Вчера ранним утром в срочном порядке была вывезена старшеньким на генеральскую дачу, по открытым каналам пришла депеша от дядюшки: объявлен мобилизационный сбор, на дачный участок напали абрикосы и алыча, силы неравны, вдвоем им с женой не отбиться, требуется помощь. Но надо знать моих родственников, чтобы понимать, насколько они порой по простому хитры в своем стремлении помочь близкому.

Невероятный, чудный день в разговорах и врачующем смехе. Не перестаю удивляться живому уму, бодрости духа, подвижности натуры и стойкости жизни этих двух, язык не поворачивается назвать их стариками; семьдесят восемь лет по паспорту, но форы дадут многим сорокалетним. Нет, конечно, возраст берет свое, здоровье часто подводит и их круг друзей и близких с каждым годом все уже и реже, но вот это умение видеть в каждом дне, каждом миге хорошее, уметь с благодарностью принимать каждый новый, отпущенный жизнью, день, не ныть, не роптать, а продуцировать радость, наполняя ею пространство вокруг себя, это такой для меня урок, который очень дорогого стоит.

Домой вернулась уже к полуночи, привезла три ведра абрикосов и мешок алычи, сегодня у меня жаркий день борьбы за урожай, немного освобожусь и обязательно расскажу про своих еще хорошего. Вот чуть-чуть картинок.

Черный кот -- это домашний любимец Барсик, кот-аксакал, ему немногим меньше семнадцати, ласковый, нежный, добрый, хоть и с норовом, а тот второй -- дачный приблуда Масик, вот уже третий год регулярно приходит к моим столоваться, в дачное время каждый день, а зимой Михаил Михайлович два раза в месяц ездит на дачу его кормить. Как истинный дикий кот в руки не дается, предпочитает мороженую рыбу, никаких городских заморочек типы термической обработки и кормов из зоомаркета категорически не понимает.

... вышла ранним утром привычно на улицу -- а там, таки, настоящее лето. А у меня сандалики, а у меня ситцевый сарафан, а у меня, наконец-то, отпуск, а на соседней клумбе, как оказалось, вызревает фитолакка.

Повстречала Ивановича, поделилась горем утраты. "Держись, детка, не сдавайся! Жалость к себе скоро отпустит, опьянение горем пройдет, изглоданное  бессилием сердце скоро попустит... главное помни: жизнь -- это движение, а привычка -- вторая натура!"

Ивановичу в сентябре 96. Два сына ушли скоропостижно, где-то далеко есть внуки и правнуки, говорит, хорошие -- в скайп регулярно выходят, показывают радость на отдалении. Проживают в Америке, звали неоднократно к себе, но он могилы десять лет назад ушедшей жены и пять лет -- терьера Масика оставить не может. "Вот перееду я к ним,"-- говорит, -- "сразу угасну, а тут, на этих тропах, где мы с Мусей и Масиком прежде вместе ходили, я еще подпитаюсь, протяну".