалось, половину неба, с трудом пробивался сквозь плотный занавес березовых крон. Вокруг застыла студнем тишина, разбавленная чуть слышным шуршанием листвы под легким освежающим ветерком. – ”Наверняка такие крутые шишки самому архилиту Галману нажалуются на моё поведение… Ну и пусть себе плачутся ему в жилетку на здоровье! Она ничего плохого не сделала, и Галман не станет её наказывать ни за что, ни про что, лишь бы только угодить столичным хлыщам. Он справедливый, и своих ”желтоглазых птенцов”, как настоящий коршун защищает, если требуется”.

Впереди высветилось главное здание крепости, подмигивающее огоньками многочисленных окон. И оно показалось девушке похожим на неведомое чудище, притаившееся посреди густого сумрака, вроде туши огромного паучищи с невероятным количеством жадных до добычи, ярко блестящих глаз. И с чего ей такие глупые фантазии в голову лезут? Наверное потому, что настроение всё же к концу дня окончательно испортилось. Другой причины для объяснения не находится.

Выйдя из-под тенистой сени аллеи на утоптанную площадку перед ристалищем, девушка остановилась, задумавшись. В таком скверном настроении отправляться к себе в комнату совершенно не хотелось. Азва вряд ли еще спит. А соседка сегодня не тот человек, кто улучшит настроение, и с кем мечталось поскорее увидеться. Она с самого утра это уже неоднократно продемонстрировала. И раньше-то Азва не отличалась особливой душевностью, но в последние дни и вовсе как с цепи сорвалась, став настолько язвительной, желчной и дерганной по каждому пустяку, что хоть срочно просись к кому-нибудь на временный постой, лишь бы от неё подальше. Да лучше уж даже на охапке сена на полу конюшни переночевать, чем в одной комнате со стервозной однокурсницей. Но и столбом торчать посреди крепости приятного мало.

И тут колдовка вспомнила, что Астик сегодня до полуночи дежурит в Сторожевой башне. И друг даже специально Итару приглашал заглянуть к нему в гости, если ей не лень будет. Лень, конечно, карабкаться на самую верхотуру, но зато приятная компания после восхождения обеспечена. И заодно время скоротает, а потом можно смело отправляться к себе в комнату. Какой бы язвой Азва ни была, но поспать она страсть как любит. Долго дожидаться возвращения припозднившейся соседки не станет, даже если остались в душе несколько лишних капелек невыпущенного в течение дня яда. Отложит свои подначки-укусы на завтра, выплеснув с самого утра на Итару удвоенную порцию ехидства. Ну и рогач ей в помощь, дрягва – в подружки, а глык -  в законные мужья! Не впервой. Итара уже настолько привыкла за последние три месяца к странно-непонятному поведению одноклассницы , что просто перестала обращать на Азву особое внимание. Пущай бесится, авось когда-нибудь догадается саму себя за зад укусить, глядишь, и полегчает девчонке. Если, конечно, не скопытится от чрезмерной дозы собственного яда.

Колдовка решительно повернула направо, устремившись к громаде Сторожевой башни, темнеющей относительно невдалеке. Она располагалась на изломе крепостной стены и имела оригинальную, отличающуюся от всех других двенадцати башен, конструкцию: прямоугольную с внутренней стороны замка, и сильно выступающую вперед круглую наружную часть. Да и вверх эта древняя постройка, согласно легендам доставшаяся нынешним хозяевам вместе с остальным замком по наследству аж от самих перволюдов, построивших эту крепость в пору расцвета своей ныне сгинувшей цивилизации, взметнулась повыше всех остальных. На целых тридцать аршин над землей. А так как башня стояла и без того на вершине Вороньего Холма, то обзор с неё на близлежащие окрестности открывался исключительный.

Добравшись всего-то до третьего яруса по крутым ступенькам узкой винтовой лестницы, Итара уже запыхалась. На пустынной площадке этажа она остановилась, подойдя к бойнице, чтобы отдышаться и подставить раскрасневшееся лицо под ласковое дуновение ветерка. Сверху, одновременно и снаружи, и со стороны лестницы, послышалась приглушенная расстоянием мелодия. А следом за ней и тихое напевное “мычание”. Мычание потому, что слов исполняемой в полголоса песни отсюда не разобрать. Да и накладывался звук сам на себя слоями. Снаружи он лениво вползал через бойницу, растрёпанный игривым ветерком, а внутри башни скатывался на колдовку сверху из-под полукруглого свода лестницы, раздробленный эхом на бесформенные осколки. Астик, оказывается, на ”боевом посту” развлекался на всю катушку, прихватив на дежурство свою излюбленную забаву - семиструнку, которую сейчас и терзал. Надо отдать должное, терзал он её ловко и умело, можно даже сказать, что душевно. А вот с пением дела обстояли похуже. Нет, слушать вполне можно, это факт. Но и другой факт тоже очевиден: популярным бродячим бардом юноше никогда не стать, если не случится чуда. Или если замковый алхимик Ягор не поспособствует, намутив в своей лаборатории хитрое зелье, придающее голосу чистоту, звучность и …силу.

Колдовка добродушно усмехнулась, откинула с лица прядь волос, попытавшуюся залезть ей в рот, но оказавшуюся не вкусной, и, мысленно поблагодарив ветер за возможность чуточку остудиться, с горестным вздохом направилась дальше. Осталось подняться на последний уровень, на дозорную площадку, выше которой размещался только набатный колокол, прозванный ребятами Молчуном. На их памяти им еще ни разу не воспользовались, что несомненно радовало, но и зарождало сомнения: а умеет ли вообще этот колокол звонить? Многих так и подмывало попробовать заставить его пару-тройку раз рявкнуть во всю мощь. Но переполошить всю округу, а потом и огрести по шеям по самое не балуйся, так никто и не решался.

Добраться до дозорной площадки сложнее всего. Количество ступенек между последним и предпоследним ярусами башни почти такое же, что Итара уже одолела. Да и высота каждой из них почему-то на целую ладонь больше, чем на предыдущих лестницах. Идти крайне неудобно. Если раньше девушка просто шагала вверх, что немного утомительно, то теперь складывалось впечатление, будто ей приходится самой себя еще и подталкивать сзади. И даже поручень, отполированный бесчисленным множеством ладоней до темно-матового блеска, вьющийся спиралью справа по стене - слабое утешение для уставших за день ног. С другой стороны – лишняя тренировка. Разве не должны колдовцы стойко переносить тяготы и лишения доставшейся им непростой жизни? Еще как должны! Если и дальше жить хочется…

- Так вот значит, как ты тут службу тянешь, воин?! – девушка, перед последним рывком заранее отдышавшись и отдохнув после утомительного восхождения, резво преодолела оставшиеся десять ступеней, неожиданно для друга выпрыгнув из темноты лестничного пролета на залитую лунным светом дозорную площадку. – А ну встать! Смирно! Руки по швам!.. Вольно. Упал, отжался.

- Ты всё-таки не поленилась сюда вскарабкаться, Итка? Молодец! – ничуть не удивившись, и даже не вздрогнув, Астемий расплылся в широкой улыбке, убрав с колен семиструнку и прислонив её к стене. – Есть хочешь? Держи, это твоя награда за проявленную самоотверженность при спасении лучшего друга от смертельной …скуки.

Колдовка ловко поймала брошенное ей большущее краснобокое яблоко, невесть откуда появившееся за миг до этого в руках юноши. Может быть он всё время держал его спрятанным в рукаве наготове? Но как тогда Астик умудрялся на семиструнке бренчать? Да какая собственно разница?! Есть Итара и вправду хотела. Или только поймав яблоко, захотела? Еще одна загадка. Но менее вкусным и желанным плод от тайн психологии не стал. Девушка немедленно вгрызлась в кисловато-сладкое яблоко, сочное до умопомрачения.

- А ты как же? Голодным останешься? Товарища выручай, а сам зубы на полку клади, так что ли? – приблизившись к юноше, колдовка протянула ему надкусанное яблоко. – А ну-ка вгрызайся тоже! Астик, давай вместе его слопаем, пополам. А то мне одной стыдно хрумкать, оставив тебя без еды.

- Итка, хватит болтать! Жуй без разговоров, - юноша поднялся с корточек, легкомысленно отмахнувшись от предложения разделить трапезу. – Я это яблоко специально для тебя из Зимнего сада спёр. А за меня не переживай, сыт по маковку. До сих пор твой добавочный салат никак переварить не могу.

- Смотри, Астик, поймают тебя когда-нибудь с твоими похождениями по зимним садам да летним огородам, - добродушно усмехнувшись, подруга толкнула юношу плечом в бок и тут же вновь с удовольствием впилась зубами в уворованный плод. – Где ты еще не лазил в замке? Чердаки, крыши, подвалы и подземелья все проверил?

- Куда там! Даже малую часть не обследовал. Да чего я тебе рассказываю?! Сама что ли со мной, а чаще без меня не отыскиваешь приключений? Не тебе бы, Итка, мне нотации читать. Ты сама такая же любопытная… Ну поймают, и что с того? Даже уши не надерут за такую безвредную мелочь. А оно того стоит! Вкусное ведь яблочко? И вовремя я тебе его подкинул червячка заморить?

Колдовка благодарно кивнула головой, соглашаясь с другом. В его словах правды было побольше, чем в Апокрифе Изначальных.

- Да не читаю я тебе нотаций, Астик, - мягко проворковала девушка. – Просто не стоило за ним лезть, только для того, чтоб мне скормить. До завтрака с голоду не померла бы. Да и откуда тебе было знать, приду я сюда после конюшни или прямиком спать отправлюсь?

- Ита, я слишком хорошо тебя изучил за годы нашей дружбы, чтобы ошибиться, - юноша гордо выпятил грудь и замер, словно ожидая, когда подруга прицепит на неё наспех откованную медаль. Не дождавшись, он продолжил, чуть-чуть втянув её обратно: - Но это всё ерунда по сравнению с тем, что я тебе сейчас покажу. Смотри какая красотища!

Астемий ткнул указательным пальцем в сторону огромной Луны, висящей прямо перед ребятами. Обзор с дозорной площадки ничем не ограничивался, кроме стены по грудь взрослого человека. Надстройка с колоколом, одновременно служившая и остроконечной крышей Сторожевой башни, возвышалась над ними, поддерживаемая дюжиной каменных столбов шириной в полтора обхвата, украшенных спиралевидной резьбой, равномерно закручивающейся вверх.

- Мне иногда кажется, что стоит прыгнуть, оттолкнувшись посильнее, и можно за край Луны ухватиться, когда она так близко к нам. Удивительно большая, правда?

- Если схрумкать за один присест полмешка богатырских чудо-пилюль Ягора и запить их ведром “Молнии”, тогда точно допрыгнешь, - весело рассмеялась Итара. – И даже без разбега.

- Да ну тебя, Итка! – юноша и сам заулыбался. – Вот и поговорили. Я ей про красоту и романтику, а она…

- А что она?! – искренне возмутилась колдовка. – Она с тобой полностью согласна. Красотища!

Итара оперлась локтями на парапет, оглядывая окрестности. А потом указала на Серебрянку – реку, полукругом огибавшую холм на востоке и неспешно утекавшую широкой лентой на юг.

- А она и вправду словно серебряная при лунном свете. И даже искрится немножко.

Астемий пристроился рядышком с подружкой.

- Я же не просто так повадился сюда дежурить. А вон там, Итка, смотри… Да нет! На два пальца правее от дома кузнеца, и выше на ладонь, почти у кромки Мертвой дубравы. Видишь, какие-то странные огоньки блуждают? Порхают, точно мотыльки…

Так они развлекались еще почти целую свечу, пока Итара не начала отчаянно зевать, грозя свернуть себе челюсть набок.

Сказать правду, так она сегодня сильно устала. Хотя признаваться в этом Итаре не хотелось даже самой себе: ни вслух, ни мысленно. Но в голове слегка гудело, словно её оккупировал многочисленный и явно рассерженный пчелиный рой. Поясницу ломило, не так чтоб очень сильно, но весьма неприятно. Руки малость одеревенели, ступни ног еще не горели, но всё же уже тлели, будто девушка стояла босиком на почти погасших углях. А задница прямо так и напрашивалась самовольно плюхнуться на что-либо плоское и желательно уютное. В чем ей было категорически отказано хозяйкой: мягких диванов и удобных кресел в конюшне и ближайших окрестностях не наблюдалось. Так что потерпит еще некоторое время, а там уж Итара и до собственной кроватки доберется, где оттянется в прямом и переносном смыслах до самого утра по полной программе.

Зато настроение, несмотря на усталость, оказалось приподнятым. Мысли колдовки витали беззаботными пташками среди редких облачков, нежась под последними лучиками солнца, наполовину уже скрывшегося за кромкой горизонта. В душе мерно колыхалось мягкими волнами бескрайнее лазоревое море умиротворения. Сердечко ритмично отстукивало непритязательно-спокойный мотивчик: тук, тук-тук, тук, тук-тук. А в мыслях, аккомпанируя биению сердца, звучала тихая мелодия. И губы девушки, изогнувшись в мечтательной улыбочке, в который уже раз едва слышно нашептывали припев настойчиво привязавшейся старинной песенки, неведомо какими путями прокравшейся из давно сгинувших во тьме Вечности веков прямиком в сознание:

А её сердце тук-тук-тук стучит, быстрей!

Когда она лишь думает о нём…

Ведь так хотела стоп-стоп-стоп сказать себе,

Свои чувства спрятать за замком...

А её сердце тук-тук-тук стучит, быстрей!

Когда он просто смотрит ей в глаза...

Уже не в силах стоп-стоп-стоп сказать себе,

Она бесповоротно влюблена!*

(*Примечание авторов. Песня 5staFamily - Тук-тук.)

Итара вылила последнее ведро воды в один из многих бочонков у ворот конюшни, наполнившийся теперь её стараниями до краев. Смахнув со лба выступившие мелкие бисеринки пота, колдовка прошла внутрь помещения и еще раз придирчивым взором осмотрела стойло, приготовленное к приему гостей последним. Не упустила ли чего? Вроде бы, нет. Сделала всё, что требовалось: пол подметен, свежие опилки насыпаны ровным слоем, ясли полны овса. И даже окно, расположенное на двухметровой высоте, добраться до которого девушка всё-таки умудрилась, уподобившись бродячим акробатам – протерто от скопившегося там толстенного слоя пыли. Вполне можно гордиться собой. А еще не помешает умыться перед отправкой на заслуженный отдых.

Продолжая негромко напевать, Итара бодро, насколько позволяла усталость, направилась обратно к той бочке, в которую только что выплеснула последнее ведро чистой колодезной воды. В этой запасной конюшне кроме неё уже почти никого не осталось, лишь неразговорчивый помощник конюха Гаврох с угрюмой сосредоточенностью копошился в самом дальнем углу возле двери в шорную, разбираясь с упряжью. Старик Касим еще час назад уковылял к главной замковой конюшне, находившейся невдалеке от этой. Там дел гораздо больше накопилось, и его присутствие в их круговороте, как главного конюха Вороньего Холма, без сомнения предпочтительнее, чем здесь. Добровольные послушники незамедлили после его ухода наскоро доделать порученные им задания и разбежались. Вот и получилось так, что Итара оказалась самой сознательной, никуда не торопящейся, а потому уходит отсюда последней.

Девушка наклонилась над бочкой, зачерпнула пригоршню воды и выплеснула её на лицо. Освежающий холод влаги приятно взбодрил, даже в голове прояснилось – нудное гудение ослабло, отдалившись на задворки сознания. Но колдовке полученного облегчения показалось маловато. Она левой рукой собрала растрепанные волосы в хвост на затылке, после чего смело погрузила лицо в бочку. На миг Итаре почудилось, что она из жаркого летнего вечера выскочила нагишом прямиком в студеную зиму, точно из бани да в сугроб, настолько вода обожгла кожу ледяным прикосновением. Даже мурашки по спине пробежали. Но зато усталость как веником смахнуло, точно она пыль на пороге. Может так и есть на самом деле? Пыль на пороге жизни…

Не упустив возможности побаловаться, колдовка не выныривала долго, пока в легких оставался воздух, пуская пузыри и наблюдая краем глаза, как они серебристыми переливчатыми шариками стремительно уносятся вверх, на свободу. Когда девушка уже наигралась досыта, а пузыриться стало больше нечем, бочку накрыла густая тень. Итара стремительно разогнулась, быстро смахнув ладонями капли с лица и жадно вдыхая воздух.

Конь заржал неожиданно. Хотя и не очень громко, но зато так близко – едва ли не в ухо колдовке, - что она вздрогнула, рефлекторно дернувшись в сторону. Позади тут же в несколько голосов весело загоготали, а спустя секунду в спину девушки, под правую лопатку чем-то больно ткнули: или кончиком плети, или ножнами.

- Зови своих дружков, и принимайте лошадей, - властным баском пророкотало сверху. - Напоить, накормить, почистить. И гривы не забудьте расчесать! А то знаю я вас, лодырей: так и норовите от работы улизнуть. Подальше от дел, да поближе к кухне, дармоеды.

Пока Итара оборачивалась, с десяток всадников успели соскочить с лошадей на землю. Путь они, похоже, проделали немалый. По лицам сразу видно, с каким удовольствием стоят на своих двоих, а не продолжают терзать задницы о седла.

Человек семь из прибывших определенно опытные вояки. Их трудно не узнать по специфичной амуниции, крепкому телосложению и бесстрастным выражениям лиц. А вот пятеро других выделялись из общей массы, хотя каждый и по-своему.

Один – чародей неопределенного возраста с блеклыми, будто пустыми или малость остекленевшими глазами под тонкими полосками белесых бровей и с ресницами такого невнятного цвета, что их и не видно почти. Лицо худое, со впалыми щеками, да ко всему прочему сильно вытянутое в нижней половине. Острый, нагло выпирающий вперед подбородок, красоты не добавлял, и без него образина еще та! Непропорциональная и отталкивающая. Да и то, как маг неприветливо и хмуро зыркал по сторонам, стремительно перебегая колючим взглядом с одного объекта на другой, точно с минуты на минуту ждал нападения заклятых врагов, притаившихся в засаде, не располагало к близкому с ним общению. Пусть уж лучше сверкает очами поодаль! А то еще своим злющим взглядом подожжет одежду на тебе ненароком. А может и специально это сделает?

Второй – шептун, и по всем признакам не простой, а один из Посвященных, что сразу видно по черной мантии, искусно расшитой крохотными звездочками с тонкими длинными лучами, опутавшими одежду, будто прилипшая паутина. У этого, не в пример чародею, взгляд прямой, внимательный и заранее участливый, хотя ты ему еще ни слова не сказал о своем житье-бытье. На малость пухленьких губках блуждает призрак улыбки, а полненькие румяненькие щечки украшены смешливыми ямочками. Отливающая рыжиной бровь изогнута в немом вопросе. Этот явно чего-то хочет немедленно спросить, да не получается: нужно рамки приличия соблюсти. Не он тут главный – не ему и разговор начинать.

Трое других – однозначно вельможи. Разные по возрасту, телосложению и выражениям лиц, но единые в стиле одежды. Иначе как богатым, этот стиль и не охарактеризуешь. Разве что можно дополнить, что богатым до нескромности.

Ближний из сиятельных, тот, который так больно ткнул Итару концом плети под лопатку, ростом не вышел – всего на три пальца выше колдовки. Правда, недостаток роста вполне компенсировался хорошо сложенной фигурой: этакий кряжистый крепыш, точно свеженький гриб-боровик. Вот только выражение лица у мужчины слишком уж неприятное: надменно-нахальное, с немалой примесью неприкрытой злости в карих глазах, презрительно сузившихся до узких щелочек.

- Ну, что рот разинула, ворона желтоглазая? Бери коня и веди в стойло, - вельможа небрежно кивнул головой в сторону светло-солового красавца-скакуна, забавно прядающего ушами, будто прислушивающегося к разговору, и повелительно протянул уздечку Итаре. – Долго еще глазищами хлопать собираешься? У вас тут в крепости все такие тупые или ты особенная?

Душу колдовки, не привыкшей к такому обращению, мгновенно затопила ответная злость. Дыхание участилось, в висках застучала молоточками яростно пульсирующая кровь, а руки сами собой сжались в кулачки. И ей стоило немалых трудов подавить в себе эту вспышку гнева, не дав ей вырваться наружу необдуманным действием, о последствиях которого она потом наверняка пожалеет. Постаравшись успокоиться, девушка глубоко вздохнула и лишь затем ответила, так и не взяв протянутую узду. Даже более того, она едва ли не демонстративно отступила на полшага назад, а руки спрятала за спину. ”Из надменных наглецов спесь нужно выбивать с первой минуты общения, потом уже поздно будет артачиться. Однажды привыкнув погонять, они впоследствии малейшее возражение воспримут, как личное оскорбление”, - вспомнились Итаре слова Дайчи на одном из уроков по психологии. “Тем более, когда нахал пытается командовать тобой у тебя же в доме”, - мысленно дополнила наставницу смышленая ученица. Правда, чтобы чуть смягчить свой ответ на явную грубость, колдовка чуточку склонила голову на краткий миг, вроде как поприветствовав гостей, наверняка прибывших на церемонию посвящения аж из Нижгорода – столицы одноименного княжества. А вот потом, выпрямившись, ответила, глядя на вельмож спокойно, без тени раболепия, без боязни, но и без особой злости в глазах. Да и голос Итары звучал на удивление ровно, точно она своему однокласснику объясняла, почему ей больше нравится сливовый сок, а не яблочный.

- В замке Вороний Холм рады гостям, приехавшим с добрыми сердцами и чистыми помыслами. Но у нас здесь нет слуг, чтобы ухаживать за вами и вашими лошадьми. Так что будьте добры заботиться о своих скакунах сами, если они вам дороги, конечно. Я - не конюх, а всего лишь одна из учениц, помогавших приготовить конюшню к приему гостей. Теперь там порядок, и есть всё необходимое для ваших любимцев. Располагайтесь! А мне пора…

Колдовка мягко улыбнулась на прощание и сделала два шага, намериваясь уйти. Но не тут-то было! Этот надменный индюк ухватил её за локоть, вцепившись своей пятерней с такой силой, словно намеривался тут же сломать девушке руку, если она сделает еще хоть шаг в сторону. И зашипел злобно, но так громко, что его услышали все присутствующие:

- Стоять! Ты что, соплячка ублюдочная, не поняла, кто перед тобой?!

Зря он решил откровенной грубостью приправить свою непомерную наглость. Тут уж Итара не смогла совладать с ответной злостью и так рванула локоть в сторону, что и сама едва не упала, да и вцепившегося клеща чуть следом не повалила. Но зато успешно освободилась от мертвой хватки. Отделается парой синяков на руке, что не так уж страшно. А вырвавшись, колдовка резко развернулась лицом к непонимающему вежливого обращения вельможе и, так же как он, громко прошипела в ответ:

- Я не слепая и не глупая! С первого взгляда прекрасно поняла, кто передо мной: столичный хам из княжьего дворца! Тот, который думает, что если у него кошель под завязку забит монетами, так значит все встречные-поперечные только и мечтают поплясать под его дудочку. И жизнь, видимо, пока еще ни разу не припечатала его наглую рожу о стену, чтоб выбить дурную мысль из головы. Но не огорчайся, это развлечение у тебя еще впереди. Есть зачем продолжать жить…

- Да я тебя!... – плеть в руке побагровевшего от гнева вельможи стремительно взметнулась в быстро темнеющее небо.

- А ну угомонись, Ярик! – звонкий голос самого молодого из шикарно разодетых гостей заставил руку спутника остановиться в пиковой точке замаха, так что девушке даже не пришлось применять на практике свои знания рукопашного боя, к чему она внутренне уже приготовилась. Плетью, конечно, огребла бы, тут увернуться сложно, слишком мало времени оставалось для маневра. Но и нос этому нахалу Итара в ответ без излишних душевных терзаний расквасила бы напрочь, всмятку. А дальше будь, что будет! С остальными она однозначно не справится, но еще одному, а то и двум настроение ухитрилась бы поменять на куда менее довольное судьбой. – Не у себя на подворье слуг гоняешь. Приехал в гости – уважай чужие обычаи. Тем более и так прекрасно видно, что девчонка уже умоталась сегодня за день от работы.

Ярик медленно опустил плеть, будто нехотя подчинившись приказу, а не просьбе. Злобно искоса зыркнув на колдовку, он посчитал, что последнее слово всё равно должно остаться за ним. Презрительно сплюнув под ноги, вельможа глухо прорычал:

- Лярва желтоглазая! Чтоб тебе вши косы заплетали!

- Пусть они сперва твою бороду в порядок приведут. Хотя бы расчесать не помешает. А хорошо попросишь своих нательных любимцев, так они тебе её и подстригут не хуже столичного цирюльника, - не осталась в долгу Итара, вызвав многочисленные улыбки на лица державников. Один из княжьих ратников даже подмигнул ей озорно, и скрытно показал сжатый кулак с задорно торчащим вверх большим пальцем.

Вельможа окончательно и бесповоротно побагровел, вскипая, разве что пар из ушей не повалил густыми клубами. Но ничего необдуманного сделать ему вновь не позволили. Между колдовкой и вулканом ярости уверенно вклинился хоть и самый молодой, но, по всей видимости, и самый главный из приехавших гостей.

- Еще раз говорю: остынь и успокойся! – и тут же сменив тон на мягкий, дружеский, вельможа добавил: - Сам виноват, Ярик. Ну зачем было задирать её? Разве девчонка что-то тебе должна? Или она уже успела лично тебе сделать нечто плохое, о чем я не знаю? Эта колдовка всего лишь отвечает взаимностью на твое, мягко скажем, не очень правильное поведение. И отвечает, замечу, вполне достойно. Её за одно только это уже уважать можно, не говоря про отсутствие страха перед нами. А в сообразительности и бойкости язычка ей точно не откажешь.

- Языкастая – без сомнения, - понуро согласился Ярик, заметно успокоившись. – Но о моем уважении к этим…, - он на миг запнулся, подбирая слово, - нелюдям – забудь! Пусть радуются, что их самих к монстрам, с которыми они борются, не причисляю со всеми вытекающими последствиями.

- Твое мнение о колдовцах ни для кого секрета не составляет, хотя я с ним не могу согласиться, - молодой успешно оттеснил девушку на безопасное по его мнению расстояние от своего спутника. Посчитав задачу выполненной, он повернулся вполоборота к ней и, чуточку нахмурив брови при одновременной скупой улыбке, вскользь пробежавшейся по несколько полноватым губам, задумчиво произнес: - Ты можешь идти, куда собиралась, раз не хочешь “сплясать перед нашими кошелями”. Точно нет желания помочь?

- Теперь уже точно нет, - колдовка спокойно выдержала пристальный взгляд пронзительно черных глаз, смотревших на неё с едва заметной насмешкой, сверкнувшей искорками в глубине зрачков. – Вы мужчины взрослые и видные – значит, самостоятельно управитесь с нехитрой задачкой. Тем более вас ждали, и всё возможное уже приготовили заранее.

Итара отвернулась от молодого и, чего скрывать, вполне привлекательного вельможи, сделав шаг к дорожке, убегавшей под сенью курчавых березок к цитадели. Взгляд девушки случайно скользнул по фигуре третьего вельможи, так и не проронившего пока ни слова, но с нескрываемым интересом прислушивавшегося к происходящему. Возраст его наглядно отражался почти сплошь серебристой бородой, доходившей ему до середины груди. Волнистые волосы, ниспадавшие до плеч, тоже выбелены сединой не меньше, чем бородища. Да и морщины, исполосовавшие худое, скуластое лицо, точно борозды пашню, подтверждали, что этого вельможу смело можно почетно величать старцем. Но не о преклонные года споткнулся взгляд Итары. Эка невидаль! А вот правая рука вельможи, попавшись на глаза колдовке, вызвала у неё и вовремя подавленный возглас удивления, и откровенное сочувствие вплоть до крайней степени жалости. Кисть, выглядывавшая из рукава камзола, была темной почти до черноты, вся сплошь покрыта застарелыми рубцами и шрамами, и выглядела такой изуродованной, словно её долго жевал-пережевывал страшный монстрюга едун. Да не понравилась она даже ему, вот и выплюнул недоеденной. И торчащие вразнобой и враскорячку пальцы, застывшие в своей мертвой неподвижности, скрюченные, словно их суставным штормом покорежило, одним своим видом мигом вызвали слезную пелену на глаза Итары. Резко остановившись, будто налетела на невидимую преграду, она сказала:

- Вот дедуле я могла бы и помочь, если…

- А вот дедуля как раз и сам управится, не впервой, - старец неопределенно хмыкнул в бороду, изогнув тонкие сухие губы в скупой усмешке. – Иди отдыхать.

Он хлопнул здоровой рукой свою лошадь по крупу и ткнул указательным пальцем в направлении входа в конюшню. Животина искоса бросила на него взгляд, тряхнула гривой и, фыркнув, неспешно направилась под крышу, помахивая богатым хвостом. Вельможа, лукаво сверкнув серыми глазами, последовал за ней. Поравнявшись с немного удивленной колдовкой, он весело поинтересовался, сделав акцент на последнем слове:

- Как тебя зовут-то, внучка?

- Итара, - запоздало смутившись смороженной ею невероятной глупостью, негромко ответила девушка, потупив взор. – Простите, я не хотела…

- Итара, значит? Хорошо, я запомню, как зовут мою свеженайденую родственницу. Ну что встала? Тебе же сказали: иди отдыхать!

“Неспроста старикан моим именем заинтересовался”, - мысли колдовки текли неспешно, с ленцой, под стать её прогулочному шагу по аллее, накинувшей на себя сумеречную шаль. Яркий свет огромной луны, занявшей, казалось, половину неба, с трудом пробивался сквозь плотный занавес березовых крон. Вокруг застыла студнем тишина, разбавленная чуть слышным шуршанием листвы под легким освежающим ветерком. – ”Наверняка такие крутые шишки самому архилиту Галману нажалуются на моё поведение… Ну и пусть себе плачутся ему в жилетку на здоровье! Она ничего плохого не сделала, и Галман не станет её наказывать ни за что, ни про что, лишь бы только угодить столичным хлыщам. Он справедливый, и своих ”желтоглазых птенцов”, как настоящий коршун защищает, если требуется”.

Впереди высветилось главное здание крепости, подмигивающее огоньками многочисленных окон. И оно показалось девушке похожим на неведомое чудище, притаившееся посреди густого сумрака, вроде туши огромного паучищи с невероятным количеством жадных до добычи, ярко блестящих глаз. И с чего ей такие глупые фантазии в голову лезут? Наверное потому, что настроение всё же к концу дня окончательно испортилось. Другой причины для объяснения не находится.

Выйдя из-под тенистой сени аллеи на утоптанную площадку перед ристалищем, девушка остановилась, задумавшись. В таком скверном настроении отправляться к себе в комнату совершенно не хотелось. Азва вряд ли еще спит. А соседка сегодня не тот человек, кто улучшит настроение, и с кем мечталось поскорее увидеться. Она с самого утра это уже неоднократно продемонстрировала. И раньше-то Азва не отличалась особливой душевностью, но в последние дни и вовсе как с цепи сорвалась, став настолько язвительной, желчной и дерганной по каждому пустяку, что хоть срочно просись к кому-нибудь на временный постой, лишь бы от неё подальше. Да лучше уж даже на охапке сена на полу конюшни переночевать, чем в одной комнате со стервозной однокурсницей. Но и столбом торчать посреди крепости приятного мало.

И тут колдовка вспомнила, что Астик сегодня до полуночи дежурит в Сторожевой башне. И друг даже специально Итару приглашал заглянуть к нему в гости, если ей не лень будет. Лень, конечно, карабкаться на самую верхотуру, но зато приятная компания после восхождения обеспечена. И заодно время скоротает, а потом можно смело отправляться к себе в комнату. Какой бы язвой Азва ни была, но поспать она страсть как любит. Долго дожидаться возвращения припозднившейся соседки не станет, даже если остались в душе несколько лишних капелек невыпущенного в течение дня яда. Отложит свои подначки-укусы на завтра, выплеснув с самого утра на Итару удвоенную порцию ехидства. Ну и рогач ей в помощь, дрягва – в подружки, а глык -  в законные мужья! Не впервой. Итара уже настолько привыкла за последние три месяца к странно-непонятному поведению одноклассницы , что просто перестала обращать на Азву особое внимание. Пущай бесится, авось когда-нибудь догадается саму себя за зад укусить, глядишь, и полегчает девчонке. Если, конечно, не скопытится от чрезмерной дозы собственного яда.

Колдовка решительно повернула направо, устремившись к громаде Сторожевой башни, темнеющей относительно невдалеке. Она располагалась на изломе крепостной стены и имела оригинальную, отличающуюся от всех других двенадцати башен, конструкцию: прямоугольную с внутренней стороны замка, и сильно выступающую вперед круглую наружную часть. Да и вверх эта древняя постройка, согласно легендам доставшаяся нынешним хозяевам вместе с остальным замком по наследству аж от самих перволюдов, построивших эту крепость в пору расцвета своей ныне сгинувшей цивилизации, взметнулась повыше всех остальных. На целых тридцать аршин над землей. А так как башня стояла и без того на вершине Вороньего Холма, то обзор с неё на близлежащие окрестности открывался исключительный.

Добравшись всего-то до третьего яруса по крутым ступенькам узкой винтовой лестницы, Итара уже запыхалась. На пустынной площадке этажа она остановилась, подойдя к бойнице, чтобы отдышаться и подставить раскрасневшееся лицо под ласковое дуновение ветерка. Сверху, одновременно и снаружи, и со стороны лестницы, послышалась приглушенная расстоянием мелодия. А следом за ней и тихое напевное “мычание”. Мычание потому, что слов исполняемой в полголоса песни отсюда не разобрать. Да и накладывался звук сам на себя слоями. Снаружи он лениво вползал через бойницу, растрёпанный игривым ветерком, а внутри башни скатывался на колдовку сверху из-под полукруглого свода лестницы, раздробленный эхом на бесформенные осколки. Астик, оказывается, на ”боевом посту” развлекался на всю катушку, прихватив на дежурство свою излюбленную забаву - семиструнку, которую сейчас и терзал. Надо отдать должное, терзал он её ловко и умело, можно даже сказать, что душевно. А вот с пением дела обстояли похуже. Нет, слушать вполне можно, это факт. Но и другой факт тоже очевиден: популярным бродячим бардом юноше никогда не стать, если не случится чуда. Или если замковый алхимик Ягор не поспособствует, намутив в своей лаборатории хитрое зелье, придающее голосу чистоту, звучность и …силу.

Колдовка добродушно усмехнулась, откинула с лица прядь волос, попытавшуюся залезть ей в рот, но оказавшуюся не вкусной, и, мысленно поблагодарив ветер за возможность чуточку остудиться, с горестным вздохом направилась дальше. Осталось подняться на последний уровень, на дозорную площадку, выше которой размещался только набатный колокол, прозванный ребятами Молчуном. На их памяти им еще ни разу не воспользовались, что несомненно радовало, но и зарождало сомнения: а умеет ли вообще этот колокол звонить? Многих так и подмывало попробовать заставить его пару-тройку раз рявкнуть во всю мощь. Но переполошить всю округу, а потом и огрести по шеям по самое не балуйся, так никто и не решался.

Добраться до дозорной площадки сложнее всего. Количество ступенек между последним и предпоследним ярусами башни почти такое же, что Итара уже одолела. Да и высота каждой из них почему-то на целую ладонь больше, чем на предыдущих лестницах. Идти крайне неудобно. Если раньше девушка просто шагала вверх, что немного утомительно, то теперь складывалось впечатление, будто ей приходится самой себя еще и подталкивать сзади. И даже поручень, отполированный бесчисленным множеством ладоней до темно-матового блеска, вьющийся спиралью справа по стене - слабое утешение для уставших за день ног. С другой стороны – лишняя тренировка. Разве не должны колдовцы стойко переносить тяготы и лишения доставшейся им непростой жизни? Еще как должны! Если и дальше жить хочется…

- Так вот значит, как ты тут службу тянешь, воин?! – девушка, перед последним рывком заранее отдышавшись и отдохнув после утомительного восхождения, резво преодолела оставшиеся десять ступеней, неожиданно для друга выпрыгнув из темноты лестничного пролета на залитую лунным светом дозорную площадку. – А ну встать! Смирно! Руки по швам!.. Вольно. Упал, отжался.

- Ты всё-таки не поленилась сюда вскарабкаться, Итка? Молодец! – ничуть не удивившись, и даже не вздрогнув, Астемий расплылся в широкой улыбке, убрав с колен семиструнку и прислонив её к стене. – Есть хочешь? Держи, это твоя награда за проявленную самоотверженность при спасении лучшего друга от смертельной …скуки.

Колдовка ловко поймала брошенное ей большущее краснобокое яблоко, невесть откуда появившееся за миг до этого в руках юноши. Может быть он всё время держал его спрятанным в рукаве наготове? Но как тогда Астик умудрялся на семиструнке бренчать? Да какая собственно разница?! Есть Итара и вправду хотела. Или только поймав яблоко, захотела? Еще одна загадка. Но менее вкусным и желанным плод от тайн психологии не стал. Девушка немедленно вгрызлась в кисловато-сладкое яблоко, сочное до умопомрачения.

- А ты как же? Голодным останешься? Товарища выручай, а сам зубы на полку клади, так что ли? – приблизившись к юноше, колдовка протянула ему надкусанное яблоко. – А ну-ка вгрызайся тоже! Астик, давай вместе его слопаем, пополам. А то мне одной стыдно хрумкать, оставив тебя без еды.

- Итка, хватит болтать! Жуй без разговоров, - юноша поднялся с корточек, легкомысленно отмахнувшись от предложения разделить трапезу. – Я это яблоко специально для тебя из Зимнего сада спёр. А за меня не переживай, сыт по маковку. До сих пор твой добавочный салат никак переварить не могу.

- Смотри, Астик, поймают тебя когда-нибудь с твоими похождениями по зимним садам да летним огородам, - добродушно усмехнувшись, подруга толкнула юношу плечом в бок и тут же вновь с удовольствием впилась зубами в уворованный плод. – Где ты еще не лазил в замке? Чердаки, крыши, подвалы и подземелья все проверил?

- Куда там! Даже малую часть не обследовал. Да чего я тебе рассказываю?! Сама что ли со мной, а чаще без меня не отыскиваешь приключений? Не тебе бы, Итка, мне нотации читать. Ты сама такая же любопытная… Ну поймают, и что с того? Даже уши не надерут за такую безвредную мелочь. А оно того стоит! Вкусное ведь яблочко? И вовремя я тебе его подкинул червячка заморить?

Колдовка благодарно кивнула головой, соглашаясь с другом. В его словах правды было побольше, чем в Апокрифе Изначальных.

- Да не читаю я тебе нотаций, Астик, - мягко проворковала девушка. – Просто не стоило за ним лезть, только для того, чтоб мне скормить. До завтрака с голоду не померла бы. Да и откуда тебе было знать, приду я сюда после конюшни или прямиком спать отправлюсь?

- Ита, я слишком хорошо тебя изучил за годы нашей дружбы, чтобы ошибиться, - юноша гордо выпятил грудь и замер, словно ожидая, когда подруга прицепит на неё наспех откованную медаль. Не дождавшись, он продолжил, чуть-чуть втянув её обратно: - Но это всё ерунда по сравнению с тем, что я тебе сейчас покажу. Смотри какая красотища!

Астемий ткнул указательным пальцем в сторону огромной Луны, висящей прямо перед ребятами. Обзор с дозорной площадки ничем не ограничивался, кроме стены по грудь взрослого человека. Надстройка с колоколом, одновременно служившая и остроконечной крышей Сторожевой башни, возвышалась над ними, поддерживаемая дюжиной каменных столбов шириной в полтора обхвата, украшенных спиралевидной резьбой, равномерно закручивающейся вверх.

- Мне иногда кажется, что стоит прыгнуть, оттолкнувшись посильнее, и можно за край Луны ухватиться, когда она так близко к нам. Удивительно большая, правда?

- Если схрумкать за один присест полмешка богатырских чудо-пилюль Ягора и запить их ведром “Молнии”, тогда точно допрыгнешь, - весело рассмеялась Итара. – И даже без разбега.

- Да ну тебя, Итка! – юноша и сам заулыбался. – Вот и поговорили. Я ей про красоту и романтику, а она…

- А что она?! – искренне возмутилась колдовка. – Она с тобой полностью согласна. Красотища!

Итара оперлась локтями на парапет, оглядывая окрестности. А потом указала на Серебрянку – реку, полукругом огибавшую холм на востоке и неспешно утекавшую широкой лентой на юг.

- А она и вправду словно серебряная при лунном свете. И даже искрится немножко.

Астемий пристроился рядышком с подружкой.

- Я же не просто так повадился сюда дежурить. А вон там, Итка, смотри… Да нет! На два пальца правее от дома кузнеца, и выше на ладонь, почти у кромки Мертвой дубравы. Видишь, какие-то странные огоньки блуждают? Порхают, точно мотыльки…

Так они развлекались еще почти целую свечу, пока Итара не начала отчаянно зевать, грозя свернуть себе челюсть набок.