Когда болеет пёс Сёма, ты его жалеешь, когда болеет старшенький, хочется жалеть себя. Ввалился вчера вечером в дом с тремя арбузами: я умираю! Озноб, ломота во всем теле с мышечными болями, конечно же, симптомы скорого смертного часа. Почти сутки у постели больного. Банальный грипп, зато трагедией, плюс, как оказалось в динамике, проснулся старый дружочек -- грудной радикулит.  Я не могу дышать, ни говорить, ни кашлять, у меня болит легкое. -- взяла фонендоскоп. -- Дай я тебя послушаю, подыши! -- Не могу! -- загробным голосом. Наколола, натерла, спит, имеет вид довольного младенца, пусть и младенца-переростка с щетиной.

Вчера ощутила все прелести механической асфиксии до страха с адреналиновым ознобом. Еще один опыт пациента в копилку врача. Ела тот самый пресловутый арбуз, один из трех; как все произошло -- не знаю, но стремительно -- кусок арбуза попал не в то горло, как говорила моя бабушка. Кашляла, пожалуй, громко, да и сипела, похоже, знатно, прибежали и старшенький, и младшенький, но в первую очередь пёс Сёма, застыли немой сценой Гоголевского "Ревизора". Если бы не мое прошлое девочки из интеллигентной советской семьи, где обучение пальцев рук беглости в музыкальной школе было априори, сегодня могло быть два кадавера. А после эпитафией: жили они долго и счастливо, умерли в один день, но каждый от разного, не от любви. 

Ассоциативно не могу не вспомнить чудную историю из студенчества. 5 курс, кафедра судебной медицины, нашу группу ведет удивительной человеческой красоты и ума женщина -- Ираида Афанасьевна Концевич. В анамнезе двадцать лет заведования кафедрой, больше полувека стаж в судебной медицине. Вот здесь проходили пары. 

Ираида Афанасьевна, в отличие от многих преподавателей, не имела студенческих кликух. Даже сокращенно "Ираидой" ее никто не звал, только по имени и отчеству. Входила в учебный класс всегда величаво, королевой, в белоснежном халате, накрахмаленном до хруста (прошу заметить -- вскрытия, эксгумации не совсем уж чистая работа, а она до последних дней не была банальным "почетным" профессором-консультантом, практиковала; студентов сильно уважала, приравнивала выход к нам к выходу в свет). Входила величаво, здоровалась приветливо с каждым по имени, помнила с переклички на первой ознакомительной паре -- удивительная память не только на имена и лица, но и на факты, события, случаи из практики, цитаты из литературы, феноменальная память не только на судьбы, прошедшие через ее прозекторские руки, но и на судьбы тех, кто рядом нашел свой вечный покой, рядом -- за забором Лукьяновского кладбища. А дальше начиналось волшебство, театр, лилась и сочилась любовь. Любовь к своей профессии, к людям, к жизни... 

Так вот, во время разбора темы "Механическая асфиксия" нам, студентам, был представлен макропрепарат -- трахея в сагиттальном разрезе, нафаршированная ни много ни мало семью кусками мяса. Сей макропрепарат был сопровожден следующим пояснением.

Дама Н., 30 лет, киевлянка, местная, прописана на Подоле, служила официанткой в одном из ресторанов Города (название ресторана, уж простите, но выветрилось из моей негениальной памятью головы) в далеком 72 году. Зал ресторана был заказан под комплексный обед, кормили делегацию иностранцев. В меню значился бефстроганов. Официантка на разнос поставила тарелки, поставила и понесла по гулкому длинному коридору из кухни в зал, по дороге хватая "жвавыми" женскими пальцами с тарелок и отправляя в жадный молодой рот кусочки мяса... и тут перед ней в гулком длинном коридоре открывается внезапно дверь. Дама Н., 30 лет, говорит: ах! -- и семь кусочков мяса попадают ей не в то горло. Немая сцена, механическая асфиксия, глупая смерть.

Но, студенты даже через несколько десятков лет все это помнят благодаря Ираиде Афанасьевне. Я одна из них. 

Здравствуйте! И берегите себя немножко.