*** Совершенно невероятная история произошла в первые дни войны на Северо-Западном направлении. Речь идет о широко известном в узких кругах исследователе «истории рассейняйского танка». Поскольку ее попытался рекламировать небезызвестный Суворов (Резун) как доказательство «агрессивных планов Сталина», ее либо игнорируют, либо опровергают. Резун действительно написал ахинею. Буквально следующее: «В июне 1941 г. в Литве, в районе города Рассейняя, один советский KB в течение суток сдерживал наступление 4-й германской танковой группы. Танковая группа – это четверть всех германских танковых войск. Один советский танк – против германской танковой армии. Неизвестный старший сержант – против генерал-полковника Гепнера. Но удивляться тут нечему: старший сержант – из той армии, которая готовилась к войне, у старшего сержанта – один тяжелый KB, а германский генерал-полковник готовился к легким победам, к опереточной войне. У германского генерал-полковника тяжелых танков нет». Резуна энергично начинает разоблачать весьма уважаемый нами историк Алексей Исаев. «Танковая группа наступала не по одной дороге, на которой притаился KB, а по нескольким параллельным, на достаточно широком фронте. И если какая-то ее часть могла быть задержана на сутки одним KB, блокировавшем дорогу к мосту через реку Дубисса, то остальные танковые дивизии продвигались по соседним дорогам в глубь СССР, даже не подозревая о существовании этого самого KB под Рассейняем», – вполне резонно объясняет Исаев. Далее, перебирая полки, корпуса и дивизии, названия литовских поселков и местечек, он столь же подробно объясняет, что, в частности, одна немецкая дивизия (6-я танковая) действительно была весьма неумело контратакована нашим 3-м мехкорпусом. Мехкорпус был разбит – в основном благодаря грамотному применению немцами артиллерии, реактивных минометов «Небельпфельфер» и авиации. Начальник автобронетанкового управления Северо-Западного фронта полковник Полубояров 11 июля 1941 года докладывал: «3-й механизированный корпус (Куркин) погиб весь (собственно, большую часть техники наши взорвали сами, т. к. было множество поломок и кончилось горючее. – КМ.RU). Выведено пока и уже собрано до 400 человек остатков, вышедших из окружения, из состава 2-й танковой дивизии (Солянкин)». Но один КВ этой дивизии (а не вся 2-я танковая, как резонно сетует Исаев) сумел выполнить обходной маневр и вклиниться в боевые порядки вражеской дивизии. Он перекрыл дорогу, связывающие ее тылы, и боевые порядки: камфгруппы «Раусс» и «Зекедорф». Поясним, что камфгруппа – это временная организационная структура, которые образовывали немцы в своих дивизиях, включающая в себя танки, мотопехоту, артиллерию, саперов. Как правило, танковые дивизии разделялись на две, реже на три боевые группы. Часто в состав боевых групп включались средства усиления корпусного звена. Исходя из вышесказанного, Исаев доказывает, в общем-то, очевидное: «4-я танковая группа – это паровой каток шириной в несколько десятков километров. Ни один танк, как бы хорош он ни был, просто физически не мог остановить многотысячную армию, наступающую на широком фронте. Слова об остановленной танковой группе могут быть расценены только как свидетельство некомпетентности автора такого высказывания в оперативных вопросах». Но речь сейчас – не о тактических или оперативных вопросах, а о героизме группы людей, идущих на верную смерть во имя защиты своего Отечества. И во имя Победы, которой они точно никогда не увидят. О подвиге советских танкистов под Рассейняем больше всего написали не наши доморощенные пропагандисты, а Эрхард Раус, тогда полковник и командир камфгруппы. Почти всю войну он провел на Восточном фронте, пройдя Москву, Сталинград и Курск, и закончил ее в должности командующего 3-й танковой армией и в звании генерал-полковника. Из 427 страниц его мемуаров, непосредственно описывающих боевые действия, 12 посвящены этому двухдневному бою с единственным русским танком. Вот отрывок: «Единственная дорога, ведущая к нашему плацдарму, заблокирована сверхтяжелым танком КВ-1. Русский танк вдобавок сумел уничтожить телефонные провода, связывающие нас со штабом дивизии. Хотя намерения противника оставались неясными, мы начали опасаться атаки с тыла. Я немедленно приказал 3-й батарее лейтенанта Венгенрота из 41-го батальона истребителей танков занять позицию в тылу. Чтобы укрепить нашу противотанковую оборону, мне пришлось развернуть на 180 градусов находившуюся рядом батарею 150-мм гаубиц. 3-я рота лейтенанта Гебхардта из 57-го саперного танкового батальона получила приказ заминировать дорогу и ее окрестности. Приданные нам танки (половина 65-го танкового батальона майора Шенка) были расположены в лесу. Они получили приказ быть готовыми к контратаке, как только это потребуется. Время шло, но вражеский танк, заблокировавший дорогу, не двигался, хотя время от времени стрелял в сторону Рассейняя. В полдень 24 июня вернулись разведчики, которых я отправил уточнить обстановку. Они сообщили, что кроме этого танка не обнаружили ни войск, ни техники, которые могли бы атаковать нас. Офицер, командовавший этим подразделением, сделал логичный вывод, что это – одиночный танк из отряда, атаковавшего боевую группу «фон Зекендорф». Хотя опасность атаки развеялась, следовало принять меры, чтобы поскорее уничтожить эту опасную помеху или, по крайней мере, отогнать русский танк подальше. Своим огнем он уже поджег 12 грузовиков со снабжением, которые шли к нам из Рассейняя… Все попытки обойти этот танк оказались безуспешными. Машины либо вязли в грязи, либо сталкивались с разрозненными русскими подразделениями, все еще блуждающими по лесу. Поэтому я приказал батарее лейтенанта Венгенрота. недавно получившей 50-мм противотанковые пушки, пробраться сквозь лес, подойти к танку на дистанцию эффективной стрельбы и уничтожить его. Командир батареи и его отважные солдаты с радостью приняли это опасное задание и взялись за работу с полной уверенностью, что она не затянется слишком надолго… Неожиданно кто-то предположил, что танк поврежден и брошен экипажем, т. к. он стоял на дороге совершенно неподвижно, представляя собой идеальную мишень. (Можно представить себе разочарование наших товарищей, которые, обливаясь потом, несколько часов тащили пушки на огневые позиции, если бы так оно и было.) Внезапно грохнул выстрел первой из наших противотанковых пушек, мигнула вспышка, и серебристая трасса уперлась прямо в танк. Расстояние не превышало 600 м. Мелькнул клубок огня, раздался отрывистый треск. Прямое попадание! Затем последовали второе и третье попадания. Офицеры и солдаты радостно закричали, словно зрители на веселом спектакле: «Попали! Браво! С танком покончено!» Танк никак не реагировал, пока наши пушки не добились 8 попаданий. Затем его башня развернулась, аккуратно нащупала цель и начала методично уничтожать наши орудия одиночными выстрелами 50-мм орудия. Две наших 50-мм пушки были разнесены на куски, остальные две были серьезно повреждены. Личный состав потерял несколько человек убитыми и ранеными. Лейтенант Венгенрот отвел уцелевших назад, чтобы избежать напрасных потерь. Только после наступления ночи он сумел вытащить пушки. Русский танк по-прежнему наглухо блокировал дорогу».
Далее Раус, как о крупной стратегической операции, рассказывал, что он только ни предпринимал, чтобы покончить с русским танком. Он даже ухитрился отобрать у своего коллеги Зекендорфа, ведущего бои за плацдарм, необходимые ему зенитные 88-мм орудия. Он несколько раз высылал группы саперов-диверсантов. Он даже танковую атаку предпринял – только чтобы отвлечь внимание русских и выкатить зенитки на прямую наводку. И только после нескольких прямых попаданий разворотив его броню, пишет далее Раус, «наши «давиды» вскарабкались на поверженного «голиафа» в напрасной попытке открыть башенный люк. Несмотря на все усилия, его крышка не поддавалась. Внезапно ствол орудия начал двигаться, и наши солдаты в ужасе бросились прочь. Только один из саперов сохранил самообладание и быстро сунул ручную гранату в пробоину, сделанную снарядом в нижней части башни. Прогремел глухой взрыв, и крышка люка отлетела в сторону. Внутри танка лежали тела отважного экипажа, которые до этого получили лишь ранения. Глубоко потрясенные этим героизмом, мы похоронили их со всеми воинскими почестями». Четверо танкистов, имена которых мы не знаем до сих пор, двое суток воевали пусть не с танковой группой, но чуть ли не с половиной немецкой танковой дивизии. На их счету за сутки боя – 12 грузовиков, 4 противотанковые пушки, 1 зенитное орудие, несколько поврежденных танков, а также несколько десятков убитых и умерших от ран немцев. Это – сам по себе выдающийся результат, учитывая тот факт, что до 1944–1945 гг. в подавляющем большинстве даже победных боев наши потери оказывались выше немецких. Но это – только прямые потери немцев. Косвенные – потери группы Зекендорфа, которая, отражая советский удар, не могла получить помощь от группы Рауса. Соответственно, по той же причине потери нашей 2-й танковой дивизии были меньше, чем в случае, если бы Раус поддержал Зекендорфа. Однако, пожалуй, важнее прямых и косвенных потерь людей и техники стала потеря немцами времени. Вермахт 22 июня 1941 года имел на всем Восточном фронте всего 17 танковых дивизий, в т. ч. в 4-й танковой группе – 4 танковые дивизии. Одну из них и держал в одиночку КВ. Один день промедления одной дивизии – очень много в условиях, когда немецкие танковые группы наступали в высоком темпе, разрывая оборону РККА и устраивая ей множество «котлов». Из-за таких-то «казусов», как непредвиденный танк на дороге, одиночное орудие с единственным 19-летним солдатом, или одинокий дот, где последний пулеметчик предпочитает сдаче голодную смерть, весь стройный механизм плана «Барбаросса» полетел к черту. Простые и безымянные солдаты так начинали готовить победу над самой на то время сильной армией мира. Как написал Константин Симонов в «Живых и мертвых», «полной цены своих дел еще не знали тысячи других людей, в тысячах других мест сражавшихся насмерть с незапланированным немцами упорством. Они не знали и не могли знать, что генералы еще победоносно наступавшей на Москву, Ленинград и Киев германской армии через 15 лет назовут этот июль 41-го года месяцем обманутых ожиданий, успехов, не ставших победой. Они не могли предвидеть этих будущих горьких признаний врага, но почти каждый из них тогда, в июле, приложил руку к тому, чтобы все это именно так и случилось». Добавить к этому нечего. via / с
Первые шаги
В боях за Победу
Послевоенная реорганизация
Афганский маршрут
Новые задачи
Журнал «ФСБ За и Против»
