Пахомий родился от язычников и воспитан в язычестве, но с ранних лет чувствовал невольное отвращение к служению идольскому. Повествуют, что однажды, когда принудили его вкусить вина от возлияния на жертвенник идольский, он не мог принять этого мнимо-священного питья, и тотчас же по вкушении изверг его на землю. В другой раз, в его присутствии не могли совершить надлежащим образом жертвоприношения идолам, и лукавый дух сам засвидетельствовал о нем, как о враге богов, требуя удаления отрока от капища. На двадцатом году жизни своей Пахомий принужден был поступить в воинскую службу, под знамя императора Константина, воевавшего с Максентием. Во время трудного похода он призрен был в одном городе благочестивыми христианами и немедленно пожелал узнать их веру, а узнавши, тотчас произнес следующий обет Господу: "Всемогущий Боже, сотворивший небо и землю! Если Ты исхитишь меня из этого бедствия и покажешь наилучший способ служить Тебе, то я все дни моей жизни посвящу такому служению!" И не праздно было слово юного воина. Помня обет свой, он превозмогал все искушения, какие представлялись ему во время воинской службы; а по окончании войны немедля возвратился в Фиваиду и скоро принял святое крещение.
В то время распространился слух о подвигах некоего Палемона, давно уже обитавшего в глубине пустыни фиваидской и служившего Богу непрестанною молитвою и постом. Как скоро узнал об этом Пахомий, тотчас же устремился к пустыннику. Обретши его келию, он тихо постучался в дверь, но встретил неласковый, по-видимому, привет от затворника. "Что тебе нужно?" – спросил его старец строгим голосом. – "Меня Бог послал к тебе, – отвечал смиренно Пахомий, – чтобы сделаться иноком". "Не можешь быть иноком, – возразил старец, – жить иночески дело не легкое, многие приходили сюда, наскучив жизнию в мире, но не устояли в своем намерении". Когда же Пахомий продолжал умолять его о снисхождении к пламенному желанию своему, то Палемон еще раз отвечал ему с тою же наружною строгостию, стараясь отклонить юношу от принятия бремени, которое казалось не по его летам и силам. "Сказал я тебе, – продолжал он, – что сюда ты поступить не можешь, поди в другой монастырь, и если там проведешь несколько времени в покаянии и бдении, тогда я приму тебя. Но знай, сын мой, и подумай, что у меня нет другой пищи, кроме хлеба и соли, масла я не употребляю, вина не пью; в полночь бодрствую, читая псалмы или размышляя о словах Писания; иногда и целую ночь не даю себе покоя". Юноша трепетал, слушая старца-отшельника, но твердо обещал разделить с ним все подвиги, и Палемон согласился, наконец, принять его в свою келию.
Новый подвижник с точностию исполнил свои обеты. Пост, бдение и молитва сделались непрестанными упражнениями его духа и тела, а работа рук служила для него отдохновением. Часто целые ночи проводил он на молитве, да когда ко сну отходил, то не позволял себе ложиться, ни даже приклонять к стене голову; но, сидя среди келии, успокаивался на краткое время. Любя уединение и совершенное безмолвие, он часто углублялся в пустыню и там предавался богомыслию. Призирая с благою любовию на подвижника своего, Господь восхотел как бы благословить его тою землею, на которой он подвизался, и соделав его, подобно великому Антонию, отцом многих духовных чад. Однажды, во время уединения своего в пустыне (Тавенской), Пахомий слышит голос: "Пребудь здесь и создай монастырь, потому что многие взыщут тебя по любви ко спасению, и ты будешь управлять ими по уставу, который дам тебе". Непосредственно затем явившийся ангел вручил ему дщицу, на которой и был начертан устав сей. Сообщивши сие видение св. старцу и наставнику своему, Пахомий отправился вместе с ним на богоуказанное место, и там, устроив небольшую келию, подвижники стали продолжать свои духовные занятия, заботясь притом и о средствах к исполнению повеления Божия.
Преподобный Палемон скоро скончался. К Пахомию пришел старший брат его, Иоанн, и стал разделять с ним все его попечения, но и сей сподвижник скоро преставился. Пахомий остался один в своей пустыне, среди непрестанных искушений от духа лукавого. Однако же, крепко помня повеление и обетование Божие, не переставал заботиться об устроении обители. Наконец, снова предстал ему ангел и возвестил, что время собирать братию уже приспело. Тогда из разных мест начали стекаться к его обители, и он, облекая притекающих в одежду иноческую, скоро соделался начальником и отцом многочисленной братии. В непродолжительное время, вместо одного монастыря, явилось девять, и все они созданы были попечением того же великого подвижника и состояли под его отеческим управлением. Несмотря на это, сам преподобный Пахомий старался служить во всем подчиненным ему инокам: он заботился об их пище, трудился в саду над возделыванием почвы, особенное же попечение имел о больных, около которых часто проводил по целым дням и ночам. Бдительно наблюдая за поведением иноков, он употреблял иногда и строгие меры, но – редко и с одною целию – исправления ослабевавших; чаще же пользовался мерами кротости и снисхождения, смягчая иногда самые правила своего устава для слабых и несовершенных. Старец мудрый, старец кроткий, среди тысяч соревнующих его жизни и подвигам благочестия, отличающийся только высотою смирения и любви, великий Пахомий управляет духовным воинством своим со властию полною, но почти неприметною: его важность – в одном духовном его величии; его сила – в высоких дарах прозорливости, предведения и чудес; его средства – благодатное слово. Он приемлет заповеди от Самого Господа, чрез ангела, различает состояния подчиненных по духу, предузнает грядущее, и все употребляет во благо дарованных ему чад духовных. В пустынной Фиваиде процвела таким образом жизнь около одного избранника Божия, пришедшего туда неопытным юношею, чтоб учиться христианской добродетели, и получившего там благодать от Господа – быть учителем и отцом многочисленных подвижников.
По чувству глубокого смирения, преподобный Пахомий сам не хотел принять священства и никому из братии не позволял принимать его; посему для совершения богослужения к нему приходили священники из соседних городов, доколе не поступили в число братии его многие из рукоположенных прежде пресвитеров, которым он не возбранял отправлять священнодействия. В церкви Божией он сам любил исправлять должность чтеца, и с таким умилением читал св. Писание, что слушатели его внимали, казалось, не человеку, но ангелу. Пламенея любовию к распространению учения Христова между невеждами и неверующими, он часто ходил по соседним деревням, где обитали бедные пастухи, ипроповедовал им Евангелие, потом устроил для них и церковь, которую в определенные времена посещал потом с некоторыми братиями для чтения и объяснения там св. Писания невежественным поселянам. Всем сердцем любя чистое учение Христово, великий Пахомий не терпел ересей и не мог даже слышать равнодушно о еретиках.
Слава о Пахомии Великом распространилась по христианскому миру, и имя его, наравне с именем Антония Великого, произносилось с благоговением повсюду. Великий Афанасий, святитель александрийский, посещая иноков египетских, желал особенно видеть Пахомия, но, пришед в его обители, не мог отличить начальника их от братии. Смиренный подвижник с намерением вмешался в среду своих иноков, потому что боялся невольного рукоположения от св. Афанасия в сан пресвитерский, и, таким образом, он встретил с подобающей честью великого архипастыря и удовлетворил требованию глубочайшего смирения своего. Других посетителей он принимал всегда с отеческою любовию и отпускал с назидательными советами и наставлениями.
Кроме своих обителей, преп. Пахомий устроил еще некоторые: так, по прошению некоего епископа Вара, он основал несколько монастырей близ города сего святителя, а на противоположном берегу Нила создал женскую обитель, ради сестры своей, пожелавшей подражать брату своему в богоугодной жизни. Сестра великого Пахомия сперва пришла к нему для того только, чтобы увидеть брата своего, прославившегося святостию и величием подвигов духовных, но он отказал ей в личном свидании и чрез келейного своего дал такой ответ: "Сестра! Брат этот скажет тебе, что я в сей час жив и здоров; иди же с миром и не скорби, что не можешь видеть меня телесными очами. Если хочешь подражать моей жизни, то подумай хорошенько об этом. Как скоро найдешь в себе твердое желание и решимость на такое дело, то я прикажу устроить тебе келии, и уверен, что Господь примером твоим привлечет многих, подобных тебе жен к иноческой жизни". Получив такой ответ, сестра Пахомия заплакала и тотчас же решилась посвятить себя на служение единому Богу. Новый монастырь скоро был устроен братиею Пахомия: сестра его сделалась матерью инокинь фиваидских.
Между тем, слава о чине Тавенских обителей распространялась более и более, и число их братии постоянно умножалось. Сам великий Антоний говорил ученикам своим, что одному Пахомию дарована благодать собрать и устроить столько чад. Однако же, отец этих чад уже в глубокой старости своей получил печальное предзнаменование от Бога, что великие искушения постигнут братию, и многие не перенесут сих искушений, великий старец созвал учеников своих и поведал им о печальном откровении, стараясь возбудить их к продолжению подвигов и соблюдению чистой веры. Впрочем, Господь не оставил без утешения избранного подвижника своего: в то же время Он даровал ему и радостное обещание, что, несмотря на грядущие соблазны и порчу людей, ему останется святое потомство иноков. С такою благодатною надеждою преподобный Пахомий Великий отошел в вечность. Кончина его последовала в 393 году, в 14 день мая.
Прошло одно столетие с тех пор, как около преподобного Антония впервые начало собираться общество отшельников, не прошло и столько времени от начала монастырей преподобного Пахомия, а вся египетская страна, от устья до верховья Нила, наполнилась уже сонмами подвижников Христовых, составившими многие и многочисленные обители.
В начале пятого века число подвижников Христовых простиралось почти до восьмидесяти тысяч. Кроме сего, там было много женских обителей и число инокинь восходило гораздо выше двадцати тысяч.
Устройство этих обителей не везде было совершенно одинаково, но общим образцом для них служила обитель Тавенская. Преподобный Пахомий разделил ее на двадцать четыре общины, из которых для каждой был особенный дом, означенный какою-нибудь буквою из алфавита греческого. Знаки эти имели тайное значение, известное только начальствовавшим над общинами, они выражали свойства и нравы иноков, обитавших в известном доме, так, например, бук. i, простейшая по начертанию, означала простоту и незлобие братий, занимавших дом под такою надписью: а буква з давала совсем противоположное понятие о лицах, живших в означаемом ею отделении. Великий авва имел, таким образом, возможность говорить с начальниками монастыря о поведении и характере их подчиненных, в присутствии самих братий обители. Желая еще скорее и ближе видеть различные свойства духовных чад своих, преподобный Пахомий установил изображать эти знаменательные буквы на клобуках иноков.
Каждая община подразделялась на семейства, занимавшиеся одним каким-нибудь ремеслом; каждое семейство состояло из 12 келий, а в каждой келии помещались три брата. Над всеми этими отделениями были особенные начальники, все начальники отдавали отчет отцу и общему начальнику своему, великому Пахомию.
По примеру Тавенской устроены были и прочие Пахомиевы обители. Они зависели также от основателя своего и главное правление их сосредоточивалось в первой обители. Два раза в год братия из всех монастырей стекались в Тавенский ко времени Пасхи, для общего и торжественного ее празднования, и около 15 августа для разрешения виновных и примирения с братиею всех, кто чувствовал себя неправым в совести и на деле, в то же время избираемы были начальники для монастырей. Таким образом, фиваидские монастыри, по самому внешнему отношению своему, составляли одно целое, и пятнадцать тысяч иноков послушны были одной воле начальника своего, которому другие начальники были только помощниками в управлении.
В обителях среднего и нижнего Египта мы не видим точно такого же, со всеми подробностями, устройства и порядка иноческих обществ, но различие между ними было не велико: везде одно лицо имело главный надзор над всею братиею; ему отдавали отчет о состоянии обители другие низшие начальники, иноки жили по два и по три в одной келии; собирались в общественную трапезу в определенные времена; в известные дни собирались также на общественную молитву и богослужение, во всем была строгая подчиненность, которая служила главным условием и поступления в монастырь, и пребывания в нем для каждого инока.
Между египетскими иноками были анахореты, пустынники и отшельники в теснейшем значении этого слова, они жили в совершенном уединении от иноческих обществ, избирали для себя дикие пещеры и вертепы и там совершали многотрудные подвиги свои. Отцом их справедливо называют преподобного Павла Фивейского, но сам Антоний Великий, который, несмотря на многочисленность учеников своих, в продолжение целой жизни своей любил совершенное уединение и по возможности пребывал в нем. Посему-то большая часть анахоретов и находилась в среднем Египте, между Нилом и Чермным морем. Однако ж, пустынники эти не чуждались братии, они принимали из монастыря пищу, посещали общественные собрания для молитвы и считались, так сказать, членами того же братства, из которого вышли или около которого жили. Кто хотел перейти из обители в уединение, тот делал это не без совета опытных старцев-подвижников и не без благословения своего отца-настоятеля. В сем случае не поступали скоро и без осторожности; позволение и благословение на отшельническую жизнь давалось только тем, кого находили, по опытам прежней жизни, способным к такому трудному и высокому делу. Впрочем, с большим и большим устройством обителей число таких отшельников сокращалось, потому что в самых монастырях старались соединить образ жизни пустынной с образом жизни общественной.
Источник: http://vsemolitva.ru
comments
